Невеста инопланетянина (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Руководство Кульчицкого очень удивилось бы, узнав, что майору глубоко плевать на врагов советской власти и саму ее в целом. Сын генерала, он начинал службу в КГБ за границей под прикрытием атташе посольства СССР в Великобритании, где был завербован МИ6. Мартемьян Кульчицкий, названный так в честь деда, героя Гражданской войны, любил красивую жизнь, что заметили ушлые британцы. Мартемьяну сделали предложение, от которого он не смог отказаться, верней, не захотел. На скромную зарплату атташе не слишком разгуляешься, а вокруг столько соблазнов! Запад загнивал, как утверждала советская пропаганда, но запах стоял одуряющий! Кульчицкий сливал британцам доступную ему информацию, взамен получая хрустящие банкноты с портретом королевы. За них в отличие от советских рублей можно было купить все!

Отбыв положенный срок в резидентуре, Кульчицкий вернулся в Москву, где потихоньку делал карьеру в центральном аппарате КГБ. Работать не любил, поэтому по служебной лестнице рос неспешно. Помогал отец, но он скоро умер, и начальство Кульчицкого с облегчением вывело его в действующий резерв. Вот тут и пришли на помощь британцы, подсказав агенту, чем ему следует заняться. О раскладах в КГБ они знали много. Кульчицкий попросился на должность руководителя Первого отдела в ЦКБ. В Комитете эта служба считалась непрестижной, туда обычно отправляли офицеров предпенсионного возраста или залетчиков, поэтому Мартемьяну пошли навстречу, сплавив его с глаз долой. А британцы обрадовались, став платить ему больше. Их интересовало здоровье кремлевских старцев, поэтому не скупились. Денег у Кульчицкого было много, и его единственной заботой было скрыть этот факт от окружающих. Семью он не баловал, к тому же был равнодушен к жене и дочери, отрывался обычно на югах, куда ездил каждый год. Рестораны, женщины, вино и вкусная еда… Он дарил любовницам французские духи и золотые украшения, доставал им заграничное белье и разные наряды, вследствие чего был ими обожаем. Женщины не знали, что он служит в КГБ, Мартемьян им представлялся работником торговли. Он и внешне походил на торгаша — невысокий, кругленький и лысый, но одновременно — сладкоречивый и веселый. Женщинам он нравился даже без подарков, ну, а с ними — так вдвойне.

В этот день Кульчицкий ждал ценную информацию. Вчера к нему заглянул сотрудник из «девятки»[1] и предупредил, что завтра в ЦКБ на обследование привезут Генерального секретаря КПСС. В этой связи руководителю Первого отдела предписывалось принять необходимые меры по своей линии, что Кульчицкий и пообещал. И теперь томился в предвкушении услышать сведения, за которые британцы хорошо заплатят.

…В дверь кабинета постучали, затем она открылась, и в проеме показалась дебелая фигура медсестры Синицыной.

— Можно, Мартемьян Егорович?

— Нужно, Леночка! — Кульчицкий встал из-за стола и улыбнулся. — Я тут прямо истомился, ожидая первую красавицу больницы.

— Ой, вы скажете: красавицу! — притворно возмутилась медсестра. — Есть и покрасивее.

— Для меня вы лучшая из всех! — сладким голосом проворковал Кульчицкий. — Мало, что обворожительная, так еще и умница, которых поискать. Проходите, Леночка, присядьте. Кушайте пирожные, конфеты, чай индийский заварил для вас. Три слона на этикетке.

— Вы меня совсем не бережете, Мартемьян Егорович, — делано вздохнула медсестра, сев к столу и окинув взглядом угощение. — Я же растолстею еще больше. Тут столько вкусненького!

— Ну, подумаешь, чуток поправитесь! — возразил хозяин кабинета. — А после похудеете. Ведь работа-то у вас нелегкая, ответственность большая.

— Это точно, — подтвердила медсестра и цапнула «безе» с тарелки. — Ошибаться нам нельзя. Свеженькое! — заявила, откусив кусок пирожного. — Ох, умеете вы, Мартемьян Егорович, угодить несчастной сладкоежке.

— Какая ж вы несчастная? — возразил Кульчицкий, придвигая ей поближе чашку с чаем. — Вы счастливая, работая с такими пациентами. Их другие граждане лишь на портретах видят, ну, а вы — воочию.

— Это да, — Синицина кивнула. — Вот сегодня к нам приехал на обследование сам Андропов.

— Я надеюсь, со здоровьем у Юрия Владимировича все в порядке? — сделав вид, что ему не слишком интересно, произнес Кульчицкий.

— Удивительно, но да, — подтвердила гостья.

