Константин Калбазов - Мы наш, мы новый…
– Так точно. Два сборных батальона выдвигаются для ликвидации угрозы десанта.
– Нет, не так. Вы дойдете до Кечемпу, где остановитесь и, не выгружая личного состава, будете ждать моего приказа.
– Но там вроде только одна рота?
– Правильно, вот только не просто рота, а до зубов вооруженная и в полевых укреплениях. Это просто удача, что Ноги решил устроить десант именно в этой бухте. Там только одних пулеметов около трех десятков плюс шесть орудий и четыре миномета. Так что они смогут удержаться и без вас, а вот под Тафаншином вы очень даже можете пригодиться.
В блиндаже уже вовсю царил ажиотаж: деловито перемещаясь по помещению, солдаты споро сворачивали все имущество. Ну не оставлять же противнику!
Пригибаясь под непрекращающимся обстрелом, офицеры под предводительством Фока быстро спустились к железнодорожной ветке, где на платформы уже грузились солдаты. Александр Викторович взглянул вправо – там вдали также стоял состав, и возле него наблюдалась такая же суета, что и здесь. Однако никакой паники, все возбуждены, но собранны, слышатся даже шуточки – как видно, это те, кто не потерял сегодня тех, с кем успел сблизиться за время службы. Большинство серьезны, у кого-то на глазах слезы, кто-то нервно кусает усы, кто-то сдерживает рыдания, но все до последнего излучают решимость и готовность сражаться и дальше. А еще взгляды. Взгляды, бросаемые на него, их командира дивизии, который стоит в сторонке и ждет, пока последний солдат не поднимется на платформу, взгляды, полные уважения и восторга. И как он мог даже ненадолго задуматься, отходить или нет? Правильное решение. Может, кто-то и скажет, что позиция оставлена слишком рано, но вот эти солдаты разбредутся по своим подразделениям, рассказывая, как ИХ генерал стоял вместе с ними под огнем и руководил боем. Приукрасят, не без того, но оно и к лучшему. Те, кто сейчас уходил отсюда, оставляя позиции противнику, были ЕГО солдатами, и их жизни были ему очень дороги.
Когда Фок прибыл на НП дивизии, там стоял непрекращающийся гомон, звучали зуммеры телефонных аппаратов, отдавались команды, выбегали и вбегали вестовые. Дмитриевский, склонившись над картой, что-то объяснял полковнику Ирману. Нормальная деловая суета. Хотя что-то Дмитриевский нервничал.
Отход прошел без каких-либо происшествий, если не считать того, что к моменту выхода к стрелке на станции Тафаншин, в настоящий момент разрушенной до основания, дабы лишить хоть каких-то укрытий противника, так как ее удерживать не планировалось, два состава с отходящими ротами и бронепоезда подверглись обстрелу. Но все обошлось – ни один снаряд так и не попал в цель. Едва японцами были обнаружены эти составы, обстрел позиций тут же прекратился. Как видно, Ноги сообразил, что там сейчас никого нет, и, скорее всего, двинул туда свои полки. Вот только Фок не собирался предоставлять в распоряжение противника готовые блиндажи. Как только на позициях были замечены солдаты противника, там вновь взвились султаны разрывов – это сработала конно-охотничья команда, подорвавшая заложенные заряды, а затем верхами в спешном порядке начала уходить. Японцы пытались было их обстрелять, но тут, прикрывая отход всадников, заговорила русская артиллерии, на этот раз обрушивая огонь на позиции, еще недавно бывшие в руках защитников Квантуна.
– Смирна! Ваше превосходительство…
– Вольно, – перебил Дмитриевского Фок. – Докладывайте, подполковник, только коротко и по существу.
– Японцы высаживают десант.
– Ну это не новость.
– Но это другой десант – в бухте Меланхэ.
– А вот тут поподробнее. – Да что же это такое творится? Вот только что все было хорошо – а теперь плохо.
Кто бы сомневался. Уже на следующий день после посещения Фока поступило распоряжение, согласно которому отдельная ополченческая рота с приданной ей батареей переходила в подчинение командира четвертой Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Ну да и бог с ним. Главное, что Фок не собирался ставить палки в колеса и всецело одобрил намерения Гаврилова, а большего ему и не нужно. Вообще Семен был в немалой степени удивлен поведением нового начальника. По всему выходило, что он намерен буквально зубами держаться здесь, в районе перешейка. Это его намерение никак не вязалось с тем, что рассказывал Антон. Сам Семен мало интересовался историей, а о русско-японской войне знал только то, что таковая была и что царский режим получил по зубам, ведя захватническую войну. Знал о Цусимском сражении и сокрушительном поражении русского флота, в результате которого была уничтожена или пленена практически вся русская эскадра, ведомая бездарными адмиралами. Одним словом, позорная страница русского оружия.
