Константин Калбазов - Рыцарь. Еретик
— Ерунда. Пока мы осаждали бы ваши замки, ваши крестьяне взбунтовались бы, и даже возможно еще взбунтуются. Чтобы там не говорили, но большинство ваших крестьян добрые христиане и поддерживать еретика не станут. Что вы им наплели? Только не говорите, что им известно о том, что против вас и их вышла в крестовый поход Святая Матерь Церковь.
— И не буду. Вы правы. Правда я не уверен, что они все же взбунтуются, все же у них был ни один год сытой и безбедной жизни. Даже мои кабальные, живут ни в пример лучше, вольных арендаторов во всех человеческих землях. Я вышел потому что, знаю, что разгромлю вашу армию и при этом мало кто уйдет отсюда живым. Вам известно о том оружии, что есть у меня, вы знаете и о том, что у меня сохранилось, то самое оружие, на которое с таким подозрением взирала инквизиция, кроме этого у меня за это время появилось еще кое-что. Например, выбить ваших тяжелых рыцарей для меня сейчас не проблема, год назад, они могли сыграть решающую роль, сегодня нет. Потому что ваш король, да, да уже не мой, поведет армию в лобовую атаку. Даже после того, что я вам сейчас говорю, вы не сумеете убедить его поступить иначе, я это знаю, вы это знаете и никто не может что-либо изменить. Но вот нужно ли мне это? Нет не нужно. Я не хочу участвовать в уничтожении цвета человеческого воинства, перед тем как на людские земли придет беда. Орков будет много, очень много и людям понадобится каждый воин. Не говорите об этом королю, наедине. Скажите об этом представителям Церкви, не упоминайте им о том, что знали об этом раньше, просто передайте им МОИ слова, выложите это все же на военном совете, это вас обезопасит.
— Я не смогу сообщить об этом на военном совете, но донесу ваши слова до архиепископа Игнатия.
— И подпишите себе смертный приговор. Неужели вы думаете, что я мог, вот так просто отгородиться от всего мира и в тайне готовить дружину, оружие, собирать под свою руку крестьян и ремесленников, без поддержки инквизиции. Нет, в открытую он мне не помогал, но он мне НЕ МЕШАЛ. Вы понимаете меня?
— И зачем же ему это нужно?
— Затем, что уж он-то не сомневается в том, что имперские орки придут сюда. Мало того, он знает, что они придут, так как он отправлял в их земли лазутчика, вы должны были слышать о таком дознавателе, Адаме. Так вот он лично побывал в плену у орков и сумел оттуда вырваться, принеся вести о том, что в скором времени империя орков, а вернее их армия придет сюда.
— Почему-то мне слабо верится в сказанное вами.
— А я и не настаиваю, чтобы вы мне поверили. Я просто сказал вам то, что мне известно. Верить мне или не верить, решать уже вам и штабу крестоносцев, если вы донесете до них мои слова. Я умываю руки. Просто помните. Если ваша армия начнет наступление, здесь она и останется. Прощайте.
Разговор был окончен и каждый из них покинул маленький клочок земли, между стоящими друг напротив друга не более чем в полукилометре, армиями, прибывая в сомнениях. Маркграф Йоркский и без того не довольный этим походом, сейчас прибывал в еще более плохом настроении, так как многое из того, что ему поведал барон Кроусмарш, было не лишено смысла. Андрей, еще больше сомневался в том, что схватки и потерь удастся избежать. Маркграф был прав. Если только его людям станет известно о том, что сейчас на подходах к баронству не французская армия, которая якобы разбила англичан, а сейчас хочет поквитаться с тем, кто нанес им такое оскорбление, а именно такую версию преподнесли жителям баронства, то они с вероятностью девять к одному попросту взбунтуются. Сэр Свэнсон все правильно понял, когда говорил ему об этом. Но и Андрей не лукавил, когда говорил о том, что как не велика армия крестоносцев, он сумеет ее разгромить, в этом он уверился, когда ему стало окончательно ясно, что его дружина и дружины его вассалов, готовы идти с ним до конца. Что же касается соотношения в двенадцать к одному, то это ни его людей, ни его самого не пугало, потому что сюрпризы крестоносцев ждали на каждом шагу. Это поле было выбрано заблаговременно и буквально напичкано неприятными сюрпризами.
Когда сэр Свенсон подъехал к шатру, где держал свой штаб, командующий армией крестоносцев, король Англии Джон пятый, то заметил, что вокруг шатра и в самом шатре царило необычное оживление. Почему-то подумалось о том, что окружающих взволновало какое-то известие, успевшее поступить, пока он выполняя приказ короля, ездил на эти переговоры.
