Владимир Поселягин - Мы - истребители
— Что именно? — подтолкнул я.
— Да мы тут сами всего недели две как, но от старожилов слышали, что люди пропадают. Тут дорога недалеко, от нее еще отвод к нам ведет, так вот на ней в одиночку не ездят, знают, что пропадут. Вот я и решил разобраться, разузнать… Разузнал на свою голову.
— Татары шалят?
— Угу. В ближайшем поселении обосновались. Энкавэдэшники, конечно, приезжали, обыскивали, но ничего не нашли. У них схроны в горах. Мы один такой нашли, там полуторка пулями побитая и полный кузов оружия, документы, форма в основном окровавленная. Разная.
— Ну-ну? — снова подтолкнул я, когда старшина остановился на миг, хлебнув соку из графина.
— Неделю за ними наблюдал. Там почти все селение замешано, видел, как они из пулеметов две машины расстреляли, жаль, помочь не успел, далеко было.
— Фигово. Тут полная зачистка требуется. Уничтожить их на хрен.
— Село не маленькое, а мы можем только два десятка бойцов выделить.
— А к вышестоящему начальству обратиться?
Полковник со старшиной посмотрели на меня и синхронно вздохнули.
— Обращались, приказали не лезть не в свое дело, — ответил на этот раз Денисов.
— Ого! Покровитель?
— Да хрен его знает! — поморщился Степанов.
— Двадцать человек, говорите? — Я откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, задумался, почесывая подбородок.
— Двадцать два, больше не могу без ущерба для охраны, — буркнул Денисов.
— Знаете, а ведь это не такая и проблема… Как вы думаете, что останется от селения, если его проштурмует эскадрилья «Илов»?
— А мы потом на зачистку? — тоже задумался полковник.
— Угу, — кивнул я и, налив себе соку, глотнул его.
— Идея, конечно, хорошая, вот только получится ли?
— Вино? — поинтересовался я, еще раз попробовав сок на вкус.
— Да. Так что?
— Да не проблема! Изменим маршрут, у нас это часто бывает, чтобы «мессеры» не прихватили. Думаю, никто не заметит, что несколько штурмовиков долетели до цели пустые.
Мы быстро уточнили детали, договорившись о связи.
— Ну ладно, давайте выкладывайте, зачем я вам.
Денисов со Степановым переглянулись и снова посмотрели на меня.
— Почему ты решил, что у нас что-то другое? — поинтересовался полковник.
— Ну не из-за этого же села? Почти рядовая операция. Что вам надо?
Откинувшись на спинку стула, Денисов несколько секунд рассматривал меня, о чем-то размышляя.
— Думаю, ты прав, лучше выложить все карты на стол…
Три дня спустя.
— Стой! Лицом к стене! — послышался скрип открывающейся двери: — Заходи!
Войдя, я осмотрелся и пробормотал:
— Гламурненько.
В камере находилось еще восемь «постояльцев». Судя по форме без знаков различия — все командиры.
— Мать моя женщина! Суворов! Как есть Суворов! — вытаращился на меня ближайший узник.
— Действительно. Суворов! — повернулся один из бывших командиров с седым ежиком. Меня рассматривали с таким жадным любопытством, что становилось не по себе.
— Проходи, что в дверях встал? — приглашающе махнул рукой один из сидельцев. Судя по следам в петлицах, капитан, как и я. Был.
Подойдя к нарам, бросил на пол немногочисленные пожитки и плюхнулся на тонкий тюфяк.
Быстро познакомившись с присутствующими, спросил:
— Как тут вообще?
— Жить можно, — ответил седой. Бывший начальник ПВО Керчи, бывший полковник Стропин.
— Понятно.
— А ты-то как сюда попал?! — озвучил Стропин общий невысказанный вопрос.
— Как-как… По дурости! Как все!
— Как выводит, а? — пробормотал один из охранников. Несмотря на то что он говорил тихо, на него все равно зашикали.
…Это был воскресный день, но мусора не отдыхают:
У них тоже — план давай, хоть удавись.
Ну а если перевыполнят, так их там награждают —
На вес золота там вор-рецидивист.
С уваженьем мне: «Садись!» —
Угощают «Беломором». —
Значит, ты — рецидивист?
Распишись под протоколом!
