Александр Воронков - Путь Империи
— Смело сказано, Юзеф Романович! По всем полученным отзывам, отваги и способностей у Вас не отнять!
А скажите, если бы сложилась ситуация, при которой не пришлось бы Присягу нарушать, но и против своих драться?
— Как я понимаю, господин полковник, речь идёт не о чисто умозрительной ситуации?
— Верно. Но для того, чтобы она перешла из разряда умозрительных в разряд практических, необходимо стороннее вмешательство людей. И одним из этих людей должны стать Вы…
— Что мне необходимо сделать для этого?
— Всего-то ничего… Создать и возглавить Войско Польское…
— Создание Польской армии в России может привести к всплеску сепаратистских настроений, которые, вполне вероятно, перерастут в очередное восстание, которое вновь захлебнётся кровью. Моя честь дворянина не позволяет…
— Те-те-те! Не так быстро!
Прежде всего, отчего Вы решили, что речь идёт о Российской Империи? Напротив, рассматривается вопрос о передаче самостоятельному польскому государству бывших Коронных земель, ныне принадлежащих Империи по всему левобережью Вислы за исключением Варшавы и окрестностей. Думаю, полякам не стоит сильно переживать: ведь у польского государства есть более древняя, изначальная столица — славный Краков.
— О каком самостоятельном польском государстве может идти речь? Какая-то несуразица, честное слово!
— О том самом, возрождению которого Вы, полковник, будете всемерно способствовать. А мы в этом окажем посильное содействие. Согласны?
— Да! Но, богом клянусь, с каждой минутой мой разум всё меньше что-то понимает!
Ведь из Ваших слов следует, что либо Россия исторгает из себя польские земли для создания государства, либо начинает войну против Австро-Венгрии или Германии с целью освобождения польских земель т-а-м. Конечно, в свете происходящих в Венгрии событий, надежда на успех имеется… Однако если русские солдаты пересекут границу, то неминуемо возникнет война со всем Тройственным Союзом. Допустим, Италия далековато от наших границ, но даже она может причинить неприятности действиями своего флота на адриатическом театре и попытаться установить блокаду Проливов, контроль над которыми достигнут в прошедшем году таким напряжением сил! Да и драться напрямую одновременно против Германии и Австрии будет весьма тяжело…
— Вот потому-то Его Высочество и поручил военной контрразведке Генштаба подготовить операцию «Белый орёл». Воплощать же её в жизнь предназначено Вам, господин полковник. Кстати, через трое суток, когда Вы вернётесь в полк, в тамошней канцелярии уже будет лежать приказ о присвоении Вам чина генерал-майора. Приказ сей уже подписан, но датирован чуть более поздним числом… Рад, что могу первым поздравить Вас с этим событием.
— Благодарю! Но ценз пребывания в полковничьем чине мною ещё не выслужен!..
— Его Высочество Регент осведомлён об этом. Однако тут вопрос политический: одно дело, если возрождение Польши возглавит малоизвестный обществу отставной полковник, и совсем иное — генерал, притом не выбранный бунтующей чернью из сапожников, дантистов или поручиков, как то обыкновенно бывает при всякого рода, прости господи, революциях, а самый настоящий генерал русской службы!
— Ну, Ваше высокоблагородие, если память не изменяет, история как то уже выдвинула такого генерала из поручиков на императорский трон Франции…
— Верно, но это исключение лишь подтверждает правило. Тем более, что если Николаем Николаевич решил, что сего требует гранд политИк, то нам, как офицерам, следует отдать под козырёк и исполнять приказы.
— Однако Вы сказали «отставной полковник»?! Я должен буду подать в отставку?
— Только для виду, Юзеф Романович, только для виду. Ведь нужен же достоверный повод, чтобы Вы могли оставить часть и возглавили повстанческое движение…
— И тем более, как я понимаю, необходимо не дать повода некоторым державам обвинить Российскую Империю во вмешательстве…
Полковник Самойло улыбнулся:
— Вы умный человек, Юзеф Романович. Однако к делу. Прежде всего Вам необходимо будет возглавить первый повстанческий отряд, который уже проходит подготовку под Кельцами. В его составе — как отставные военные различных чинов, так и всякого рода польские радикалы-«неподлежники». Начальник Варшавского контрразведывательного отдела ротмистр Батюшин получил указание на первых порах помочь отряду получить оружие под видом захвата одного из приграничных складов. Очень прошу Вас, постарайтесь воздержаться от жертв из числа охраны!
Затем вашему отряду предстоит перейти границу для развёртывания партизанской войны. Ваш пример сподвигнет поляков, находящихся под германо-австрийским гнётом на восстание, а добытое оружие не даст врагу подавить его. Как только повстанцам удастся занять и удержать любой приграничный город, через границу пойдут подкрепления, оружие, боеприпасы, деньги и снаряжение.
