Роберт Харрис - Фатерланд
– Извините, пожалуйста. Это вам от госпожи из номера 277.
– Ах да. Разумеется. – Марш отступил, пропуская его внутрь. Официант нерешительно вошел, будто опасаясь, что постоялец его ударит. Он поставил поднос, помедлил в ожидании чаевых и, видя, что ничего не получит, удалился. Марш запер за ним дверь.
На столе стояла бутылка виски с запиской из одного слова: «Разрядка?»
Ослабив галстук, он стоял у окна и, потягивая виски, глядел на Цюрихское озеро. По черной воде протянулись дорожки от уличных фонарей; на её поверхности мерцали красные, зеленые и белые искорки. Он снова достал сигарету, миллионную за эту неделю.
Под окном слышался смех. По озеру двигался огонек. Ни тебе Большого зала, ни марширующих оркестров, ни форменной одежды. Впервые – за сколько месяцев?.. по крайней мере за год – Марш не видел берлинского металла и гранита. Подняв стакан, он разглядывал светлую жидкость. Выходит, есть другие люди, другие города.
Он заметил, что с бутылкой принесли два стакана.
Сел на кровать и, барабаня пальцами по столику, посмотрел на телефон.
Безумие.
У неё была привычка глубоко засовывать руки в карманы и, улыбаясь, наклонять набок голову. Он вспомнил, что в самолете на ней было красное шерстяное платье с кожаным ремешком. На красивых ногах черные чулки. Когда она сердилась или, что было чаще, потешалась, то закидывала волосы за уши.
Смех на улице удалялся.
«Где вы были последние двадцать лет?» – с презрением спрашивала Шарлет тогда, на квартире Штукарта.
Она так много знала. И не отставала от него.
«Миллионы евреев, исчезнувших в войну…»
Марш повертел в руках её записку, налил себе ещё и откинулся на кровати. Спустя десять минут он поднял трубку и сказал телефонистке:
– Номер 277.
Безумие. Чистое безумие.
Они встретились в вестибюле под кроной роскошной пальмы. В дальнем углу струнный квартет вымучивал попурри из мелодий «Летучей мыши».
Марш сказал:
– Виски очень хорошее.
– Жертвоприношение во имя мира.
– Принимается. Спасибо. – Он бросил взгляд на пожилую виолончелистку. Та широко расставила толстые ноги, словно доила корову. – Одному Богу известно, почему я должен вам доверять.
– Одному Богу известно, почему я должна доверять вам.
– Основные правила игры, – решительно произнес он. – Первое: больше не врать. Второе: делаем, что я скажу, нравится вам или нет. Третье: вы показываете мне, что собираетесь печатать, и, если я прошу о чем-то не писать, вы вычеркиваете. Согласны?
– По рукам! – Она улыбнулась и протянула руку. Спокойное крепкое рукопожатие. Он впервые заметил, что она носит мужские часы.
– Что заставило вас сменить гнев на милость? – спросила журналистка.
Ксавьер освободил руку.
– Готовы в путь?
На ней по-прежнему было красное платье.
– Да.
– Записная книжка с собой?
Она похлопала по карману плаща.
– Никогда с ней не расстаюсь.
– Я тоже. Прекрасно. Пошли.
Швейцария была островком света в беспросветном мраке. Кругом одни враги: Италия на юге, Франция на западе, Германия на севере и востоке. То, что она выжила, вызывало удивление: это явление называли «швейцарским чудом».
Люксембург стал Мозельландом, Эльзас-Лотарингия превратилась в Вестмарк, Австрия – в Остмарк. Что до Чехословакии, этого незаконнорожденного версальского дитяти, то она сократилась до размеров протектората Богемии и Моравии. Польша, Латвия, Литва, Эстония исчезли с карты. На востоке Германская империя была поделена на рейхскомиссариаты: Остланд, Украина, Кавказ, Московия.
На западе по Римскому договору Германия загнала двенадцать стран – Португалию, Испанию, Францию, Ирландию, Великобританию, Бельгию, Голландию, Италию, Данию, Норвегию, Швецию и Финляндию – в европейский торговый блок. Во всех школах немецкий был вторым официальным языком. Люди ездили на немецких автомобилях, слушали немецкие радиоприемники, смотрели немецкие телевизоры, работали на немецких фабриках и заводах, жаловались на поведение немецких туристов на принадлежавших немцам курортах, а немецкие команды одерживали победы на всех международных спортивных состязаниях, за исключением крикета, в который играли одни англичане.