Хороший позор, нечего сказать. Если правда все то, о чем рассказывал Антон, то в это верилось с трудом. То, что совершили предки в известной Семену истории, это не позор, а подвиг. Почти полгода тесной блокады, четыре успешно отраженных штурма, потери один к десяти – и ведь крепость не пала, ее сдали. Кстати, Фок и сдал. Нет, сдал Стессель, но по всему выходит, что Фок подвел под сдачу. Точно так же, как и сдал позиции под Цзиньчжоу. А теперь он собирается стоять тут так, как в годы своей юности на Шипке? Бред какой-то. Или кто-то захворал на голову, или он, Гаврилов, просто чего-то не понимает.
Ладно, не будем о грустном. Сейчас важно подготовить достойную встречу для десанта. Господи, как же все удачно складывается. Дать второй волне высадиться или начать разбираться сразу же с первой? Второй-то деваться некуда: капитаны посадили свои пароходы на мель, так что им либо дожидаться самой высокой воды, либо без посторонней помощи не стронуться, причем второе более вероятно. Хотя есть миноносцы – они вполне смогут снять пехоту. Нет, пусть закончат высадку. Правда, если уже оказавшиеся на берегу не вздумают самостоятельно начать продвигаться вперед.
Позиции роты были хорошо замаскированы, так что за то, что их обнаружат, не приблизившись, Семен не переживал. Другое дело, если противник не пожелает сидеть у берега. Но он пожелал. Десант отдалился от берега максимум на триста метров, да и то это были скорее дозорные отряды. Значит, хотят сначала собраться в кулак, а только потом выдвинуться. Ну, так – значит, так, – это как нельзя лучше соответствовало планам самого Семена. Тем более что бронепоезда уже идут сюда, чтобы наподдать морячкам, провернувшим весьма рискованную операцию по тралению и все же проникшим в запертый залив.
Гаврилов все еще осматривал берег, сейчас занятый противником, время от времени переводя взор, чтобы взглянуть на отдаляющиеся от берега шлюпки, баркасы и плоскодонки, которым предстояло принять на свой борт и доставить вторую волну. В том, что будет еще и третья, были очень большие сомнения – вряд ли сюда было доставлено больше одного полка, – когда зазуммерил телефон.
– Подпоручик Гаврилов, слушаю.
– Ваш бродь, унтер Кротов. – Это наблюдатель на самой высокой точке полуострова, проспавший японцев. Впрочем, винить его в этом было нельзя. Невозможно рассмотреть то, чего не видно, а ночью и утром был туман.
– Докладывай.
– Японцы что-то задумали. Вижу один катер, который движется в сторону нангалинской позиции.
– Ты ничего не путаешь?
– Никак нет. Там с дюжину солдат сидит. Подошли к берегу, высаживаются.
– Где?
– Дак, почитай, в восьми верстах от меня.
Быстрый взгляд на карту. Восемь верст от наблюдательного пункта – почти шесть от места, где сейчас находится Семен. Вот черти! Да как же он мог этого не учесть? Отчаянные головы все же японцы, ох отчаянные. Хотя чему удивляться, когда через сорок лет в этой стране должны появиться камикадзе. Это не солдат, который в пылу боя, находясь в эйфории от сражения, когда ему сам черт не брат, когда все инстинкты, кроме достать и загрызть врага, притупляются, со связкой гранат бросается на танк. Это специальные подразделения, сотни людей, целенаправленно готовые погибнуть, пожертвовать своей жизнью ради достижения определенной цели.
Любой другой недоумевал бы по поводу действий японцев. Вдумчиво чесал бы темечко, соображая: а что это было? Только не Семен, у которого все инстинкты бойца-диверсанта тут же вздыбились, как шерсть на загривке рассерженного кота. Оставался вопрос – отчего не задействовали диверсионную группу? Ведь вон как провернули с русским пароходом, любо-дорого, а тут… Может, русским все же удалось основательно подвыбить агентурную сеть, или того умника уже не было на Квантуне, а заранее отправлять на территорию, кишащую войсками противника, группу для подрыва путей опасно? Эдак можно выдать свои намерения. Одним словом, как бы то ни было, есть то, что есть, и необходимо действовать, причем немедленно. Телефонная трубка связи со штабом Фока сама прыгнула в руку.
