Гибель титанов. Часть 1 (СИ) - Чайка Дмитрий

— Когда будешь раздавать деньги воинам, не забудь сказать, что их прислал василевс Ираклий и василисса Мартина! — услышал он, когда двери за ним уже почти закрылись.

Патрикий шел по коридорам дворца Буколеон, не обращая внимания на его кричащую роскошь. Мозаики, разноцветный мрамор и старинные статуи скорее вызывали в нем гнев, чем обычное восхищение. Люди, которых он видел здесь, словно не замечали бедствий, свалившихся на империю. Они суетились, напропалую врали друг другу и строили мелкие интрижки, не замечая главного. Их сытая жизнь очень скоро может закончиться, ведь никогда еще империя не подходила к краю пропасти так близко. Эти ничтожества не видели всей картины, как видел ее он.

— Боже милосердный! — простонал патрикий, когда пришел в собственные покои, что занимал в Большом дворце. — Кому мне приходится служить! Ну что за тупоумные ничтожества правят империей! Господи, да за что же ты караешь нас? Никто не видит дальше своего носа. Никто не хочет сопоставить между собой простейшие факты. Мы же теряем одну провинцию за другой! Крестьяне толпами бегут в горы, бросая свои дома! Города сами открывают ворота арабам и склавинам! А эти люди пируют и радуются, как будто империя вновь раскинулась от Британии до Евфрата! Зачем они пересматривают церковные догматы? Зачем это нужно делать именно сейчас, когда империю раздирают распри? Да что же должно случиться, чтобы в их головах поселилась хоть капля здравого смысла! Почему простой варвар, родившийся в лесу, проявляет больше мудрости, чем благородные римские сенаторы? Я ничего уже не понимаю!

— Господин! — в его покои вошел секретарь, который согнулся в униженном поклоне. — Гонец из вашего имения прискакал. Он просил передать, что у тех людей все получилось. Простите, но я ничего не понял, господин…

— Зато я все понял, — глубоко задумался Александр. — Получилось? Что же, это многое меняет.

Он повеселел и даже начал напевать какую-то песенку.

— Мы еще поборемся! — сказал он самому себе. — Господи всеблагой! Дай мне мудрости и сил! Мне придется пройти по очень тонкому льду!

Следующая неделя прошла в хлопотах, ведь патрикий готовился к отъезду. Слуги императрицы перетащили на монетный двор горы золотой и серебряной посуды, благо и тащить-то было недалеко. Монету били на территории Большого дворца. Деньги сложили в сундуки, и целая кавалькада, состоящая из дворцовой стражи и нескольких евнухов казначейства, села на корабли и отплыла в Никомедию, до которой из столицы полдня пути. Оттуда они направятся в Анкиру (4), главный город фемы Опсикий.

Две недели спустя.

Цветущая некогда Анатолия производила впечатление полнейшего уныния. Патрикий, ночуя каждый раз на новом месте, разговаривал с некогда состоятельными горожанами и сельскими старостами. Тоска! Это единственное, что ощутил он после этих разговоров. Десятилетия войны разорили благословенную землю дотла. Сначала отряды персов, потом арабы, а потом и собственные солдаты, которым месяцами не платили жалования, беспощадно грабили эту провинцию. Проклятый индикт подходит к концу, а те земли, что в него были занесены, порой стояли пусты. Мудрая налоговая политика императоров предписывала платить даже за те поля, которые никто не обрабатывал. И никого не волновало, откуда возьмет деньги и зерно крестьянская община, по которой только недавно прошел набег. Деньги и зерно выбивались в прямом смысле, палками, а если не получалось, забирали скот и семена. Взять с этих людей еще что-то, сверх того, что брали уже, станет полнейшим безумием.

Патрикию, говоря откровенно, на этих крестьян было плевать, тем более что многие из них были арендаторами, колонами и рабами, которые управляли пекулиями — участками, выделенными им на прокорм хозяином земли. Он рассуждал рационально: у барана всего одна шкура, и снять вторую не получится никак. А императрица Мартина, оставшись совершенно без средств, готова была пойти и на это. Еще нигде и никогда такое не заканчивалось добром, и патрикий, подъезжая к цели своего путешествия, мрачнел с каждым днем. Он хорошо запомнил последний разговор с посланником великого князя. Его выбор невелик — плохо, очень плохо и ужасно. Он выбрал первое.

