Андрей Ерпылев - Слуга царю...
«Черт с ним! — ругнулся про себя Александр. — Еще на дуэль нарвешься с этим забиякой… Благо бы хоть по поводу, а то так — безделица, да еще со старым знакомцем, если не сказать большего…»
— Ладно, ладно, Кирилл! — сказал он в трубку вслух. — Где и когда?
«В конце концов, Кирилл Ладыженский человек прямой и открытый, в общении не лишенный приятности: остер умом и на язык, достаточно умен… Чего же это я, в самом деле, нос ворочу? Возгордился, что ли?..»
— А достославный «Купец» вам что — уже не подходит по статусу? В «Петре Великом» предпочитаете-с?.. Ну, зараза…
— Согласен. Как раньше, в шесть?
Гусарствующий драгун снова смешливо хрюкнул в трубку:
— Увы, ваша светлость, к шести я буду уже неудобоварим и безынтересен… Давай в двенадцать, в кабинете за медведем, ну ты помнишь…
— Не рано ли, Кирилл?
— В самый раз! — решительным тоном, не терпящим возражений, отрезал Ладыженский, и в мембране зазвучали частые гудки.
* * *— Ну вас, ваша светлость, не дождешься… Привет «царицыным уланам» от соратников, коллег, так сказать, по цеху!
Князь Ладыженский в кабинете, куда провел приехавшего на таксомоторе Бежецкого «человек», против ожидания, сидел в полном одиночестве и к тому же был практически трезвым. Последнее обстоятельство показал ось Александру особенно невероятным, если принять во внимание разоренный стол, количество бутылок из-под шампанского, преимущественно, «Аи», украшавших стол и паркет вокруг. Судя по всему, лейб-гвардии поручик так и ночевал здесь, не вставая из-за стола…
— Шампанского для разгона?
— Давай уж… — Бежецкий махнул рукой и принял из рук Кирилла фужер, наполненный искрящейся влагой. — Что празднуем?..
* * *Как выяснилось, навыки питейной культуры полковником «царицыных улан» были утрачены далеко не полностью…
Через час в голове уже приятно шумело, предметы сгладили свои углы, полумрак кабинета стал милым и уютным, а собеседник в расстегнутом мундире приобрел ту приятность, которая достигается в процессе потребления горячительных напитков, как говорится, на двоих.
— И все же, князь, зачем вы меня позвали сюда? — прервал Александр Ладыженского, излагающего необыкновенно веселую, по его мнению, но ужасно неприличную по сути историю из своего богатейшего послужного списка в области дел амурных. — Не для того же, чтобы описать свои взаимоотношения с графиней Н. или отдать несколько рублей, занятых год назад.
— Ничего себе несколько рублей! — подскочил на месте Кирилл, едва не свалив со стола серебряное ведерко с торчащим из него горлышком очередной, еще девственно-непочатой бутылки. — Да вы настоящий Крез, ваша светлость! Если уж двести пятьдесят рублей для вас мелочь…
«Ничего себе! — едва не ахнул вслух Бежецкий. — Неплохо погулял близнец…»
— Так уж и двести пятьдесят? — усомнился он вслух, не моргнув глазом.
— Если быть точным, — скромно, как юная гимназистка, уставился в стол Кирилл, застенчиво рисуя что-то пальцем на скатерти, запятнанной вином и разнообразными закусками до такой степени, что она по цветовой гамме могла соперничать с «лоскутным одеялом» политической карты Германской империи, — то двести девяносто пять… Сорок пять, прости, отдам как-нибудь после, но двести пятьдесят — держи…
Володька Бекбулатов, конечно, гордо бы отказался, да еще вступил в нудную полемику с должником, непременно завершившуюся бы либо дуэлью, либо новой грандиозной попойкой, которая вошла бы в анналы гвардейских кутежей… Но, увольте, мы-то не гусары! Две «радужные» и пять «красненьких» перекочевали в бумажник полковника.
— Ну вот, — удовлетворенно подытожил драгун, когда финансовый вопрос был улажен, а бокалы снова наполнены. — Гора с плеч…
— Наследство получил, что ли? — улыбнулся Бежецкий, пригубив шампанское и задумчиво разглядывая этикетку с императорским двуглавым орлом и весомой надписью «Поставщик двора Его императорского Величества» на этикетке. Раз вопросов больше нет, то, наверное, пора и честь знать… Как бы теперь половчее откланяться, чтобы не оскорбить обидчивого поручика.
Ладыженский безнадежно махнул рукой, ставя пустой бокал, и потянулся под стол, зашарив там в поисках полной бутылки.
— Все мои родственники, Саша, благодарение Господу, здоровы и крепки… Мы, Ладыженские, вообще долгожители. Прадед мой (дедушка, слава богу, жив и здоров, если можно так сказать про девяностолетнего старца) до ста двух дотянул, прапрадед — до ста пяти… Мне, конечно, это не грозит:
Не убьют на поле брани,
так пристукнут в кабачке,
не паду от сабли вражьей,
так подохну на…
Отхохотав над довольно остроумным восьмистишием, из соображений нравственности, да и цензурных, приводимого здесь нами только наполовину, Александр кликнул официанта и заказал еще шампанского, потому как поиски Кирилла успехом не увенчались, да и вкусы у них несколько различались: драгун любил полусладкие сорта, а Бежецкий — брют.
