Алексей Федорочев - Начало (СИ)
— Подожди, ничего не понял, мне что, заключенного отдадут?
— Не отдадут, а отправят отрабатывать долг, — назидательно поправил Антон. — Отец, если большой и срочный заказ случался, бывало, брал так работников. Оно, конечно, чуть подороже, чем обычный найм выйдет, зато и кочевряжиться такие работники не будут, что скажешь, то и сделают.
— А им самим, что, ничего платить не нужно?
— Ну, это на твое усмотрение. Вот покормить их три раза в день ты обязан, а деньги — только в комендатуру. Они ж свой долг отрабатывают, не просто так сидят. Или ты думал, что долговая яма — это реальная яма посреди города, как в старые времена, выкопана? А несчастные сирые и убогие, как прежде, гниют в ней заживо, питаясь подаянием сердобольных граждан Москвы?
— Да, ну тебя! Я вообще от тебя в первый раз о таком услышал!
Антон вылупился на меня, как будто в первый раз увидел:
— Ну, ты даешь, как можно такого не знать? От сумы, да от тюрьмы не зарекаются, знаешь ли. Ты ж законами интересовался, неужели на такое не натыкался?
— Ты что, думаешь, можно вот так весь свод законов охватить? Я только самое основное просмотреть успел, — обиделся я. — Это ж не перечитать никогда!
— Так это и есть основное!
— Ну, ладно-ладно, убедил, я — идиот. Только ты мне еще пару моментов проясни: туда что, и дворяне попасть могут?
— Да кто угодно. Хотя старые рода и клановые, понятно, нет, к ним другой меркой подходят, а вот титулованные вроде отца моего или тетки твоей — запросто. Про тебя и себя вообще молчу. Правда, я и в долг ни у кого брать не собираюсь и тебе не советую. Возьмешь не у тех людей — легко там окажешься, и будешь всю жизнь небо в решеточку видеть.
— А если специальность невостребованная, ну, там историк какой-нибудь, библиотекарь? Они что, до конца жизни там сидят? Вряд ли на такие должности зэков берут.
— Кого?
— Зэков… Заключенных в смысле, — пришлось пояснить.
— Словечки у тебя порой проскакивают… — Парень слегка задумался, дожевывая пирог, но потом продолжил, — А с библиотекарями, как ты говоришь, все просто — указывают кроме основной специальности еще парочку, на край — на самый простой труд соглашаются, вроде очистки улиц или еще чего. На чернорабочих-то всегда спрос есть, просто, платят им, понятно, копейки. С таким заработком можно до конца жизни с долгом рассчитываться. Бывает родственники, чтоб не позориться, долги закрывают. Друзья помочь могут. Только, обычно, если попал туда, значит уже все, что мог испробовал, и у семьи, и у друзей назанимал, так что отработать как можно больше — в их интересах.
Давая понять, что ликбез окончен, Антон встал со ступеньки, на которой сидел, отряхнулся от крошек и направился к двери в коридор, но внезапно остановился и обернулся ко мне:
— Ты, это… Если надумаешь, попытайся Жирнова Виктора взять. Я с ним сталкивался — мастер нормальный, доспехи твои на мах переберет. Он в свое время у отца работал, но ушел — хотел сам попробовать. Не знаю, что там за тухлая история приключилась, только прогорел он. А банк его в яму и загнал. Отец его жалеет, берет время от времени, но сам понимаешь — бате в первую очередь о своих заботиться нужно. А так-то Виктор мужик дельный, — дав напоследок совет, Антон скрывается за дверью, но тут же просовывает голову обратно, — Про пирог не забудь!
Вот так вот живешь себе живешь, думаешь, что все знаешь, а тебе — на! Целый пласт жизни, скрытый до сего момента, пытался улечься в моей голове. До самого конца своего короткого рабочего дня обдумывал я полученные сведения и пришел к выводу, что мне в хозяйстве не помешал бы человек, разбирающийся в здешних реалиях. Этакий знаток писаных и неписаных законов, традиций и примет. Где бы его взять-то еще? В тюрьме, что ли тоже поискать?
Поход в Яму описывать не стану — все оказалось примерно так, как описывал Антон. Наталья взяла под собственное поручительство угрюмого мужика лет 35–40. Боясь попасть в очередной раз впросак, сразу обрисовал предстоящие работы, на что получил лаконичный ответ:
— Дней десять-пятнадцать потребуется, если в одиночку. Брать помощников будете?
— Кого-то посоветуете?
Виктор, похоже отвыкший за время заключения от вежливого обращения, хмыкнул:
— Тут каждый сам за себя, — и обернувшись к Наталье, — Барыня, ночевать у вас позволите?
