Мари Польская - С видом на жизнь. Дилогия (СИ)
— Не хватает, милая. Наши женщины редко родят дочерей. Говорят, нет Хозяйки степей. Одни сыновья. Вот и я пятерых выносила и воспитала. И все — мужчины. А семью создавать как? А детей родить? Вот и приходится нам покупать женщин. Уж сколько десятилетий покупаем. Я вот тоже в человеческой семье росла. А потом отец меня и продал. От безысходности. Голод у нас был. Но я не пожалела с тех пор ни разу.
Мать Беглера встрепенулась и, помолчав, продолжила:
— Они ведь только внешне страшные — орки. А в душе — сущие дети. А чтобы купить женщину, надо мужчине себя показать, очаг разогреть, шатры поставить, денег скопить. Беглер почитай десять лет деньги собирал. Есть лишь два дня в году, когда можно купить невесту. И человеческие законы в эти дни не действуют. Вчера был один из них. И даже хозяин степей вынужден был отступиться. Хотя обычно он против такой традиции.
Радости мне это сообщение не принесло. Но слезы уже иссякли. А еще вспомнился Данияр. Каким он был… Каким он стал… Хозяин степей… А меня без помощи оставил. Тоже ведь своеобразное предательство. А обещал… У меня внутри все похолодело, я вспомнила: «… ни словом, ни делом не предам тебя. Пусть Первородный услышит мои слова…» Вот тебе и клятвопреступник. Теперь нужно его простить.
Данияр… А он еще красивее, чем представлялся мне по детским воспоминаниям, мужественнее что ли. Или я стала обращать внимание на такие детали, или он вырос. Я вздохнула.
— Ты не переживай, доченька, у нас тут все по — доброму. Беглер любить тебя будет, дите вот твое вырастит, своих нарожаете. Можно, я твои волосы приведу в порядок?
Я промолчала, а старуха подсела поближе и начала расчесывать мои локоны большим костяным гребнем.
— Мне сложно вам сейчас объяснить, во что вы ввязались, — начала я негромко, — но меня будут искать. Отец моего ребенка — дракон. Он своего не отпустит. Мой… друг — король Алекс Ленц. Я, в конце концов, не простая девушка из бедной семьи. Я — баронесса Тиан — Иррска.
— Доченька, ты — Иржа. И… Тебя тут никто не найдет.
Она сказала это так уверенно.
— Я знаю, что вы — тоже маг, может быть и необученный. Вы пытались меня заворожить, но это такие мелочи…
— Доченька, ты успокойся и поспи. Если будешь сопротивляться, себе же больнее сделаешь. Тебе нужно сейчас подумать, как моего сына очаровать, сделать его своим мужем навсегда. А Беглер любит покорных, а не львиц.
— Мне, честно говоря, все равно, кого он любит. Но моим мужем он никогда не станет.
— Если так, он тебя продаст, чтобы вернуть хотя бы часть потраченных денег. Но у новых хозяев на такое доброе отношение и место жены тебе не придется рассчитывать. Ты подумай, я приду вечером. А пока поспи, умойся, поешь. Вечером принесу воду, и мы тебя вымоем.
Она поднялась и вышла.
Время тянулось медленно. Я подремала, чтобы окончательно прийти в себя, попыталась поковырять в своих наручниках, привела себя в порядок, а день все не кончался.
Снаружи становилось все шумнее и беспокойнее. Я выглянула из шатра. Беглера видно не было, как и его матери. Какие‑то орки, одетые победнее, пытались загнать в загоны взбесившихся животных. Овцы и козы беспокойно блеяли, лошади храпели. Солнце висело аккурат посреди неба, на том же месте, где и было, когда мы вернулись. Но ведь прошло не меньше четырех — пяти часов!
Время будто остановилось… исчезло. Вот оно! Пророчество! Время рассыплется или исчезнет. И если все будет как прежде, день никогда не кончится. Вот тебе, бабушка, и конец света. Вопрос в другом: кто виноват. Ну не я же в самом деле? Или я? И что нужно сделать, чтобы вернуть все на свои места?
Я металась по шатру, обдумывая варианты. Вдруг вспомнила про кинжалы. Если меня не обыскали… Я нащупала перевязь — кинжалы на месте! Уже спокойнее! Я прилегла. Постелью назвать лежанку было сложно. В шатре вообще не было мебели, только вещи, имитировавшие ее, то есть рубленый из досок топчан, покрытый шерстяным одеялом. Сон сморил меня сразу же. Снилась мать Беглера: тощая согбенная годами старуха с седыми, заправленными под расшитый узорами платок, волосами и ярко синими глазами. Она нашептывала мне: «Не бойся, все будет хорошо». Снились сирены в виде разноцветных дрожащих от звуков музыки нитей: «Наши песни с тобой, сестра! Помни это! Никакие наручники не могут сдержать силу наших песен». Снился Рай Вард. Он метался по кабинету и кричал: «Она не могла сбежать, не предупредив нас». Снилась Тита, проклинавшая меня. Снился отец, забытый уже мною Ставр: «Я знаю, ты все сделаешь правильно, доченька». Я спала у него на руках, а он приговаривал: «Тебе тяжело, но такова судьба избранных». А потом я проснулась.
