Тренировочный день 4 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Я ж говорю — нет никаких призраков. Есть или природный феномен или же человеческая деятельность. Как говорил капитан Флинт — бояться нужно живых, а мертвые не кусаются. — заявляет Дюша: — давайте колонной идти. Впереди пусть Жека идет с фонариком, он то знает куда идти.

— Думаешь все-таки там Людоедка есть? — спрашивает у Дюши Володя, просто чтобы спросить. Почему-то идти в темноте неуютно. Свет фонариков сперва вроде помог ему, а потом наоборот — круги света от фонарей как будто сгустили темноту вне этого света. Как будто весь лес вокруг обернулся и стал… гуще? Деревья словно стали плечом к плечу, свысока разглядывая незваных гостей. Володя сглотнул и вынул гранату из кармана. Привычная тяжесть в руке, рубчатый металл приятно холодил ладонь, успокаивая его. Он разогнул усики предохранительной шпильки и проверил, легко ли ходит туда-сюда кольцо. Так чтобы если что — рвануть его одним движением. А потом — поднять руку повыше, чтобы Людоедка видела, что у него в руке — граната. И приказать ей сдаться. Она, конечно, сдастся, а они ее свяжут… и притащат в лагерь.

— Конечно есть. — отзывается Дюша: — а куда бы в прошлом сезон двое мальчишек делись? Детдомовцы, так что никто их сильно не искал, сказали, что они в бега подались, да только я ж их знал. Им тут после детдома сплошная лафа была, они со столовой таскали мармелад и печенье, курили за спортзалом, с девчонками из третьего отряда мутили, а парней поколачивали. Даже ко мне подкатывали, но я-то отпор дал! Не, они отсюда по своей воле нипочем не убежали бы. Тем более что у одного с Зинкой получилось… они после отбоя в беседке сидели постоянно, почти до утра. Зинка потом плакала, говорила, что он хотел ей цветов нарвать. Она ж гербарий собирала, в книжках цветы сушила, а он ей какую-то там орхидею приволок… ну так я слышал. Наверняка у Людоедки в логове нашел, ну или в Старом Корпусе. А там диван посредине стоит, заброшенная комната и диван посередине. Вот он со своим другом и сел на диван, а диван вниз проваливается и там сразу же — большая мясорубка! И все, готовы котлеты из пионеров. Пионерские котлеты.

— Они были пионерами? Ты ж говорил, что детдомовские, да еще и в колонии сидели… — сомневается Никита.

— Ну и что? В колонии тоже в пионеры принимают. Наверное. Да неважно! Пусть будут просто котлеты из детдомовских. Ты чего прицепился-то? — говорит Дюша: — какая разница, как котлеты будут называться? Главное, что там в подвале — мясорубка огромная! И за ней сидит Танька-Людоедка и ждет, когда кто-то на диван сядет.

— Так это легко. Просто на диван не садится и все. — говорит Никита: — ничего сложного.

— А может там весь пол такой — куда не ступишь, везде провалишься. И потом — ну не дура же она. Если не сядешь на диван, так она сама выскочит и ножиком пырнет. В живот, чтобы кровью истекал и мучался, пока она будет твои ножки в мясорубке прокручивать.

— Кости в мясорубке прокрутить — это ж какая мясорубка должна быть. — сомневается Никита.

— Промышленная. Как на мясокомбинате. — говорит Женька: — мне однажды дядька рассказывал, что у них такая стоит, она корову целиком перемалывает, а потом сразу в тушенку. А что вытекает — в гематоген. Гематоген же из бычьей крови делают, не знали? А если кости мелко-мелко перемолоть, то даже полезно, кальций же.

— Вот наверное Танька себе такую в подвал и поставила. Наверное, после выхода из тюрьмы сперва на мясокомбинат устроилась, чтобы кровь пить и мясо сырое есть, а потом поняла что лучше пионерского мяса ничего нету, взяла с собой мясорубку с работы и вернулась сюда. Вот в прошлом году и вернулась. — убежденно говорит Дюша: — почти пришли уже.