— Неужели? — поднял бровь Кульчицкий. — В прошлый раз вы говорили…

— Так это было в прошлый раз, — Леночка довольно улыбнулась. — А сегодня он совсем другой. Язвы затянулись, выглядит свежо и бодро. Нам всем улыбался и шутил. Чазов очень удивлялся, говорит: «Вы совсем поправились, Юрий Владимирович! Рад, что помогло наше лечение». А Андропов засмеялся: «Ваше-то как раз не помогло. Вылечил меня целитель из деревни». Чазов даже потемнел лицом: «Как целитель? Кто он и откуда?» Андропов отвечает: «Приезжал из Белоруссии, молодой, красивый, Константин его зовут. Все, Евгений Иванович, больше не скажу, а не то замучаете парня. Мне он здорово помог, и еще поможет».

От такой новости майор едва не онемел. Генеральный секретарь тяжело болел, что не было секретом в ЦКБ, а тут новость, что поправился. Это не понравится МИ6, и они потребуют проверить информацию. Только сделать это трудно, если вообще возможно. Говорить на эту тему с Мартемьяном в ЦКБ никто не станет, даже спрашивать опасно. Это Леночка болтлива, и к тому ж она считает, что руководителю Первого отдела рассказать все можно — он же в КГБ работает!

— Надо же — целитель! — майор принял изумленный вид. — Кто ж его к Юрию Владимировичу допустил?

— Мы тоже удивлялись, — сообщила Леночка, цапнув уже третье «безе». — Только кто нам скажет?

— Главное, что он товарищу Андропову помог, — заявил Кульчицкий строгим голосом. — Остальное нас с вами не касается.

— Это точно, — согласилась Леночка, запив пирожное из чашки. — Пойду, наверное, работы много.

— Конфеты не забудьте, — майор придвинул ей коробку. — С девочками чай попьете.

— Какой же вы заботливый, Мартемьян Егорович! — восхитилась Леночка, взяв коробку с «трюфелями». — Обязательно их угощу.

«Да сама все в одну харю струщишь!» — не поверил ей Кульчицкий, но в ответ лишь улыбнулся и развел руками:

— Для таких как вы красавиц, Леночка, ничего не жалко.

Медсестра ушла, а майор достал из ящика стола записную книжку. Что еще умел Кульчицкий, так это заводить полезные знакомства. Не жалел на это денег, угощая многочисленных приятелей коньяком и дефицитными закусками. Знал, что пригодится. Попросить коллегу об услуге просто так не станешь, ну, а, если с ним приятно посидели в ресторане или дома у Кульчицкого… Офицеры КГБ ведь тоже люди. И поэтому, заглядывая одним глазом в записную книжку, майор снял трубку телефона и набрал код Минска, а потом — и нужный номер.

— Слушаю, Ананич, — после продолжительных гудков ответил строгий голос.

— Здравствуй, Коля! — жизнерадостно сказал руководитель Первого отдела. — Кульчицкий беспокоит. Не забыл еще такого?

— Мартемьян? — строгий тон в наушнике мгновенно стал добродушным. — Не забыл, конечно. Как жив, здоров, дела как?

— Да какие тут дела — одни делишки. Сам прекрасно знаешь — на одной поляне выпасаемся, — сказал Кульчицкий и добавил погрустневшим голосом: — Просьба есть, дружище. Мать моя болеет, лечение не помогает. Слух прошел в нашем больничном околотке, что в Белоруссии есть замечательный целитель — молодой, по имени Константин, но больше ничего не знаю. Ничего о нем не слышал?

— Не доводилось, — сообщил Ананич.

— Может быть, поспрашиваешь у ребят? Быть не может, чтоб о нем не знали. Если уж до наших докатилось… Мне бы только адрес разузнать, мать хочу к нему свозить. В долгу я не останусь.

— Да не нужно благодарности! — сказал Ананич. — Мать — это святое. Постараюсь разузнать. Номер твой не изменился?

— Все тот же, но на всякий случай продиктую…

Закончив разговор, майор повесил трубку и довольно улыбнулся. Коля постарается — он парень обязательный. В просьбе коллеги из Москвы ничего нет необычного — ведь не шпиона ищет. Какой-то там целитель… Почему не оказать коллеге мелкую услугу? Самому понадобится — тоже обратишься. Начальством такое не приветствуется, но наказывать оно не будет — ведь тоже люди… Одного не знал Ананич, что для матери майор не стал бы никого искать. Жадная и вздорная генеральская вдова, воспитавшая такого ж сына, превратилась в сварливую старуху, досаждавшую родне многочисленными жалобами на окружающих. Мартемьян ее терпеть не мог и охотно проводил бы в крематорий…