В шатре сидела старуха и смотрела на меня своим немигающим синим взглядом:
— Это ты наколдовала?
Я приподнялась на локтях и не отвела взгляда:
— Нет, не я. Но так должно быть.
— Кто ты?
— Я? Я — Вета!
— Защитница людей? Забавно.
— И что же ты хочешь, Вета, чтобы избавить нас от этого наваждения?
— Я хочу домой. Но… Это, — я кинула взгляд вокруг, — это не я.
— А что происходит, ты знаешь?
— Время исчезло.
— Почему?
Я пожала плечами.
— Так было сказано в пророчестве, как говорят, обо мне.
— Что за пророчество?
Я рассказала старухе все, что знала.
— И что теперь? — она, казалось, поверила в каждое слово.
— Я не знаю. Снимите, хотя бы, наручники.
Она рассмеялась:
— Ты что, считаешь меня старой дурой? Чтобы ты совсем всех загубила?
— Я, правда, ничего не делала. Почему вы мне не верите?
— Сейчас Беглер придет и поговорит с тобой по — своему.
Как раз в этот момент полог шатра приподнялся, впуская огромную фигуру орка.
— Мамка, ты бы шла, костер развела. Пора завтракать.
Старуха юркнула наружу.
— Ну что, Иржа, пошто ты нас так невзлюбила?
— Да я спала почти все время. Я даже не знаю, сколько времени прошло…
— Сейчас должно быть утро следующего дня. А солнце не хочет уходить со своего престола вчерашнего дня. Это наказание?
Я шумно вздохнула. Ну что можно им объяснить…
— Я правда не знаю, почему так произошло. Я лишь почувствовала момент, когда это было.
— Когда же?
— Когда вы надели на меня это, — я протянула вперед руки. На запястьях чернели браслеты.
— Если мы их тебе снимем, ты вернешь время?
— Я не знаю.
— Ты странная, но хорошая, — он сел на топчан рядом со мной, — и ты — моя женщина.
От слов он перешел к делу. Я стала сопротивляться.
— Ты чего? — он был изумлен.
— Я не хочу быть твоей женщиной, — я решила действовать разумно, и все доходчиво объясняя. — Я за другого замуж хочу.
— За кого? — он даже обернулся вокруг, будто проверяя, один он здесь мужчина или нет.
Я рассмеялась:
— Беглер, ты хороший орк…
Он кивнул.
— Добрый…
Он кивнул.
— Честный…
Он снова кивнул, расплылся в улыбке, считая это моим комплиментом, и потянулся ко мне сложенными для поцелуя губами. Я отпрянула.
— Но… Я не могу стать твоей женой, — я говорила, медленно, но строго грозя ему пальцем.
Он кивал. Потом вдруг встрепенулся и заладил опять свое:
— Ты моя женщина и должна меня слушаться.
«Да, подумалось мне, — я так ничего не добьюсь». Я решила зайти с другого края.
— Беглер, у нас так не положено! Сначала надо белое платье, фату, в церковь… — интересно, он знает такие слова?
Видимо, не знал. Он уставился на меня так, будто видел впервые. Его огромная фигура сгорбилась, серо — голубые глаза стали виноватыми. Он потер толстыми пальцами квадратный подбородок и швыркнул носом отчего ноздри еще больше расширились.
— А как положено?
— Ну, фату, платье, церковь…
— Неа, давай как у нас! Деньги уплочены, ты — здесь, и я могу тебя любить!
— А не любить можешь?
Он опять задумался.
— Ладно, — я встала, пресекая все его попытки меня удержать около себя, — я не буду твоей женщиной, хоть ты меня режь.
— Я не хочу тебя резать, я хочу тебя любить!
Да уж, только такому идиоту могли втюхать ворованную баронессу. Он поднялся и стал в два раза больше меня, потом поднял меня на руки и вновь завалил на кровать, придавив при этом и меня, и мой живот. Я охнула от боли. Он внезапно отстранился. Я отскочила в сторону, вытащила из‑под туники кинжалы и выставила перед собой:
— Не подходи! Это — «Зубы дракона», а я — их хозяйка! Слышал про них?
Видимо слышал, так как даже не попытался приблизиться.
— Вот и хорошо! Попробуешь ко мне притронуться — убью! — главное, как мне казалось, посильнее его испугать. — Ты сможешь снять с меня наручники?
Он отрицательно помахал головой.
— Значит, зови свою мамашу!
