Дмитрий Старицкий - Фебус. Недоделанный король
Испытания, которые прошли без меня, показали, что заявленные тысячи метров нормальной дальности выстрела для трехфунтового «единорога» мастера с «Дельфином» не добились, несмотря на увеличение калибра. Максимум восемь с половиной сотен. И то свинцовым ядром, которое мнется и ни в какую не желает давать рикошет. Понятно, что пять калибров длины — это не семь с половиной, как у русской гаубицы восемнадцатого века.
— Зато, сир, рикошет дает каменное ядро. Но только один. Если приноровиться, то на полторы тысячи больших шагов можно будет стрелять уверенно. Только пороха много потребуется для обучения.
— Потребуется, — согласился я с ним. — Но от этого никуда не деться. По-другому учить еще не придумали. И не придумают.
— И порох дрянь, сир, полностью не сгорает.
— И что придумал? По глазам же вижу, что придумал.
— Зернить его, как вы говорили, времени нет. Я приказал подмочить часть, и влажным скатать его в горошины. Сейчас на солнце сохнет. Думаю, так увеличится поверхность его одновременного сгорания, о которой мне говорил отец.
— Ты — гений, — мне осталось только восхититься смекалке подмастерья, да какого там подмастерья — мастера. — Считай, что патент мастера дель рей у тебя уже в кармане. Как и звание сержанта артиллерии.
Парнишка счастливо улыбнулся.
— Рад служить вам, сир. Я оправдаю ваше доверие.
На повороте проселка к римской дороге нас встречал озабоченный сержант-майор с полным копьем своих стрелков. Переполошил я своих ближников знатно.
Морячки прибыли в Дьюртубие к закату. На двух повозках, которые наняли в Сибуре.
Я с Саншо наблюдал из окна, как гостей встречает во дворе Аиноа. На все эти церемонные бабуиньи танцы с поклонами. Как вдруг кантабрийский инфант воскликнул, когда фон Врунгель снял шляпу и с поклоном обмахнул ею перед шевальер свои ботфорты.
— Не может быть! — и перекрестился.
— Чего не может быть? — не понял я его.
— Его не может быть. Он же сгинул лет восемь назад в горах. С тех пор о нем ни слуху ни духу не было.
— Ты про кого это?
— Про Бастарда.
— Какого бастарда?
— Есть, Феб, только один Бастард с большой буквы. Арманьяк.
— И кто он?
— Твой Врунгель.
— С чего он мой?
— К тебе же приехал…
— Что еще я про него не знаю?
— Он был любовником твоей матери.
— Это уже серьезно, — задумался я и немедленно сел на измену. — Но так тому и быть. Действуем по плану.
Шевальер Аиноа вошла в мой кабинет, не закрывая дверей, и произнесла с реверансом протокольным голосом, как заранее уговаривались, заученную наизусть фразу, обращаясь ко мне:
— Ваша милость, тут капитан баркентины «Виктория» Ян фон Врунгель просит аудиенции у принца Вианского. Какие будут распоряжения?
При этом хитро блеснула глазами и исподтишка показала мне средний палец… с новым перстнем, отсвечивающим зеленым светом большого изумруда.
Есть! Попался на взятке, голубчик.
— Проси, — ответил я ей, подмигнув.
По моему знаку вместе с Аиноа из кабинета вышел и Бхутто. В помещении остались только я и Саншо, который слегка нервничал.
Капитан смело ввалился в дверь, отмахал положенное количество раз перьями шляпы по ботфортам.
Инфант сразу подбоченился, сел в кресло около письменного стола и, слегка повертев в руках, надел на голову корону инфанта. Холодно осмотрев с головы до ног визитера, он произнес.
— Я — дон Саншо, принц Вианский, готов выслушать ваши просьбы, капитан.
Капитан немного оторопел, но быстро взял себя в руки.
— Простите меня, благородные доны, но, насколько я наслышан, принц Вианский — юноша пятнадцати лет и блондин.
При этом пристально посмотрел на меня.
— Дон Саншо носит титул принца Вианского согласно брачному контракту с сестрой рея Наваррского дона Франциска Первого Феба, — ответил я на невысказанный Врунгелем вопрос.
— Малышка Каталина вышла замуж? — удивился фон Врунгель. — Что ж… поздравляю ее со столь блестящей партией.
Протокольный поклон в сторону Саншо.
Тут в закрытое окно с видом на замковый двор просочились шум со двора и яростная ругань, переходящая в матерные крики на пяти-шести языках.
Все повернули голову к оконной слюде, волшебно окрашенной закатными лучами солнца.
— Что там такое? — спросил фон Врунгель.
— Это вашим людям предложили сложить оружие, — спокойно ответил Саншо.
— Я арестован? — поднял бровь капитан.