Глава 20

Глава 20

Конечно же Виктор знал, как именно нужно поступать в таких случаях, начиная с того, что «необходимо поставить в известность руководстве летнего лагеря» и вплоть до того, что нужно в милицию звонить. Однако он принял решение пока поискать самому… для начала, потому что если поставить в известность руководство лагеря, а именно — Анатолия Сергеевича, то тут полноценный «Лиза Алерт» развернется, весь лагерь на уши поднимут, а по такому факту непременно потом последствия будут как для самого Лермонтовича, так и для его приятеля. Родителей в школу вызовут, а если у пацана и правда с собой боевая граната — то и на учет поставят. И потом — непонятно как она у него оказалась, если он украл что с воинских складов, то парню еще и срок грозить будет. Посадить вряд ли посадят, но уж нервы потреплют. С такого вот небольшого факта вся жизнь потом под откос может пойти… так что он решил что не будет пока шум поднимать, тем более что этот Старый Корпус не так и далеко, судя по Лизиным словам, километра два примерно. Вот если он не найдет там Володю и Никиту, а по возвращению в лагерь узнает, что их все еще нет… ну вот тогда, можно тревогу поднимать.

А пока… рано еще. Ну ушли два пацана в ночь к Старому Корпусу парочку лагерных страшилок проверить про Черную Руку и Зеленую Простыню, что там еще? Гробик на колесиках и пирожки с начинкой из человеческого мяса. Все такие вот страшилки примерно одинаковы и целью имеют исключительно нервы на ночь глядя пощекотать, да потом проверку смелости устроить — а слабо, например на кладбище сходить? В нашем случае — до Старого Корпуса.

Он прибавляет шаг, освещая себе дорогу фонариком. Оборачивается на легкий шорох. Позади него вышагивает Лиля Бергштейн с совершенно невозмутимым видом.

— А ты чего тут делаешь? — говорит он и вздыхает. Посылать ее назад уже поздно, да у нее и фонаря нету, заблудится еще. Больше всего его волнует тот факт, что он не чувствовал ее присутствия и не слышал, как она за ним шла, хотя обычно человек, который идет сперва по дорожке, усыпанной гравием, а потом — по лесу — изрядно шума издает.

— Мне интересно. — говорит она: — ты ж девчонок специально переодеваться и за фонарями отправил, чтобы самому быстро до Старого Корпуса сбегать?

— Умная. Недооценивал я тебя. — качает головой Виктор: — не проведешь тебя на мякине, Бергштейн. Ладно, только под ноги смотри и… ай, да чего я тебе говорю. Ты по лесу лучше меня идешь, вон как двигаешься, ни одна ветка не хрустнула.

— Я в Кёнике вместе с дядей по лесам ходила. — говорит Лиля: — раскопки вели. Там полно мест где раньше бои шли, он меня с собой брал. Так что ходить по лесу я привычная. И копать, если что.

— Надеюсь, что это умение тебе сегодня не пригодится. — сухо говорит замечает Виктор: — а что остальные? Тоже за тобой рванули?

— Не. Они переодеваются и организовываются. Фонарики ищут. Заняты в общем. А я через окно и сюда. — говорит она. Виктор не видит ее лица, но готов поставить на кон свою зарплату за пять месяцев, что она — улыбается.

— Ладно. — смиряется он с неизбежным: — пошли скорей, пока там Рита шуму не подняла. Наверняка ничего страшного, просто мальчишки решили проверку смелости устроить. Если есть заброшенное здание неподалеку от лагеря, то про него дети кучу страшилок придумают. Тем более что в прошлом году двое мальчишек пропали.

— Пропали? — переспрашивает Лиля, легко перепрыгивая через поваленное деревце.

— Заведующий считает, что убежали. Одни сироты были, из детдома, да еще в колонии побывал один из них. Полагает что они убежали… но ты же знаешь как дети на такое реагируют.

— Не знаю. — отзывается девушка: — у меня детей пока не было. Но у нас в команде девчонки обязательно что-нибудь бы придумали. Кроме Юльки. Потому что Юлька серьезная и…

— Да? Серьезная? По ней видно. Действительно, вашу Юлю с толку страшилками не собьешь… — Виктор оглядывается, потому что Лиля замолчала как-то совсем внезапно. Вот только что за спиной шла, тараторила как обычно и замолчала. Луч фонарика скользит по темным стволам деревьев, выхватывая причудливые силуэты и тени, образованные ветками и корягами…

— Лиля? Бергштейн? — повышает голос Виктор: — ты где? — никто не отзывается, и Виктор поневоле чувствует, как по спине пробегают мурашки. Как так возможно вообще? Вот только что рядом шел человек, говорил, улыбался и в следующую секунду — нет его.