Герман Романов - Триумф блицкрига
Оно и понятно — размеренный путь развития, увеличивается население, растет и добыча, ведь высокий естественный прирост говорит о повышении уровня благосостояния.
Напоследок приведен десерт — диаграммы промышленного производства Германии, США, Англии и СССР, за которым стояли столбцы виртуальной царской России. Весьма наглядно и доходчиво выполнено — по добыче угля и выплавке стали Англия и СССР значительно отстали от первой парочки. Царская Россия имела показатели ненамного, но лучше. Зато по численности населения лидировала бы, а не отставала от Штатов.
Вывод напрашивался сам собой — индустриализация не достижение Ленина и К°, они смогли только развалить экономику великой страны. Еще бы — Троцкие, Свердловы и прочие «ленинцы» разрушали, а не созидали. А потому Сталин в тридцатые годы совершил невозможное, окончательно измордовав население, дабы восстановить то, что было порушено. И в двадцатые годы, без революционного лихолетья и разрухи, могло весьма положительно и энергично развиваться. А ведь провели еще и коллективизацию…
Андрей скривился снова — погостил он в станице в свое время, поговорил со стариками, что видели и «проклятый» царизм, и «прелести» социализма с его раскулачиванием, трудоднями и запретами.
Если сказать, что матами крыли, значит, ничего не сказать. Страшнее всего было то, что эти слова хоть и говорились глухо, придавленные многолетним страхом, но дышали застарелой и лютой ненавистью к тем, кто провел над людьми такой чудовищный эксперимент.
Синьи-ле-ПетиГенерал Хайнц Гудериан отдыхал, если можно было так назвать четверть часа короткого забытья в раскладном креслице. Все приготовления были сделаны, а нужные приказы отданы. Завтра шесть дивизий его корпуса перейдут в наступление вслед за пехотой, что прорвет французские позиции. Теперь в победе генерал не сомневался ни на йоту, слишком несоразмерны были силы противоборствующих сторон.
Но сейчас «Шнелле-Хайнц» думал не о войне, которая составляла последний год смысл его жизни. Он размышлял о тех переменах, что произошли с фюрером со времен польской кампании. Генерал вспомнил, как Гитлер посетил части его корпуса после разгрома кичливых ляхов в польской Померании, оттяпанной от Германии версальскими политиками.
Нет, фюрер, как и подобает старому фронтовику, проведшему ту войну в грязных окопах, был приветлив с солдатами. Но сейчас он сразу же разделил с ними привычную армейскую трапезу — густую похлебку со свининой, хотя в прошлый раз отказался от нее, сославшись на вегетарианство и довольствуясь яблоком.
Однако Гитлер не только поменял свое отношение к мясу, он стал другим, более рассудительным, что ли. Прислушивался к чужой точке зрения, не настаивал на своем, если понимал, что ошибся. Возможно, его изменила война — груз ответственности за судьбу рейха и народа сам по себе является тяжкой ношей, ведь сейчас он главнокомандующий, а не ефрейтор, как двадцать с лишним лет тому назад.
Гудериана поразили глаза фюрера, которыми тот взирал на танки. Даже созерцание новейшей «четверки» не рассеяло в них насмешливости. И тут Гитлер поразил всех — и офицеров штаба, и его самого, и экипаж танка. Фюрер взобрался на броню и, будто сам заправский танкист, уселся на сиденье наводчика, башенного стрелка, как его иной раз называли. Ну а дальше началось невообразимое — побеседовав минут пять с командиром танка, рейхсканцлер покрутил маховики наводки и с извиняющейся улыбкой попросил генерала дать ему пострелять.
Отказать такому просителю Хайнц не смог — целью выбрали сарай, из которого солдаты с веселым гиканьем быстро выгнали скотину. До него было метров триста, и генерал не сомневался, что фюрера ждет афронт, что, конечно, будет не совсем хорошо для его репутации, хотя танкистам такой шаг главнокомандующего польстил. Гитлер нахлобучил на голову пилотку, надел наушники, почему-то посетовав на отсутствие шлемофонов, от которых сам отказался когда-то.
Орудие зарядили болванкой, и танковая башня поползла по кругу. Остановилась, и пушка тут же дрогнула по вертикали. «Крестили» цель (а так называют это весьма характерное действие) очень быстро, буквально несколько секунд — «окурок» оглушительно рявкнул, выплюнув клуб дыма.
