В. Бирюк - Рацухизация
Вот ещё одно прямое нарушение кондовой исконной посконности: платки завязаны по-женски, а коса — девичья. Что точно соответствует её сути: выглядит как женщина, а сама девчонка.
Под двумя слоями ткани сыскалось ещё одно несоответствие: кривические височные кольца — традиционное украшение девушек. И серебряные сережки — более распространённые среди замужних женщин. Сочетание — интересное… И — позвякивает. Сравнительный анализ ювелирных технологий домонгольской Руси… вместе с понятиями: чернь, зернь и финифть… отложим до более подходящего… Ух, как меня забирает! Да не то, что она…! А то, что меня самого…
Главное: уши. Я добрался до её ушей! Маленьких, аккуратненьких, тёплых, чуть вспотевших. Нежных… до слёз. И беззащитных… тоже до слёз. Девочка, хочешь я тебе песню спою? Про твои ушки? Про женские уши надо сочинять и петь. Петь — именно в них. Песни, баллады, эпосы… О-ох… не спою. Тут и без арии такое… крещендо накатывает… О-ох… ещё разик. Ещё глубже. Ещё. И — замерли. Всеми остальными членами. Кроме дёргающегося в судороге. Уточняю: судорога называется — «любовная». Во-от. Да. Хорошо.
Я присел рядом с ней на корточки и, поглядывая в раскрасневшееся, чуть замученное лицо пытающейся отдышаться, нервно сглатывающей женщины, произнёс в это милое ушко формулу «заклятия Пригоды». Формулу полного подчинения души и тела. Мучительного смертного наказания. И моей защиты. Вечной. На том и на этом свете. Подчинения её — моей воле, подчинения меня — моей жадности, заботе о части моей собственной души, вкладываемой в эту женщину.
Привязанность — это не от кого-то к кому-то, это — связь между двоими.
— Живая? Выпить хочешь?
Помог подняться, она растерянно пыталась найти у себя на голове снятые платки, ошалело смотрела на налитую стопку в своей руке. Пришлось чокнуться с ней кувшинчиком. Блин! Крепкую, однако, Мара штуку делает. Как бы не за пятьдесят градусов. Что-то типа «Охотничьей». А эта — закидывает и закидывает. И не закусывает.
Какая-то она… нерадостная. Чуть отдышалась и снова: глаз не поднимает, губы кривит. Будто опять плакать собралась.
— Ваня… Господине. Я ж… Благодарствую, господине, за заботу, за снисхождение к робе твоей бестолковой, неумелой. Спаси тя бог, что не побрезговал старухой негожей. Дозволь, пойду я…
— Стоять! Гапа, что ты опять себе напридумывала?!
— Ой, да как же ж можно?! Не можно робе глупой, бессмысленной господину выговаривать, упрёки какие, укоризны…
— Хватит! Ты внятно сказать можешь?!
Ага, «внятно»… Она села и разрыдалась. Хорошо, что у меня хоть последний рушничок чистый оставался. И я с ним — вокруг неё вприсядку. У-тю-тю… а кого это у нас глазки со слёзками, а у кого это носик с протечкой, у кого это вместо мозгов мякина…
На последний вопрос ответ очевиден — у меня.
— Я к тебе зачем пришла? У-у-у… Чтобы ты меня вые… у-у-у… испортил. А ты меня… у-у-у… И я теперь… ы-ы-ы… как пришла девкой-целкой… ы-ы-ы… а теперь они все… у-у-у… господин несхотел-побрезговал… а-а-а… что ж мне ныне — к этому козлу идти?… в зенки его…лядские глядеть… ы-ы-ы…
— Не пойму я — в вотчине полно мужиков. Неужто тебе и выбрать некого? Шла бы ты замуж. Такой-то умнице да красавице от женихов, поди, и отбоя нет.
— У-у-у… они все… они говорят: раз до таких годов — одна, значит — больная или порченная. Ы-ы-ы… Как узнают что я… у-у-у… девица, так сразу шарахаются. Одни козлы криворылые… да дураки мохнатые… остаются.
Мда… Сходный случай описан в «Тихом Доне»: казак пытается подхватить сифилис. Чтобы его комиссовали из армии. Находит подходящую даму. По внешним проявлениям — должно быть оно самое. Но при ближайшем рассмотрении обнаруживает девицу. Не совсем юного возраста. От чего приходит в крайнее разочарование. Как всегда, эмоциональная оценка зависит не от сути явления, а от соотношения желаемого и получаемого.
Ассоциации туземцев: «девица-больница» — понятны, «ходить нехожеными тропами», застарелыми… опасаются. В феодальном обществе для разрешения этих коллизий используют феодала. Кидают его грудью на все… амбразуры. Или — не грудью:
— Вы, сэр, слазайте, а мы издаля поглядим. Сапёр ты наш. Наследственный.
Священный долг сюзерена — первым залезать на всевозможные грабли своих вассалов.
— Гапа, уймись. Будет тебе желаемое. Это ещё не конец.
Во. И выть перестала, и слёзы не текут.
