Марик Лернер - Врата учености
Пусть себе и дальше через третьи руки с наценкой приобретают, им же хуже, а я плакать не собираюсь. Уже пару раз подкатывали с предложениями Лесток и люди его пошиба. На что я с тупой мордой потребовал официального признания коллегией врачей моих достижений и для иностранцев принятия в тамошнюю Академию наук. Согласился даже на почетное членство. А без этого никак. Я люблю взаимность, и наживаться на себе не позволю. Надо было видеть их кислые рожи. Дают заряд бодрости на целый день.
Украсть уже пытались. К счастью, морфий храню дома в замурованном в стену сейфе. Не в лаборатории. Здесь при наличии кучи слуг и замка, изготовленного Нартовым из академии, подобраться тяжело. Когда штыри входят в проем, обитый железом, выворотить без шума дверь никому не удастся. Все равно стараюсь не держать сильно много морфия в запасе. Проще делать небольшими партиями, заодно и цена высокой держится.
— Я не знаю причины, — без особого удовольствия сознался он, — почему у нее вдруг начали опухать ноги. Вы, конечно, можете и даже обязаны пригласить других специалистов, однако…
Он не договорил. Я и так знаю. Санхец специализировался на акушерстве до попадания во дворец, и если он чего не знает в проблемах беременных, значит, этого никто не подскажет.
Происходящее сводило с ума. Саша внезапно стала похожа на оплывшую тетку с колхозного рынка. На ногах оставались белые, долго не проходящие вмятины. Ну а с недавних пор начались вещи похуже. Пропал аппетит, она стала ужасно рассеянной и жаловалась на быструю утомляемость. Больше всего это походило на сильнейший токсикоз, но он не случается так поздно.
— Мне приходилось такое видеть и раньше. Не очень часто. Симптомы напоминают отравление… — Я вскинулся. — Нет-нет, не подумайте чего. Конечно, дело не в злоумышлении.
— И?
— Как Богу будет угодно.
Чем дальше, тем хуже, перевел для себя. И шансов крайне мало.
— Причина в ребенке?
— Скорее у Александры Александровны имеется некая предрасположенность. Дитя не виновато.
Оно просто спровоцировало, нажав на спуск. Послужило катализатором, без труда расшифровал.
— Вы можете вызвать преждевременные роды?
— Нет! — Он натурально испугался. — Если бы раньше или на месяц позже. А сейчас может закончиться смертью обоих.
Господибожемой, давно к тебе не обращался и почти не просил. Помоги! Или хоть подскажи! Если внутренние органы — кровопускание не поможет. Переливание крови? Постараться — можно устроить прямое. Группа крови… Запросто получить аллергическую реакцию и гибель. Шансы почти равные. Это на крайний вариант. Нельзя лезть, не соображая в здоровье. Можно запороть все полностью. Врач не соображает, а я чем лучше? Звать других! Три, пять, десять. Вдруг кто подскажет правильный путь.
— Мне неудобно в данный момент напоминать…
— Да, я помню свое обещание, — подтвердил я без особого удовольствия, не до того сейчас. — Только обязательно проведите с полковыми лекарями подробный инструктаж о методике применения морфия.
Он посмотрел достаточно выразительно. Все одно проконтролировать не выйдет, и более того, непременно какую-то часть украдут. Среди военных врачей полно иностранцев. Зато совесть будет чиста. Все возможное сделал и не стал наживаться на страданиях солдат.
Не то чтобы очень большим альтруистом вдруг стал — иногда полезно сделать широкий жест. Такой поступок не останется незамеченным и в глазах многих перешибет в будущем нечто не вполне корректное. Я знал, на что шел, когда публично пообещал передавать военному ведомству почти сорок тысяч доз морфия в виде таблеток и инъекций под обязательство использовать для раненых. А война будет, в том уже никто не сомневается.
— Михаил Васильевич, — заполошно ворвалась Стеша.
— Чего тебе? — раздраженно спросил.
— Там ея высочество изволили прибыть.
— Кто? — не дошло.
— Анна Карловна.
Вот только Лизы мне сейчас для полного счастья и не хватает, переглядываясь с Санхецом, подумал. Надо идти встречать.
— Кто-то недужен? — встревоженно спросила Анна Карловна при обнаружении Санхеца.
Никак ей отчество не подходило. Еще пятнадцать не исполнилось, и смотрится абсолютной девчонкой. Даже грудь едва проклюнулась. Вот Юлия Менгден вполне сформировалась и на ее фоне смотрится взрослой девушкой, а по возрасту почти ровесницы. Фрейлина даже младше.
— Александра Александровна чувствует себя не очень хорошо.
