Столичный доктор. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей

КОПЕНГАГЕНЪ. На международномъ состязанiи велосипедистовъ въ гонкѣ для любителей на 100 километровъ званiе «всемiрнаго чампiона» получилъ — Понскарлсъ, вторым пришелъ русскiй — Дьяковъ, третьимъ датчанинъ — Антонъ Гансенъ.

Англiя, Японiя и Россiя. Въ «Daily News» сообщаютъ изъ Йокагамы слѣдующiе не лишенныя значенiя свѣдѣнiя: «Политическiй горизонтъ ясенъ, настроенiе мирно. Можетъ-ли по этому поводу радоваться Англiя — это вопросъ другой. Японiя понемногу падаетъ въ объятiя Россiи, и теперь уже не скрываютъ, что между первой и второй заключенъ договоръ для замiренiя Кореи.»

Ничего, как пишут в романах, не екнуло. Ну кричит, и ладно. Бабские оценки в таких вещах — дело ненадежное. Они и про разбитый нос могут громогласно заявлять, что убили. И только когда Жиган, заскочив во двор лесопилки, тут же вернулся и замахал руками, я понял — что-то непотребное там творится. И поскакал к воротам молодым козлом, срезая угол дороги.

Сколько там прошло времени? Минута, наверное, или чуть больше. Тут и расстояние было — курам на смех. За мной гремел тарантас, на ухабистой дороге растерявший всё преимущество в скорости. Сколько времени добежать — тут и расстояние курам на смех? Вот через минуту добежал и увидел. Собравшиеся во дворе, человек двадцать, наверное, образовали неправильный хоровод, отграничивая от внешнего мира моего слугу.

Тут я и замедлился. С одной стороны, надо быстро добраться до Кузьмы, с другой… С такими ранениями только в кино живут. Или в медицинских статьях из категории «уникальный случай». Дорогу мне освободил пристав. Александр Сергеевич растолкал зевак, и вошел в круг. Я за ним, и сразу ринулся к слуге.

Я стоял над телом Кузьмы, не в силах поверить своим глазам. Его лицо, всегда такое живое и выразительное, теперь было неузнаваемо изуродовано выстрелом из ружья. Стреляли крупной дробью — кровь и мозги забрызгали траву вокруг, а в воздухе стоял тяжелый запах пороха и смерти. Потрогал на всякий случай сонную артерию на шее. Ничего. Слуга был мертв. Я с трудом проглотил вязкую слюну, потом зачем-то еще раз попытался обнаружить пульс там, где его уже никогда не будет.

— Господи, помилуй! — перекрестился становой пристав.

— Евгений Александрович, — голос Жигана вывел меня из оцепенения. — Я все видел. Кузьма у лесопилки заговорил с молодым рыжим парнем, очень быстро у них все дошло до матов, — лицо хитрованца исказилось от гнева и скорби. — Я побежал, но не успел. Этот рыжий схватил ружье, которое стояло у стены. Ну и… пальнул Кузьме прямо в голову. Сразу наповал. Второй выстрел в молоко пошел, видать, от испугу. Он за ружье — и деру дал.

— Это сын старосты, Васька, — проскрипел какой-то дряхлый дедок в опорках и армяке.

Народу вокруг нас прибывало, пристав прикрикнул на людей, чтобы они не топтались рядом.

— Пойду пошлю кого-нибудь в город за начальником сыскной полиции. Тут дело злодейское, — сказал пристав.

Я сжал кулаки, чувствуя, как во мне сквозь оцепенение пробивается ярость. Кузьма ведь не просто слуга, он был первым человеком, которого я тут вообще увидел, очнувшись. Помогал мне, как мог, заботился…

— Где этот ублюдок? — процедил я сквозь зубы.

— Староста схвачен, барин, — ответил Жиган. — Он там, у амбара. А Васька сбег, не смог я его догнать. Винюсь! Уж больно резвый.

— И правильно, что не догнал, — вздохнул пристав. — Тогда бы тут два трупа было.

— Не успел бы перезарядиться.

Я решительно направился к амбару. Там, окруженный несколькими мужиками, стоял Порфирий Балакаев. Был он таким же рыжим, как и его сынок-убийца, но на голове уже волос почти не осталось, зато бороде мог позавидовать и сам царь. Лицо управляющего было красным от крика, а в глазах читался сильный страх.

— Барин! Барин! — завопил он, увидев меня. — Я ему говорил — не связывайся с Кузьмой, а он не послушал!