— Как это? Ты ж только что…
— Я, конечно, не пулемёт, но ночь — длинная, раздевайся да в постель ложись.
«Не надо печалиться, вся ночь впереди
Вся ночь впереди — разденься и жди».
Что не говори, а была в наших комсомольских песнях глубокая народная мудрость.
— А кто такой Пулемёт? Бабы наши больше про торка да про Ноготка рассказывали. А Пулемёт… он в каком селище живёт?
Та-ак. Надо срочно внедрять в «Святую Русь» механические… механизмы. А то семантики не хватает. С семиотикой. Здешний ближайший аналог образа пулемёта — долбодятел. Но столь душевно мне близкой волшебной птице — не хватает убойной силы.
Я принялся тормошить её, вытирать слёзы, развязывать всякие шнурки на её многослойном парадном одеянии… Можно, конечно, и не снимая поневы: у этой юбки — разрезы до пояса. Но надо сделать… торжественно. Хоть и без фанфар и орудийных залпов.
Уже лёжа в постели, вытянувшись солдатиком и «плотно смежив веки и ноги», она вдруг попросила, абсолютно трезвым и напряжённым голосом:
— Ваня. Свет погаси. Пожалуйста. Соромно мне.
Да уж, свет тут не выключишь — выключателей нет. Только — пламегасителем. Послюнявить пальцы, прижать фитили у свечки и лампадки. Обжечься и выругаться. И в темноте, спотыкаясь о разные детали меблировки… Да где ж она тут? Закатилась куда? Что за глупые шутки?! Девушку — напоил, в постель — уложил, а она воспользовавшись моментом темноты… А, нашёл!
— Ваня… Ты… ты не спеши. Пожалуйста. А то я… боюсь.
— Господи, Гапа, чего тебе ещё бояться? Ты же у Зверя Лютого в лапах. Чувствуешь? Лапки мои. Вот тут. Нравится? А вот тут? Во-от. Себя слушай. И мне верь — я ж говорил: ты вся в моей власти. А разве я что-то своё когда-нибудь, запросто так, ломал-портил? Ты ж знаешь — я жадный.
Это очень удачно, что мы начали с… с «заклятия Пригоды». Последнюю неделю я был весь на нервах. А на женщине — не был. Что, конечно, не способствует изысканности и неспешности. Только страстности, горячности и… и скорострельности. А так, уже отстрелявшись разок… снизив свою… «реактивность» до приемлемого уровня… увеличив интервал срабатывания до заметного… можно исполнить прелюдию с достаточным разнообразием и необходимой продолжительностью.
«Реалисты», в отличие от «фентазийщиков», прекрасно знают, что совместить во времени дефлорацию и женский оргазм — практически невозможно. Собственно, это и является одним из аргументов в пользу «права первой ночи». Ну, там где оно практикуется. Лорд делает больно, а муж — всё остальное. Потом лорда тихо ненавидят всю оставшуюся жизнь, а мужа… — по всякому. Или — любовника заводят.
Статистика упорно утверждает: между этими двумя состояниями — «лордом» и «любовником» — должно пройти от одного до трех лет. Камасутра оперирует другими временными интервалами — днями. Но там — любовники профессионального уровня. И всё равно — не сразу. А уж потом… Хотя, может быть, и никогда… Или по русской народной идиоме: «раз в год по обещанию».
Агафья… Она не двенадцатилетняя девчонка, как здесь принято для «возраста согласия». Да и подготовочка у нас… я имею ввиду — три стопки очень крепкого, расслабляющего и обезболивающего. Ну, и остальное тоже. Короче, я не спешил, выкладывался и экспериментировал. К полному своему удовольствию от её ахов и стонов. И мне удалось. Хотя…
— Ой! Нет! Нет! Ой! Нет! Не надо так! О-о-о… Господи! Царица небесная! Нет, Ваня! Нет! Стыдно-то как! Ой! Да что ж ты делаешь! А-а-а… Что ж ты… со мною вытворяешь… Миленький… ещё. Ещё! Ещё! Сильнее!
Честно признаюсь — пришлось связать. Своим последним рушничком. А то она рефлекторно хватает меня за уши, орёт и тащит. Чуть не оторвала. Я имею в виду — голову. Совсем не даёт… работать. Я, конечно, парень языкастый. За что многие хотели бы голову мне оторвать. А некоторые — оторвать и спрятать себе под юбку. Но — пока отбиваюсь: голова самому нужна. Я ею ещё и думаю. Иногда.
Вот я думал-думал… Вспоминал язык свой русский. И способы его коверканья. В смысле сворачивания в трубочку для выдвижения за угол при выцеплянии интересующего. И получилось у нас… в обратном порядке: сначала я услышал рык удовольствия. На три тона, как у паровоза. А уж потом — писк боли. Ну и себя, конечно, не обидел. Я же говорил: у женщин обратный фронт графика возбуждения более пологий, затянутый. Пока они в себя придут, и думать сообразят… За это время очень даже можно многое успеть. Это — если кто обо мне переживает.