Гудериан не поверил своим глазам, когда увидел, что с крыши стала осыпаться черепица. Второй выстрел, на этот раз зарядили «фугасом», оказался намного эффектнее — дверь в сарай буквально вынесло вместе с косяком. Следующий снаряд попал в угол, такого издевательства несчастное строение не выдержало и под громкие ликующие крики собравшихся танкистов скособочилось и завалилось.
Стрелял сам Гитлер, в этом у генерала не было ни малейшего сомнения, насколько растерянной была физиономия командира танка. Заслуженный фельдфебель даже несколько заискивающе пошутил, что если господин рейхсканцлер оставит свой пост и захочет вернуться на фронт, то от такого наводчика ни один из командиров не откажется.
Фюрер только улыбнулся на слова танкиста и похлопал того по плечу. А Гудериан впервые заглянул ему прямо глаза — генералу на миг показалось, что видит в них бездну…
Глава третья
«Тень Шлиффена»
— «Сражение, от которого зависит судьба страны, будет дано без помыслов об отступлении, на позиции, которую мы занимаем в настоящее время. Все командиры, от командующего армией до командира подразделения, должны быть воодушевлены неодолимым желанием сражаться на месте до последней капли крови», — громкий голос Манштейна был ровен, без малейшей тени эмоций. — Таков приказ главнокомандующего французской армией генерала Вейгана.
— Где-то я уже подобное слышал, — пробормотал Андрей себе под нос.
— Вы что-то сказали, мой фюрер?!
— Как они реализуют сей приказ, Эрих? Сражаются?
— Да, мой фюрер, — резанул Манштейн и стал водить карандашом по расправленной на столе карте. — На ряде участков они успешно отразили наше наступление. Южнее Амьена их 24-я пехотная дивизия до сих пор сдерживает попытки 9-й и 10-й танковых дивизий прорвать фронт. Мы потеряли полторы сотни танков, многие из которых подорвались на минных заграждениях. На канале Элет все наши атаки на Шмен-де-Дам захлебнулись под огнем их артиллерии. А второй танковый корпус не может пробиться через позиции 19-й и 29-й пехотных дивизий и с трудом отбивает с фланга ожесточенные контратаки 1-й кирасирской дивизии.
— Как я понимаю, танковой группе генерала Клейста пока не удается прорвать французские позиции?
— Уже почти двое суток, мой фюрер. Но с введением в бой нашей пехоты французы начали отступать. Кроме того, левый фланг обошли танки Гота, которые рвутся к Руану. Сдержать наш прорыв французы не могут — их танковые и механизированные части понесли огромные потери в атаках на наш плацдарм у Абвиля.
— А что у Гудериана?
— Его танковые корпуса сегодня начали рвать фронт, чтобы двигаться вперед. Точный доклад ожидается к вечеру.
— В успехе я не сомневался. «Шнелле-Хайнц» не Клейст, чтоб бросать танки в лобовые атаки на укрепленные позиции.
— Да, мой фюрер!
Андрей задумался, а Манштейн не стал говорить дальше, тактично давая время главнокомандующему для размышления. Неудача танковой группы Клейста не огорчала, наоборот, скорее обрадовала: чем больше немцы потеряют танков, тем лучше.
Андрей вдоволь насмотрелся на то убожество, с которым немцы ввязались в мировую войну, кроме слез и легкой брезгливости, оно ничего другого и вызвать у него не могло. Бросать «единички» и «двойки» в лобовые атаки, в которых противотанковые пушки легко протыкают их картонную броню, было безумием, но ругать ли за это?!
Тем более что восполнить потери быстро не удастся. Уже принято решение выпускать только одну «четверку», потому все заводы вскоре свернут производство прежних типов и будут перепрофилированы на ее выпуск. Для этого нужно время, причем долгое, так что танки начнут поступать только со следующего года в требуемом количестве, а до того в день по чайной ложке — то есть по два танка или три в лучшем случае.
— Мой фюрер, я уже говорил вам, что полностью солидарен с вашим решением выпускать только Pz-IV. Наличие на вооружении одного типа танка, причем лучшей конструкции и с длинноствольной пушкой, снимет сразу все проблемы…
— Это какие, Манштейн? — сварливо отозвался Родионов, еще не понимая, куда клонит начальник штаба.
— Наше управление по вооружениям до сих пор разделяет ошибочную концепцию взаимодействия двух типов танков — Pz-III с противотанковой пушкой ведет борьбу с бронетехникой противника, а Pz-IV с его нормальным фугасным снарядом занимается пехотой и укреплениями. Но это два совершенно разных танка по типу! Лучше было сделать один, но с разными вариантами вооружения, как вы указали генералу Гудериану.
