Алексей Живой - Империя: Спартанец
– Это ты о чем? – не понял Тарас, вступая в разговор. – Какая еще платановая аллея?
– Ты что, Гисандр, – удивленно посмотрел на него Эгор, – забыл что-ли, как тебе едва не сломали там ногу палкой?
– А ты сам выбил глаз младшему брату Кинаса? – добавил Архелон.
– Я? Давно это было, – отмахнулся Тарас, ничего подобного, понятно, не припоминавший.
– Ну да. Пять лет прошло. Но такое не забывается, – заявил Архелон, – я до сих пор вспоминаю, как ловил и убивал ту черную собаку.
– Расскажи, – попросил Тарас, заинтригованный сообщением о собаке, – я тоже хочу вспомнить.
И Архелон без большого желания, но рассказал историю, приключившуюся с ними, когда им было по пятнадцать лет. Оказалось, в тот год они были впервые выпороты у алтаря Артемиды. Сдали первый серьезный экзамен, став настоящими волчатами. Но поркой дело не ограничилось.
– В тот день Элой собрал нас вечером и сообщил, что скоро нам впервые предстоит показать свою доблесть перед царями и эфорами, и теперь же ночью перед сражением мы должны принести жертву. После захода солнца мы собрались и пошли в Фойбею. Все агелы пошли вместе, так как драться надо было всем скопом против другого лагеря.
– Где это? – опять уточнил Тарас, поймав на себе недоуменный взгляд своих друзей и подумав: «Хорошо еще, что это Архелон с Эгором, а не Деметрий и его прихлебатели. Эти хоть трепаться не будут о моих провалах в памяти. Привыкли».
– Это местечко за городом, не очень далеко от Ферапны, – пояснил Архелон.
– А, тогда понятно, – хмыкнул Тарас.
– По дороге мы должны были поймать каждый по собаке, чтобы принести ее в жертву богу войны. А лучшей жертвой была черная собака. Мы половину ночи носились по окрестностям Спарты, вылавливая безродных щенков, – взахлеб стал рассказывать Архелон, вошедший в роль рассказчика, даже голос возвысил, – а потом тащили их еще живыми до жертвенника.
– Ты потише, – предупредил его Тарас, – а то педоному настучат. Приказ спать уже был.
А про себя подумал: «Живодеры». Он хоть и не был собачником, а все равно не любил убивать собак, а тем более мучить их.
– Так вот, – продолжал Архелон, понизив голос и усаживаясь на тростниковое ложе, – прибыли мы в Фойбею уже перед рассветом, едва успели принести жертву. И боги приняли ее: ведь всем ясно, что для самого грозного из богов лучшей жертвой будет самое мужественное из домашних животных.
Архелон помолчал.
– А потом мы заставили драться между собой годовалых кабанов, которых тоже привели с собой, чтобы понять, чья агела победит. И наш кабан выиграл. Ведь это ты его заранее поймал, Гисандр, по приказу надзирателей. Ты среди нас вообще лучший охотник на кабанов.
«Был охотник, да весь вышел, – грустно усмехнулся Тарас, вспомнив закопанного среди камней Гисандра, – нашелся, видать, кабан поумнее охотника».
– Ну а на следующий день мы пришли в Спарту на остров, где растет множество платанов, и там дрались.
– Остров? – переспросил Тарас.
– Да, – кивнул Архелон. – Ты что, на самом деле забыл? Это место специально приспособлено для схватки эфебов. Кругом обведено широким рвом, наполненным водой, будто море вокруг. На острове растут платаны, очень близко друг к другу. А войти туда можно только по двум мостам, на каждом из которых стоят статуи. На том, что слева, – статуя Геракла, на другом – Ликурга, ведь это он нам завещал устраивать такие состязания.
– Ну и кто победил? – подбодрил рассказчика Тарас, которого уже клонило в сон после сегодняшних плясок.
– Да мы победили. На следующий день, незадолго до полудня, мы пришли туда, войдя по разным мостам, и схватились с агелами из лагеря, который стоит у самых Амикл.
– Да, дрались хорошо, – присоединился к воспоминаниям Эгор. – Оружия нам, правда, не дали. Но мы сражались кулаками и ногами, делали палки из сучьев, кусались, как собаки. Многих изувечили, а ты даже выбил глаз своему противнику.
«Просто бои без правил, – решил впечатленный Тарас, – если они в пятнадцать лет такое вытворяли друг с другом, то неудивительно, что жизнь каких-то илотов для них пустяк».
– Основных мы быстро поломали, а оставшихся слабаков всей толпой столкнули в воду. Трое из них даже утонули. В общем, весело было.
– Это точно, – подтвердил Тарас, – я все вспомнил. Давай теперь спать.
– Эфоры остались довольны, – закончил Архелон за своего друга, – а тебя даже похвалил царь Леонид.
– Меня? – встрепенулся Тарас, опять обнаружив провал в памяти.