Наташка беспомощно уставилась на меня, а что я, знаю что ли? Пришлось опять обращаться к местным.
— Ночевать? Можно, отчего ж нельзя. Только вот этот бланк тогда заполните, — суровый полицейский за бронированной стойкой протянул в нашу сторону очередной лист бумаги. Бюрократия, чтоб ее!
Оплатив в кассе несколько дней работы заключенного, двинулись, наконец, из этого унылого места. Вот вроде и ремонтик освежающий сделан, и скамеечки для ожидающих установлены, а такое гнетущее впечатление остается… Витя, выйдя, на улицу, даже как-то по-другому выглядеть стал. Впрочем, ошейник с какой-то электронной начинкой — маячком, скорее всего, и несуразная одежда не по сезону все равно не давали ни на секунду забыть о его нынешнем печальном статусе.
Наталья усвистала обратно в свою контору, а мы отправились сразу в мастерскую. Виктор немного недоуменно косился на меня, удивляясь, похоже, отсутствию провожатых, но я не спешил просвещать его о реальном положении дел. Если не дурак — сам поймет. Да и нет смысла ему бежать, убежит — в яму посадят его ближайших родственников, а у него жена есть, вроде бы и дети. Ошейник, как нас просветили, так просто не снять, хотя, кто их знает, этих местных умельцев, так что я особо не расслаблялся.
Представив свое приобретение профессору, понаблюдал немного за работой профессионала. Что сказать, характеристика, данная Антоном, оправдывалась на все сто — мужик оказался сноровистый и аккуратный, уже через пару часов одни доспехи оказались разобраны до состояния скелета, а Виктор с тестером ползал вокруг, проверяя работоспособность тех или иных блоков и узлов.
Вспомнив об обязанности кормить свое временное имущество, пришлось прервать увлекательный процесс наблюдения и отправиться домой за обедом и ужином. Наташка так и не нашла нам кухарку, а сама все реже становилась к плите, отговариваясь занятостью, поэтому кухней последнее время пользовался в основном я сам.
Кстати, тема! Надо будет в этом исправительном заведении присмотреться к поварам. Расценки, конечно, грабительские, значительно выше, чем в среднем по Москве, зато может статься, и работать человек будет не за страх, а за совесть. В нашем домике всяко лучше, чем на нарах.
Так и повелось. Александр Леонидович приступил к сборке первого энергоблока. Почему-то я считал, что первым проще сделать светлый, но проф по каким-то своим соображениям начал с темного. Будет вскорости подарочек Земеле. Договорились, что первые три энергоблока Бушарин делает по стандартному методу, а вот дальше может экспериментировать, как душе угодно. Хотя из слов профессора я понял, что и здесь он применил какие-то свои способы оптимизации, но вникнуть в их суть, как ни старался, не смог. Слишком разный уровень знаний по предмету у нас.
Виктор перебирал доспехи. Пару раз отпрашивался навестить родню, пару раз его семья приходила навестить его на рабочем месте. Хоть и не в восторге я был от их визитов, но и запретить рука не поднялась.
Я по-прежнему разрывался между архивом, учебой, работой в мастерской у профессора и работой в зарядной мастерской. Теперь еще и обдумывал варианты заработка для моей банды. Парни косились на меня с кровожадным интересом, но пока из последних сил сдерживали любопытство.
Хорошо, что у меня помимо дел есть Наталья — неиссякаемый источник хороших новостей и неожиданных жизненных поворотов.
Вести из госпиталя подруга приносила регулярно. Маме уже разрешили потихоньку вставать и передвигаться по палате. Если я правильно понимаю жизнь, то теперь выздоровление пойдет семимильными шагами, и вскоре от последствий комы не останется и следа. Но вот дальнейшая ее судьба пока под вопросом. То ли дадут время на полную реабилитацию, то ли ушлют обратно в пограничье, то ли переведут пока на какой-нибудь участок поспокойнее. До конца контракта времени осталось немного, но как повлияет на порядок его исполнения трехлетняя кома — мне неясно. Зато понятно, что еще хотя бы раз наведаться к ней обязательно надо. Просто показать, что я жив-здоров, а то будет еще волноваться за меня, вряд ли персоналу долго удастся скрывать наше с Митькой отсутствие. И если с братом все хорошо, то про мою судьбу им ничего неизвестно, а мама переживать будет.
А еще Наташка выдала такое, что хоть стой, хоть падай. Прихожу я домой, уставший и голодный, а дома — красота, вкусно пахнет готовящимся мясом, запах — хоть на голодное время маринуй.
— Гена, у меня для тебя сюрприз! — с порога интригует моя дворянка.