— Да ты прямо поэт, Кирилл…
— Увы, не я. Был такой хороший человек — Савелий Боркич, лейб-гусар: умница, рубака, выпивоха похлеще меня… Лично мне его знать не довелось — читал в размноженных «на коленках» тетрадях, а сложил он свою буйну головушку в памятном девяносто третьем…
Оба помолчали и, не сговариваясь, выпили не чокаясь, чтобы помянуть тех, кто в те мрачные дни был и на «правой» стороне и на «виноватой».
— Кстати, ваша светлость, — Ладыженский снова перешел на «вы», не то серьезно, не то в шутку. — Что вы думаете о Рыжем, благополучно возвратившемся в Зимний дворец?..
* * *Александр лежал, закинув руки за голову, без сна, смотрел в потолок, изучая украшающую его лепнину, которую словно видел впервые, и снова и снова прокручивал в мозгу сумбурный и какой-то ненастоящий разговор, последовавший за «поминками» штаб-ротмистра Бокича и его неудачливых товарищей.
Небольшая группа заговорщиков тогда, в 1993 году, попыталась, как хорошо помнил Бежецкий, вопреки воле скончавшегося при весьма смутных обстоятельствах Александра IV, восстановить права на престол его брата, великого князя Георгия Петровича, возродив старинную забаву лейб-гвардейцев, в давно минувший век Просвещения легко менявших судьбы государства. Пожилых уже лет великий князь повода для переворота, кстати, не давал никакого, продолжая беззаботно проводить время в своем дворце, и даже, по слухам, узнал о нем чуть ли не последним в Империи…
И вот теперь друг прекрасной гвардейской юности, товарищ по дружеским пирушкам и набегам на разные развеселые места, бесшабашная голова, чуть ли не прямым текстом предлагает участие в вооруженном перевороте, «невинной проказе», за которую в лучшем случае ждет бессрочная каторга или Трубецкой бастион, а скорее всего — эшафот!
— Пойми, дурная ты голова! — почти кричал Бежецкий в ухмыляющееся неизвестно чему лицо Ладыженского. — Что в наши дни такие кунштюки просто-напросто не-воз-мож-ны! Ты представляешь, сколько различных служб следят за такими, как мы с тобой, горе-заговорщиками, чтобы упредить любой их шаг? Ты помнишь хотя бы один успешный эксперимент подобного характера в Европе за последнюю половину столетия?..
— В Европе — нет, — Ладыженский с удовольствием отхлебнул глоток прохладного «Редерера». — А в Латинской Америке? Да там чуть ли не дважды в год какой-нибудь генерал или полковник в лучшем случае, а чаще всего капитаны и поручики свергают — и не без успеха, замечу — правительства и своих доморощенных главарей, гордо именуемых президентами. По этой причине, кстати, испанская корона и потеряла там чуть ли не две трети своих исконных владений… А Турция? А Персия? А индийские княжества?
— Ты еще африканские или полинезийские племена мне в пример приведи. Там, кстати, неудачников просто съедают, причем без соли и лука.
— Хорошо. Про африканцев с полинезийцами не буду. А почему ты такой промежуток времени отмерил: последние полсотни лет? Возьми, к примеру, другие пятьдесят — с начала двадцатого века до пятидесятых годов. Или век девятнадцатый…
— Ага, — подхватил Александр тем же тоном. — Декабристы, Александр Первый… А там — восемнадцатый… Екатерина с братцами Орловыми, Елисавета Петровна со своей лейб-кампанией, Алексашка Меншиков… Тогда со стороны бунтовщиков была сплошная романтика, а со стороны спецслужб — чистой воды дилетантизм. Потому и удавалось кое-что иногда. А вот уже декабристам не повезло-с! И позже никому ничего не удавалось, кроме сумасшедших террористов-одиночек. А знаешь почему? Корпус не давал, мои недавние сослуживцы. Давили, так сказать, смутьянов в зародыше. Я-то уж это знаю точно, не по слухам и сплетням, будь уверен. А в сороковые, когда судьба Империи висела на волоске?..
Кирилл осклабился:
— Так нет же сейчас Корпуса! Уже практически не существует! Ты что, князь, на луне живешь? Повальные аресты идут по всему Петербургу. Твоего шефа со всей бражкой в Петропавловку заперли, остальных берут каждый день пачками… Отрывается Рыжий по полной программе. Он и его тайная полиция. Помнишь, слухи ходили по столице? «Ночная сотня», «Белые ангелы»… Не все враньем оказалось в бульварных листках вроде твоего любимого «Пересмешника». Ты ждешь, когда и тебя заберут? Думаешь, Челкин забыл твою пресс-конференцию прошлогоднюю? И то, что именно из-за тебя всего лишился?