Лишь Швейцария оставалась нейтральной. Это не входило в планы Гитлера. Но к тому времени, когда штабисты вермахта разработали стратегию покорения швейцарского государства, возник тупик «холодной войны». Швейцария осталась клочком ничейной земли, которая с годами становилась все более полезным для обеих сторон местом встреч и тайных сделок.
– В Швейцарии всего три категории граждан, – объяснял Маршу эксперт из крипо. – Американские шпионы, немецкие шпионы и швейцарские банкиры, пытающиеся завладеть их деньгами.
За последнее столетие банкиры эти обосновались на северной стороне Цюрихского озера, превратив этот уголок в лакомый кусок, самое денежное место. Как и на Шваненвердере, их виллы были окружены безликими высокими оградами с прочными воротами и плотной стеной деревьев.
Марш наклонился и попросил шофера:
– Здесь помедленнее.
Теперь они представляли собой целую кавалькаду: Марш и Шарли в такси, за ними две машины, в каждой по швейцарскому полицейскому. Марш считал номера домов.
– Здесь притормозите.
Такси свернуло к краю тротуара. Полицейские машины их обогнали, но через сотню метров засветились их тормозные огни.
Шарли огляделась.
– Что теперь?
– Теперь мы взглянем на жилище доктора Германа Цаугга.
Марш расплатился с шофером, тот, быстро развернувшись, направился обратно к центру города. На улице было тихо.
Все виллы окружали плотные заборы, но вилла Цаугга, третья, к которой они подошли, была настоящей крепостью. По обеим сторонам цельнометаллических трехметровых ворот – каменная стена. Вход просматривался телевизионной камерой. Марш взял Шарли под руку, и они, словно влюбленная парочка, не спеша продефилировали мимо. Перешли на противоположную сторону улицы и остановились у аллеи, ведущей к другой вилле. Марш посмотрел на часы. Начало десятого. Прошло ещё пять минут. Он уже собирался сказать, что пора уходить, как с лязгом ворота стали распахиваться.
– Кто-то выезжает, – прошептала Шарли.
– Нет. – Он кивком головы указал в сторону дороги. – Кто-то едет.
Показался огромный мощный лимузин – черный английский «бентли». Он подъехал со стороны города, свернул и на большой скорости влетел в ворота. Впереди шофер и ещё один человек, на заднем сиденье мелькнули седые волосы – скорее всего, Цаугг. Марш успел заметить очень низкую посадку кузова. Шины тяжело самортизировали толчки о край тротуара, и «бентли» исчез из виду.
Ворота стали закрываться, потом створки приостановились. Со стороны дома быстро шагали двое мужчин.
– Эй, вы! – крикнул один из них. – Вы оба! Не двигаться! – Он шагнул на улицу. Марш взял Шарли под локоть. В это время одна из полицейских машин, завывая, двинулась задом в их сторону. Мужчина поглядел направо и, поколебавшись, удалился.
Машина резко тормознула. Опустилось стекло. Раздался усталый голос:
– Мать вашу, садитесь.
Марш открыл заднюю дверцу, пропустил вперед Шарли и сел следом. Швейцарский полицейский развернулся и помчался в сторону города. Телохранители Цаугга уже исчезли, за ними с лязгом захлопнулись ворота.
Марш посмотрел в заднее стекло.
– У вас всех банкиров так охраняют?
– Зависит от того, с кем они имеют дело. – Полицейский поправил зеркальце, чтобы видеть их. Ему под пятьдесят, глаза налиты кровью.
– Герр Марш, намечаете ли вы ещё какие-нибудь приключения? Может быть, хотите ввязаться в драку? Было бы неплохо, если бы в другой раз вы заранее нас предупреждали.
– Я думал, что вы следите за нами, а не охраняете нас.
– «Следить и, если надо, охранять» – такой у нас приказ. Между прочим, в задней машине мой напарник. Твою мать, сегодня такой тяжелый день. Извините, мадам, нам не сказали, что в это дело впутана женщина.
– Подбросьте нас до гостиницы, если можно, – попросил Марш.
Полицейский проворчал:
– Ну вот, теперь я ещё и шофер. – И, включив радио, сказал напарнику: – Не пугайся. Возвращаемся в «Бор-о-Лак».
Шарли, положив на колени записную книжку, написала: «Что это за люди?»
Марш поколебался, но потом подумал: какая разница? «Этот офицер и его напарник работают в швейцарской полиции. Они здесь для того, чтобы я не пробовал убежать, находясь за границей. А также чтобы я вернулся целым и невредимым».
– Для нас всегда удовольствие помогать немецким коллегам, – проворчал голос с переднего сиденья.