Когда он вошел в шатер, то едва взглянув на взволнованные лица членов военного совета, сразу же понял, что его догадка была абсолютно верной. Присутствующие там выглядели по разному, кто-то был крайне, чем-то удивлен, кто-то просто недоумевал, кто-то был растерян, а были и те в ком безошибочно читался страх. Весь вид маркграфа говорил о том, что он не понимает, что могло произойти за какой то не полный час, пока его не было. Перед его отбытием, все прибывали в полной уверенности, что схватки не избежать и что уже через несколько часов от дружины мятежного еретика не останется и следа, а святое воинство ступит на земли Кроусмарша, чтобы праведным словом и каленым железом выжечь ересь, поселившуюся в этих землях. Его и отправили-то, только по настоянию архиепископа Игнатия, высшего представителя Церкви в этом походе, так как он настоял на том, что закон божий требует предоставить еретикам возможность одуматься и добровольно предстать перед трибуналом инквизиции. Поэтому-то маркграф и недоумевал по поводу царящего в шатре короля.
Его появление было замечено не сразу, поэтому он успел, так сказать, насладиться, представшим зрелищем. Но наконец взгляд короля остановился на посланце.
— Сэр Свенсон, вы вернулись. Итак, что там еретик?
— Ваше Величество, он отверг наше предложение и хотя не горит желанием драться, отступать не намерен.
— Я это ожидал. Ваше Высокопреосвященство, как видите, еретик тверд в своем заблуждении. — К этому моменту все разговоры уже стихли, так что то о чем говорили король и его посланник слышали все хорошо.
— Это было ожидаемо, — согласно кивнул архиепископ. — Но сейчас уже не является первоочередным.
— Позвольте с вами не согласиться, — задумчиво покачав головой проговорил король. — Я считаю, что оставлять за спиной столь сильный отряд, как дружина еретика…
— Прошу прощения, ваше величество, но утверждать, что барон Кроусмарш и жители баронства еретики, мы не можем, пока их вина не доказана. Нам еще только предстоит выяснить, кто и в какой степени виновен. Этот крестовый поход вызван только тем, что барон отказался впустить на территорию баронства дознавателей инквизиции для проведения дознания и задача, святого воинства состоит именно в том, чтобы обеспечить возможность для работы Святой Инквизиции, а не для уничтожения барона и его людей. Они пока не враги. Чем мотивировал свой отказ барон? — Закончил Игнатий обращаясь к маркграфу Йоркскому.
— ОН СКАЗАЛ, что никогда не был еретиком и не противился учению Церкви и искренне верует в Господа нашего. ОН СКАЗАЛ, что будучи на службе в степи узнал о существовании на юге ОРОЧЬЕГО ГОСУДАРСТВА, которое намерено направить свою МНОГОТЫСЯЧНУЮ НЕ УСТУПАЮЩУЮ НАШЕЙ, АРМИЮ на наши земли, дабы покорить нас и сделать из нас своих рабов. ОН СКАЗАЛ, что все его действия были направлены на то, чтобы подготовить оружие способное остановить вторжение и ни каких иных помыслов, у него и его людей нет.
Говоря это, маркграф рассчитывал, что его слова, а в особенности те, на которых он делал намеренное ударение, произведут какой-то эффект, но был неприятно удивлен тем обстоятельством, что эффекта не было. Нет, были какие-то шушуканья, но не удивления ни негодования. Сэр Свенсон попросту терялся в догадках, что же могло произойти, если его слова были восприняты, практически равнодушно. Удивила его и реакция Игнатия, который, казалось, вообще не был удивлен сказанным. Неужели барон был прав и все это произошло с попустительства архиепископа?
— Вот видите, Ваше Величество. — Откинувшись на спинку походного складного кресла, проговорил инквизитор, к слову сказать он был единственным, кто здесь сидел, заняв единственное кресло. — Еще час назад, я мог бы согласиться с утверждением, что барон еретик, но в свете поступивших сведений, — он приподнял руку в которой был свиток, с которого свисала красная восковая печать, которая могла принадлежать только Папе, — я уже не могу быть столь однозначным. Маркграф, я надеюсь, вы не сильно утомились этой поездкой?
— Нет, Ваше Высокопреосвященство. Я полон сил.
— Значит, вы не откажетесь сопровождать меня. Мне необходимо лично переговорить с бароном.
Вновь два не больших отряда, под белыми вымпелами замерли друг против друга. Только на этот раз, навстречу Андрею выехал не один всадник, а два. Второго Андрей узнал без труда, так как тот мало изменился с момента их первой и последней встречи на площади Йорка, во время суда над падре Патриком, именно он председательствовал на том суде.