Древняя Анкира показалась как-то вдруг. Александр и не заметил, когда закончился его путь. Долина, утопающая в садах, в центре которой высилась скала, окруженная крепкой стеной с округлыми башнями. Эта неприступная твердыня, тем не менее, была взята персами и разрушена, но теперь старый камень уложили на свои места, вернув древней цитадели ее величие. В остальном этот город не отличался от остальных ничем, разве что богатых семей тут жило больше, чем где бы то ни было в азиатских провинциях. Ведь Анкира — это перекресток важнейших дорог между Европой и Персией. Благословенная земля, если в ней есть вода и нет войны.

Валентин Аршакуни, соратник покойного Ираклия, встретил патрикия настороженно. Он был воином из знатнейшей армянской семьи, князем, магистром Востока и командующим важнейшей фемы. У него самое боеспособное войско и сильные крепости. А еще он ставленник опального казначея Филагрия и сторонник Константина III, который перед смертью прилюдно попросил Валентина сберечь его детей. Покойный император был весьма неглуп. Он понимал, что с ними сделают, если они попадут в руки Мартины и ее сыновей.

— Деньги привез? — недоверчиво зыркнул Валентин из-под кустистых бровей. — Это хорошо.

Магистр немолод. Ему под пятьдесят, и он воевал последние три десятка лет, как и почти все армянские нобили. Он выслужил звание патриция и магистра армии, и он рассылал послания по все концы империи, призывая знать свергнуть Мартину и ее сыновей. Ей было известно об этом, но пока она ничего ему сделать не могла. Уж слишком он силен. Валентин считал законным только первый брак с Евдокией, а кровосмесительную связь императора Ираклия с племянницей так и не принял, как ни уважал своего повелителя.

— Деньги мне позарез нужны, — все также недоверчиво сказал он. — Мне воинам платить нечем. Оборванцы у меня, а не воины. Голодные, босые и злые. Ты как думаешь, патрикий, на что голодный воин способен?

— Мне плевать на воинов, — хладнокровно ответил Александр. — Управляться с ними — твоя забота. Я привез деньги, и я хочу договориться.

— Я не стану договариваться с этой змеей, — Валентин даже имени императрицы произносить не стал. — Ираклий Констант — истинный император.

— Ну, допустим, что это так, — пристально посмотрел на него Александр. — И что ты будешь делать после того, как сказал мне это? Сидеть здесь и слать письма трусливой константинопольской знати? Сенаторы прямо сейчас вылизывают порог опочивальни императрицы.

— А ты зачем, собственно, сюда приехал? — глаза военачальника сузились, и в них зажегся неприятный огонек. — Деньги могли и попроще люди привезти.

— Как зачем? — не теряя хладнокровия, ответил Александр. — Чтобы купить тебя, конечно. Я предложу тебе титулы, золото и земли. А взамен ты отречешься от своего обещания беречь детей покойного государя Константина. Ты примешь дары императрицы, а взамен юный Констант без носа и языка поедет в ссылку.

— Я не сделаю этого! — прорычал магистр, наливаясь дурной кровью. — Никогда!

— Тогда самое время выступать, — ответил Александр. — Мартине не на кого опереться, кроме как на тебя. За Дунаем стоит войско архонта Само. Она боится этого, а потому согласится на все твои условия.

— Ты же служишь ей! — Валентин в изумлении откинулся на спинку кресла.

— Я служу империи, — сухо поправил его Александр. — А это совсем не одно и то же, как ты сам понимаешь.

— Вот даже как? — Валентин погрузился в задумчивость. — Во дворце все так плохо?

— Ты даже не представляешь насколько, — невесело усмехнулся Александр. — Сам разве не видишь? Тебя же самого скоро на копья поднимут голодные воины.

— Хорошо, — подумав, ответил Валентин. — Даже если это какая-то хитрая ловушка, мне плевать. Я объявлю себя защитником малолетнего Константа по завещанию его отца. Я потребую, чтобы его провозгласили вторым августом. Только у меня не хватит сил, чтобы блокировать город. И столько кораблей я не найду. Я не смогу быстро переправить войско на европейский берег.