— Молчать! — рявкнул я. Староста мгновенно заткнулся.

— Где твой сын⁇ Куда он побежал? Признавайся, иначе хуже будет!

Балакаев помотал головой:

— Не знаю я! Истинный крест, не знаю!

— Говори ирод, что у вас было промеж с Кузьмой⁉ — я схватил Порфирия за грудки. Мужик оказался легким, удалось его приподнять на уровень глаз.

— Хр… барин… пощади!

— Говори!

— Урожай мы налево пускали. Доходы с лесопилки також. Ну и займов на имение набрали в банках.

Народ вокруг охнул.

— Как ты мог брать кредиты без меня?

Я поставил Порфирия на землю, сплюнул вязкую слюну.

— Так по доверенности, что вы оставили, как в Москву уехали.

Староста повесил голову.

— Под суд пойдешь! Под замок его, — кивнул я Жигану. — Собирай людей, я дома видел псарню — возьмем собак. Сходи к старосте и найди какую-нибудь вещь Васьки.

Сзади завыл женский голос. Я обернулся, увидел, что какая-то крестьянка в платке и телогрейке, растолкав людей, бросилась на грудь Кузьме. Пристав сделал шаг к ней, взял за плечо. Но тут кто-то в толпе сказал, что это жена слуги — Авдотья. И я понял, что мне предстоит очень тяжелый разговор. Но не сейчас.

Вдова билась в истерике, поговорить с ней так и не удалось. Привели двух собак охотничьих. Других здесь быть не может. Шестеро мужиков, вооруженных разной степени дряхлости ружьями, присоединились к погоне. Плюс я со своим «Смитом с Вессоном». Ну и пристав. Тезка Пушкина не решился нас отпустить одних, даже строго предупредил, чтобы никакого самосуда. Какой правильный… Тут бы на лошадок, в стиле гонок южных плантаторов за афроамериканцами, так где их взять? Обитай я здесь, был бы выезд, в деревне без этого никак, а так… На своих на двоих. Это я от нервов цитатами думаю, не иначе.

След вел через поля, затем сквозь небольшой лесок. Собаки уверенно вели нас вперед, и я начал надеяться, что мы быстро настигнем убийцу. Слишком уж прямолинейно он двигался. Да и адреналин уже должен выгореть. Сколько у него форы было? Неполный час? Считай, ничего. Однако вскоре стало ясно, что Васька оказался хитрее, чем мы думали. След привел нас к небольшой речке. Здесь собаки заметались, потеряв направление. Псарь Фома матерно выругался, произнес:

— Хитер, сукин сын! В воду зашел, чтобы запутать нас.

Я стиснул зубы. Этого ублюдка мы достанем из-под воды.

— Разделимся. Одна половина пойдет вверх по течению, вторая — вниз. Ищите следы выхода на берег

Мы разошлись и продолжили поиски. Прошел час или даже больше, прежде чем один из мужиков, вернувшись к основной группе, крикнул:

— Нашел! Вот здеся вылез, ирод!

Мы собрались у места, где на илистом берегу четко виднелись следы босых ног. Собаки снова взяли след, и погоня возобновилась с новой силой.

Теперь путь вел нас через густой лес. Ветки хлестали по лицу, мы то и дело спотыкались о корни деревьев. Скорость движения сильно снизилась. Но мы упорно продвигались вперед, ведомые жаждой мести и справедливости. К тому же беглецу ничуть не легче нашего. А то и хуже. Приходится ему думать, а что дальше делать. У него с собой ни денег, ни одежды запасной, ни еды. Надолго его не хватит.

К вечеру мы достигли края обширного болота. Здесь след снова потерялся. Я выругался, понимая, что ночью продолжать поиски бессмысленно и опасно.

— Разбиваем лагерь, — скомандовал я. — На рассвете пойдем дальше.

Выставили охрану с ружьями, натащили валежника, разожгли костер. Перекусили всухомятку. Горячего бы похлебать, но потерпим. Уверен, скоро мы беглеца догоним. К тому же ему, в отличие от нас, сейчас холодно и голодно. Сначала Жиган, потом пристав пытались меня разговорить. Я отмалчивался, мрачно глядя в костер. Наконец, они оставили попытки народной психотерапии.

А ведь сегодня день рождения у Баталова! Точно, третье августа! Праздник просто зашибись какой…

Ночь прошла беспокойно. Я почти не спал, все время думая о Кузьме, о его семье, которая осталась без кормильца. Когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, мы уже были на ногах.