Его Высочество Регент уже собственноручно подготовил обращение к полякам по случаю провозглашения автономии бывших Коронных земель Речи Посполитой с правом вхождения их под руку нового польского монарха, который, без сомнения, будет коронован в Кракове.
— А кто будет этим монархом?
— Этот вопрос пусть решит новый польский Сейм. Нам бы очень хотелось, чтобы им стал тот, кто первый поднимет меч освобождения. Кстати, Юзеф Романович, соизвольте ознакомится с проектом этого обращения. Разумеется, пока оно строго секретно, но от Вас зависит, как скоро обращение станет оглашено…
С этими словами Самойло подошёл к несгораемому шкафу, после недолгих манипуляций с дверцей достав оттуда засургученный пакет толстой синей бумаги.
— Прошу Вас!
За всю свою жизнь Юзеф Довбор-Мусницкий не мог и подумать, что когда-нибудь ему будет суждено своими глазами читать подобные строки:
«Воззвание к полякамПоляки, пробил час, когда заветная мечта ваших отцов и дедов может осуществиться.
Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа ея. Она жила надеждой, что наступит час воскресения польского народа, братского примирения ея с великой Россией. Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино. Да возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении.
Одного ждет от вас Россия: такого же уважения к правам тех национальностей, с которыми связала вас история. С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идет к вам великая Россия. Она верит, что не заржавел меч, разившей врага при Грюнвальде.
Заря новой жизни занимается для вас. Да воссияет в этой заре знамение креста, символа страдания и воскресения народов.
От имени Государя Императора Алексея II Николаевича
Регент Российской Империи Николай»Еще Польска не сгинэла
(продолжение)
Но дни отмщенья наступают,
Судьями рок поставил нас.
Разом все песнь споем,
Над троном знамя наше реет,
Массы гнев, месть и гром с ним несем,
Залог свободы в нем.
Но знамя то, как кровь, алеет,
То кровь работников на нем.
Болеслав Червеньский. «Гимн польских повстанцев»Казик Рокоссовский был хлопцем упрямым и настойчивым, несмотря на свой юный возраст. Поставив перед собой какую-нибудь цель, он упорно стремился к ней всеми доступными способами. Сейчас очередная цель была достигнута и Казик наслаждался часами спокойствия в ожидании той минуты, когда на крыльцо усадьбы, звеня серебром шпор, выйдет командир и негромко скомандует «Седлай». Вскинется к солнцу фанфара сигналиста, взлетят над фольварком звенящие такты — и засуетятся, мгновенно забыв об отдыхе, бойцы у коней, а чуть позже затрепещет на ветру прапор в руке знамёнщика, Гжегож Котовский в своих великолепных алых галифе и малиновой рогатувке выедет в голову отряда и пёстрый шквадрон вновь двинется за ним. Двинется, не спрашивая, куда ведёт их любимый командир: к новому ли бою или к радостной встрече в очередной освобождённой от германца деревне.
А пока не прозвучал приказ, можно и отдохнуть, благо долгим был путь к сегодняшнему дню. За плечами Казимежа осталось много тягот и опасностей. Остался позади переход через тайный контрабандистский брод на реке, разделившей Польшу на землю славянскую и землю германскую, когда главной заботой Рокоссовского было уберечь от воды потёртый «велодог» и затвердевший в камень кусок чёрствого хлеба с запрятанной запиской-удостоверением от подпольного рабочего комитета варшавских трикотажников. Остались недели блужданий от хутора к хутору, без дорог по лесам в поисках партизан. Осталась драка с полицейским, решившим задержать подозрительно оборванного высокого парня в крайне нетипичной для германских территорий чёрной сатиновой косоворотке под потёртым пиджаком. Осталась радость, когда, наконец, на лесной просеке его остановил оклик на польском и из-за кустов подошли двое вооружённых в штатском платье, на шапках у которых выделялись бело-красные ленточки и вырезанные из консервных жестянок, уже успевшие подёрнуться точками ржавчины орлы без корон. Радостным воспоминанием осталась и встреча с Гжегошем Котовским. Знаменитый в Российской Империи атаман, заметки о похождениях и подвигах которого маленькому Казику читал когда-то из газет отец, Ксаверий Юзефович, человек, раздававший отнятое у помещиков и ростовщиков беднякам и неоднократно убегавший из тюрьмы и с каторги и при встрече оправдал ожидания Рокоссовского, давно создавшего мысленный образ благородного разбойника, после очередного побега перебравшегося в начинающую закипать германскую часть Польши и поднявшего знамя не столько национального, под которым выступали повстанцы и Довбор-Мусницкого, и Минкевича, сколько национально-революционного восстания. В известной своими рабочими и повстанческими традициями Силезии Котовскому довольно скоро удалось создать первый партизанский отряд — «Шквадрон Косиньежски».