— Мы как раз и приехали ее проведать, — сказала Анна Вторая, повергая меня в недоумение. Две минуты назад она не слышала о проблемах здоровья у Саши. И вообще как-то не очень часто навещает меня дома. Особенно так поздно. Скоро рассвет, ей вместе с остальной компанией положено почивать, а не разъезжать с визитами.
Стоп, стоп! Сегодня после обеда должен был состояться торжественный обед. Куча дипломатов и высоких государственных лиц. Ну меня в число самых приближенных пускают редко, по титулу и чину не вышел. В таких случаях возле хозяйки князь Трубецкой располагается. В последнее время он спихнул на меня практически все, помимо сумм на содержание двора царевны и присутствия на торжественных мероприятиях.
Так, безусловно, удобнее. За все неприятности отвечает секретарь Ломоносов, а оплачивает и соответственно решает, есть ли смысл в очередной вещи, он. За лишнюю бутылку вина готов удавиться. Ну оно и к лучшему. Не хватает еще вести чужие счета и отвечать за недостачу. Своих забот хватает.
Обычно торчу в зале в дальнем углу в компании молодых офицеров. Оно много приятнее и удобнее на предмет выпить и закусить. Гораздо свободнее себя чувствуешь, когда не пялятся, как на высоких особ. Короче, такого рода приемы редко высиживаю до самого конца. В качестве советника меня не подпускают, а чисто присутствие достаточно обозначить, не засиживаясь до закрытия банкета.
Никто не ждет от мелкого секретаришки громких заявлений и выступлений. Это в медицинско-деловом мире я стал заметен. В политике и государственных делах мнением не интересуются. Потому и при известии о плохом самочувствии жены не стал изображать верноподданного и тихонько смылся домой.
— Пройдемте, — предлагаю с поклоном. — Жена будет рада столь высоким посетителям.
Что-то явно произошло, и серьезное. Не стала бы Анна просто так нестись сюда без веской причины. Кажется, я совершил ошибку, плюнув на государственное мероприятие. Впрочем, и второй бы раз смылся без промедления. Самочувствие Саши волнует много больше самого важного государственного приема, пусть это и недипломатично.
Чувствовала она себе неважно, и визит сократился до кратчайшего срока. В основном чтобы не смотрелось насмешкой — пришли, развернулись и ушли. После достаточно краткого обмена вопросами и пожеланиями Анна вежливо попрощалась и удалилась. Собственно, я и не ждал особых откровений в этом смысле. Она чисто исполнила долг. С самого начала не за тем прибыла.
Ничуть не удивился, когда попросилась на разговор несколько смущенным тоном. Пригласил в кабинет и впервые задумался о сопровождающих. Помимо пруссачки, а без нее никуда, Юля и Танька. Несколько странный выбор свиты. Первая — ей наиболее близкая подруга, уж насколько могут быть у высоких особ бескорыстные фрейлины, а вот вторая — откровенная служанка и моя протеже. Личный агент, о чем прекрасно знает и нисколько не обижается. Главное, она другим в уши не надует, а от меня неприятностей не ожидается.
Таня зажгла свечи из «грузинского горного воска» и отодвинулась в дальний угол, в отличие от рассевшихся напротив меня остальных. Все же не ровня, но притом достаточно доверенная, раз позволяют торчать рядом.
— Государыня сегодня открыто при иностранных послах назвала меня наследницей, — сказала Анна-младшая после продолжительного молчания. Видно было, волнуется, но сдерживается, пытаясь не строчить на манер пулемета.
— Поздравляю, ваше высочество…
Она нетерпеливо отмахнулась:
— Не произноси пустых слов. Когда-нибудь это должно было случиться и на самом деле ничего абсолютно не значит. Завтра легко передумает или посчитает необходимым забыть о сказанном. Я ей не дочь — племянница.
Обещания — пыль, особенно такие. Тем более в ситуации, когда Анна Иоанновна скончается. Из могилы она не проследит за выполнением приказа. А девочка пока несовершеннолетняя. Назначат Бирона регентом — и вся недолга. Ни власти, ни возможности на что-то влиять. Хорошо, если не подсыплют мышьяка, чтобы не мешала. Вслух при свидетелях такого произносить нельзя. Притом очень сомневаюсь, что хоть кто-то из присутствующих это про себя не обдумывал.
— Других близких, — произнес с ударением на «близких», — родственников нет.
Елизавету Петровну в расчет в этом смысле брать не стоит. Уж ей путь наверх заказан с гарантией. Почему императрица до сих пор держит рядом, а не удавила или для разнообразия в Германию замуж не выдала, я не понимаю. Не очень дальновидно. Сама так решила или кто подсказал? Слухи ходят разные.