Известный всему Союзу летчик и певец Вячеслав Суворов уже двое суток находился в Керченской крепости, превращенной в тюрьму. Это было шоком не только для всей охраны, но и для других сидельцев. Однако отношение начальника тюрьмы к этому заключенному настораживало. Старожилы с сомнением покачивали головами, наблюдая, как все пожелания элитного узника выполнялись по первому требованию. Захотел музыкальные инструменты — пожалуйста. Сам начальник тюрьмы подполковник Юртаев лично принес их. Что-то тут не то, это начали понимать многие. А песни, что постоянно поет Суворов? Взять хотя бы эту.
Через смотровое окно было плохо слышно, но все равно десяток охраны, спрессовавшись, вслушивался в слова, что выводил молодой тенор:
Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.
Гоп-стоп, ты много на себя взяла…
Никто не знал почему, но всё, что Вячеслав пел, сидя в камере, было одной тематики. Хотя о причинах догадывались многие.
Отложив в сторону гитару, я откинулся на нары и поморщился. Шансон не любил — и это еще слабо сказано, — но пел из принципа. Раз посадили, пусть и репертуар будет в том же духе. Правда, была небольшая проблема, я помнил только около десяти песен, да и те не очень точно. Приходилось в тех куплетах, где память подводила, вносить легкие изменения. А из-за недостатка репертуара уже шел по второму кругу. Но народу как в камере, так и за её дверями все равно нравилось. Совсем уж блатняк не исполнял — просто не знал.
Вздохнув, осмотрелся. Нужно было что-то делать. Гнить в тюрьме я не собирался, значит, выход один. Бежать. Как ни горько это сознавать, но в Союзе для меня все кончено. Только куда бежать? Англия? Оккупированная Франция? Америка? В реальности побега сомнений не было. Свалить сумею, есть ниточки, за которые можно подергать, да и Денисов должен помочь — обещал. А он не тот человек, который бросает слова на ветер.
Мысленно я снова пробежался по всей этой истории, которая забросила меня в тюрьму, на эти самые нары.
— …выложить карты на стол. Удивляешься, что делает полковник на обычном складе?
— Удивлен, не скрою.
— Я две недели назад служил в оперативном штабе фронта, отвечал за разведку. Давай расскажу все сначала, как мы ступили на эту землю, сбивая немцев с позиций и гоня их в глубь перешейка…
Я слушал Денисова, мрачнея все больше и больше. Только сейчас понимая, в какой ж… находится фронт.
…Чтобы оттянуть силы врага от Севастополя, советским командованием было решено осуществить высадку морского десанта на Керченский полуостров, открыв тем самым в Крыму новый фронт. Ставка ВГК утвердила план операции, разработанный штабом Закавказского фронта, дополнив его предложением командования Черноморского флота — кроме намеченных мест высадки в районе Керчи, высадить десант также в феодосийский порт. Высадившись в Феодосии и закрепившись в ней, наши войска начали продвижение из города на запад и юго-запад (Старый Крым, Карагоз, Коктебель) и на север — на Владиславовку, являвшуюся крупным узлом дорог.
За несколько дней активных боевых действий советская морская пехота, сухопутная армия, парашютисты, Черноморский флот смогли решить важнейшую стратегическую задачу: заставить немецкие войска прервать штурм Севастополя в самый критический момент и полностью отвлечься на парирование свежей угрозы в лице открывшегося на востоке Крымского фронта.
В ходе операции советскими войсками были освобождены важные крымские порты Керчь и Феодосия и множество других населенных пунктов. Были взяты ценные трофеи, в том числе порядка ста различных орудий и минометов, а также свыше восьмисот грузовиков и легковых автомобилей.
Было нанесено тяжелое поражение 42-му армейскому корпусу. Его командующий граф фон Шпонек за паническое оставление Керчи был снят с должности и предан суду, приговорившему генерала к расстрелу.
28 января Ставка приняла решение о выделении войск, действовавших на Керченском направлении, в самостоятельный Крымский фронт под командованием генерала Козлова. Благодаря нерешительности комфронта, в ряде мест не было достигнуто успеха, из-за чего войска были вынуждены отступить или занять невыгодные позиции.
На этом все остановилось…
Позже в сопровождении группы офицеров прибыл в качестве представителя Ставки армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис.
— … Я докладывал и самому Козлову, и представителю Ставки, в каком мы положении…
— Мехлису? — поинтересовался я.
— Нет, он позже прибыл. И знаешь, что они сделали, когда я стал докладывать об обстановке на фронте?
— Отправили склад охранять, — необходимости гадать не было.