– Ну да, он сказал, что этот эфеб еще покажет себя на войне.
– И он не ошибся, – гордо заявил Тарас, решив, что скоро ему обязательно улыбнется удача, раз уж сам царь его похвалил. «Правда, давно это было, пят лет назад, – подумал Тарас, засыпая. – Может, и забыл уже».
Выход агел в Спарту для празднования Гимнопедий был назначен на следующий день, и Тарас решил, что их разбудят ни свет ни заря. Однако на следующее утро неожиданно им дали хорошенько выспаться. А потом еще и накормили лучше обычного.
– Как я люблю праздники, – бормотал Тарас, засовывая в рот горсть оливок и кусок сыра одновременно и даже напевая себе под нос какой-то недавно разученный гимн в честь Аполлона.
– Если ты так будешь есть на сесситиях, то тебя оттуда сразу выгонят, – ехидно заметил Деметрий, сидевший рядом с ним за столом и размеренно жевавший корку черствого хлеба, – да и твой изнеженный желудок не выдержит черной похлебки.
Тарас хотел было послать его подальше, однако сдержался. Деметрий был прав. Как слышал Тарас, после того как они получат право участвовать в этих совместных трапезах, – а есть спартанцам отдельно от коллектива запрещалось в течение всей жизни, – главным кушаньем у них станет черная похлебка[39], а вся остальная еда немногим будет отличаться от того, чем их кормят сейчас. Похлебки этой им еще не давали, ее надо было заслужить. В общем, и в будущем есть предстояло очень мало, а тем более говорить за столом. Но самое большое раздражение у Тараса вызывал тот факт, что разделение по илам[40] уже произошло, и теперь они вынуждены будут вечно видеть одни и те же лица за столом на протяжении всей жизни. От таких мыслей у Тараса оливка застряла в горле. Он поперхнулся, выплюнул ее и постарался побыстрее прогнать черные мысли из головы, иначе на соревнованиях результатов не добиться.
– Я слышал, ты будешь состязаться в борьбе, Гисандр, – продолжал издеваться над ним Деметрий, – я тоже. Смотри, как бы тебе не умереть со стыда на виду у старейшин и девчонок, после того как я положу тебя на обе лопатки.
– А мы будем бороться с тобой? – уточнил Тарас, вперив в него взгляд и пропуская остальное мимо ушей, к большому удивлению сидевших рядом.
– Не знаю, – ответил командир агелы, – это решит жребий.
– Тогда молись, чтобы тебе не выпало бороться со мной, – заявил Тарас, вставая, – а не то я оторву тебе ту руку, которую едва не отрубил.
Деметрий побагровел, готовый броситься на обидчика. Но тут раздалась команда Элоя, и все встали из-за стола, чтобы построиться в колонну для выхода. Пора было выступать в Спарту, до которой еще было шагать почти полдня.
Дорога выпала на самое пекло, но зато к вечеру, когда три агелы, ведомые своими надзирателями-командирами, приблизились к городу, жара уже спала. Выступать должны были лишь некоторые из них, но прибыть на праздник все должны были обязательно, и молодежь до пятнадцати лет тоже. На сей раз дорога не была пустынна. Множество народа отовсюду стекалось на праздник, который, судя по всему, спартанцы очень любили и уважали. Молодых парней, проходящих мимо стройными рядами, все они приветствовали взмахом руки и пожеланием побед. Глядя на все это, Тарас постепенно воодушевился. Его охватил вдруг такой задор, что он решил выиграть все соревнования во что бы то ни стало.
Едва они миновали поворот к его имению, от которого до самой столицы оставалось действительно недалеко, – уже виднелись крайние дома, – Элой приказал всем остановиться и раздеться. Надзиратели собрали все гиматии. И дальше отряд двинулся в обнаженном виде. Даже набедренные повязки было приказано сдать.
Когда обнаженные эфебы приблизились к городу и вошли в него по одной из дорог, им уже приходилось пробираться среди плотной толпы, которая ликовала, приветствуя их. В толпе в основном были мужчины, но попадались и спартанки, и очень даже молоденькие. Одетые, надо сказать, весьма заманчиво. Их коротенькие хитончики и отсутствие всего остального сразу начало будоражить Тараса, мешая сосредоточиться. Девушки тоже кричали что-то им вслед и махали руками, словно провожали парней не на спортивные состязания, а гладиаторов на смертный бой. Но с радостью, как всегда поступали здесь в таких случаях.
Между тем шествовать по улицам в толпе голых парней Тарасу было не очень приятно. «Просто гей-парад какой-то,» – думал он, осторожно переставляя ноги по каменным плитам. Ему, конечно, было не холодно, но как-то неуютно под взглядами толпы, особенно бородатых мужиков, которые беззастенчиво разглядывали его и остальных молодых эфебов. Хорошо еще, что он шел средним в шеренге из трех человек, между Эгором и Архелоном.