Волнения на его лице я не заметил. Хотя свой пистолет и эспаду он сдал амхарцам на входе. Иначе бы те его к нам не пропустили.
— Пока задержаны, — ответил ему я несколько неопределенно, — до выяснения всех обстоятельств.
Открыв ставню, я выглянул в окно. Черномордые матросы во главе с бледнолицым рыжим лейтенантом, ощетинившись глефами, выстроились у внутренней стены замка. И всерьез были намерены драться. Это было хорошо видно по их лицам и ухваткам.
Напротив них с другой стороны двора под прикрытием кантабрийских латников блестел новой бронзой наведенный на них «Дельфин». А младший Крупп держал в руке и показывал им стреляющий искрами тлеющий фитиль.
Стены замка занимали валлийские лучники и беарнские арбалетчики, готовые стрелять по первому приказу, да и без приказа, в случае внезапной атаки моряков.
Неожиданно подал голос фон Врунгель:
— Я ваш пленник, дон Франциск, сеньор д’Артаньян. Пощадите моих людей.
С этими словами капитан вытряхнул из рукава тонкий стилет без гарды и положил его на стол.
— Все. У меня нет больше оружия. Если позволите, то я сам успокою своих людей. Чье-либо кровопролитие не входит в мои планы, — предложил фон Врунгель.
Я без разговоров уступил капитану место у окна. У меня от имени великого мушкетера, вычисленного капитаном по баронии Батц и сеньории Кастельмор, которую руа Франции Луи Тринадцатый возвел в графство конкретно под капитана королевских мушкетеров Шарля Ожье д’Артаньяна сто лет тому вперед, дрожь пошла по позвоночнику. Знать, и прошлые оговорки капитана были неспроста и вовсе даже не совпадениями. А тут мне напрямую выдали порцию реального конкретного по-слезнания. Конкретнее некуда.
М-да… с такими думками бы переспать и обдумать их завтра, но события уже понеслись вскачь.
Капитан, высунувшись наполовину в узкое окно, закричал громким командным голосом:
— Логан, tvoiu mat, немедленно выполни приказ! Это ненадолго. Просто положите оружие на землю и отойдите от него на десять шагов. И ждите меня.
Повернувшись к Саншо, он спросил:
— Этого достаточно?
— Вполне, — заверил его Саншо. И в свою очередь выкрикнул в окно:
— Всем стоять по местам! Ни в кого не целиться. Ждать дальнейших распоряжений.
Вернувшись к столу, капитан сел за него без нашего разрешения, налил себе в кубок вина, махом выпил его, утер усы тыльной стороной ладони и сказал:
— Спрашивайте, благородные доны, все, что вам интересно.
Для проверки я выглянул в окно. Матросы сложили свои глефы и, безоружные, злобно, но боязливо зыркали на стоящую напротив них гаубицу. Точнее — на ее зловещее черное дуло.
Подошел к столу. Дал знак Саншо, что спрашивать буду я. И задал вопрос:
— Насколько я понимаю, имя Ян фон Врунгель вы носите только в море? Так?
— Вы правы, барон, — с готовностью ответил моряк.
— Тогда скажите нам ваше настоящее имя.
— Барон Жан ван Гуттен, кавалер ордена Золотого руна и ордена Дракона. Бывший кондюкто лейб-гвардии его светлости Карла Смелого Бургундского. Ныне, как говорят англы, — фри ланс.
— Зачем вам лгать, когда я вас узнал! — влез в допрос Саншо.
— Мне незачем лгать вам, благородные доны, потому как никого из вас мне бы не хотелось убивать на Божьем суде. Если вы пошлете кого-нибудь на мою баркентину с запиской, то вам принесут шкатулку с жалованной грамотой от бургундского герцога мне на баронию Гуттен в Барабанте за подвиги, совершенные моей компанией при осаде Нанси. Так что это такое же мое настоящее имя, как и ваше, дон Франциск, — барон де Батц. И как ваше, дон Саншо, — принц Вианский. Хоть вы и сильно изменились, потеряв глаз, но я вас узнал, Лоссо дела Вега. Вы были пажом матушки дона Франциска в Фуа восемь лет назад. Что еще вы хотите знать?
— Ваше настоящее имя, полученное вами при крещении, — ввернул я хитрый вопросец.
— Виконт Жан де Лавардан и Рокебрен. Бастард д’Арманьяк. В настоящее время Божьей милостью Жан Шестой контд’Арманьяк в изгнании. Теперь вы довольны, сеньоры? — не стал запираться наш собеседник.
Мы согласно кивнули головами.
— Ну… если можно уже говорить всерьез, то для начала я представлю свои верительные грамоты. Вы оба кавалеры ордена Горностая?
— Да, оба, — ответил я. — Командор провинции буду я.
