Александр Мазин - Танец волка
– В каком смысле?
– Да вот в этом! – Медвежонок продемонстрировал татуированный кулак.
– Берсерк? Да не может быть!
– Зверь. Со мной спорить будешь? Готов полмарки поставить: если снимет перчатки, ты увидишь кое-что… похожее.
– И что? Ну берсерк. Ты тоже берсерк. И Стенульф. И Хавгрим Палица. И что с того?
– А с того, умник, что мы – берсерки, а он – ульфхеднар, хотя… – Свартхёвди почесал грудь, – их тоже берсерками называют, норегов.
– Ульфхеднар, значит? И в чем разница?
– А зачем тебе это знать, Ульф Черноголовый?
– Любопытно, – процедил я, мгновенно ощетиниваясь. Это еще что за наезд?
Медвежонок мое настроение считал на раз. Выражение недоверчиво-угрожающее мгновенно сменила широчайшая улыбка.
– Забудь! – Хлопок по плечу заставил меня покачнуться. – Ты брат мне, Ульф Вогенсон! Будь ты хоть троллем, я всё равно тебя люблю!
– Знаешь, что сказала одна девушка из саги моего народа одному парню с деревянной палкой промеж ног?
– Ну? – оживился Медвежонок. Я редко говорил о своем прежнем.
– Она сказала: «У меня от твоей любви одни занозы!»
Медвежонок заржал, пихнул меня в бок, ухватил за куртку и попытался повалить на загаженный снег подворья.
Как бы не так! Я качнулся по ходу, сбил его подсечкой под слабую ногу… И услышал за спиной смех Гудрун…
Вся моя команда жила у Харальда Щита: Медвежонок, Гудрун, Тьёдар Певец, отец Бернар и Дрива Ходок, который, поразмыслив, решил вручить мне свое будущее. Я честно предупредил норега, что большая часть моего старого хирда ныне – на обратной стороне Вечности. Дрива заверил, что готов испытать судьбу. Жизнь викинга рискованна, зато она куда интереснее и прибыльнее, чем жизнь охотника. Так он считал. Проверка показала: вояка из него – как из кремня зажигалка. Щит на ногу не уронит, но не более того. Ладно, дело поправимое. За зиму мы с Медвежонком его поднатаскаем. База у парня крепкая. Скандинавская.
Еще одна хорошая новость: нашлись мои англичанки-ткачихи. Все, включая Бетти. На сносях, что неудивительно. Гудрун сказала: сконцы насиловали их всем поганым коллективом с того момента, как захватили мою усадьбу, и до дня продажи здесь, в Упплёнде. Я их выкупил. Не так уж дорого, потому тайна их гражданской профессии так и осталась тайной. Да я бы по-любому их выкупил, потому что гейс. Теперь остались только те, кого продали в Оденсе.
Выкупил, поглядел… И в очередной раз понял: согласившись стать женой Лейфа, Гудрун приняла единственно правильное решение.
Более того, если объективно сравнить меня и Лейфа, то, как мне ни больно это сознавать (к покойникам не ревнуют, да что себе-то врать), силой, внешними данными и даже амбициями Весельчак переигрывал меня вчистую. Он переигрывал даже другого славного покойника, конунгова сына Харальда, что успел посвататься к Гудрун, пока мы с Медвежонком решали его берсеркерские проблемы. Лейф был круче, ведь тот жених уже родился сыном конунга, а отец Лейфа был обычным бондом и сыном бонда. Но не сомневаюсь, Весельчак стал бы конунгом, если бы Вдоводел не оборвал его карьеру.
Хотя тоже неправильно. Вдоводел лишь поставил точку. А решила исход рука моей Гудрун, распоровшая ремни брони, из-за чего доспех сдвинулся, сбив безупречный удар, а потом – разошелся, пропустив мой клинок.
Гудрун, моя Гудрун… Вот по-настоящему сильная женщина. И это – в семнадцать лет. Трудно даже представить, кем она будет в тридцать. Не удивлюсь, если окажется покруче своей великолепной матушки.
И еще один талант у нее открылся. Фехтование. В искусстве владения оружием Гудрун делала явные успехи. «Дорожку» освоила настолько, что в поединке делала Дриву Ходока вчистую. И очень гордилась этим.
А я – тревожился. Мне совсем не нравилось, как менялось прекрасное лицо моей жены, когда она брала в руки боевое железо. Ее манера биться всё чаще попахивала… безумием. Однажды даже пришлось вмешаться в их с Тьёдаром тренировочный бой, потому что я увидел, что Гудрун бьется по-настоящему. Насмерть. Убить противника защищенным оружием трудновато, да и Тьёдар – не Дрива Ходок, он – мужик опытный…
Однако поединок я прекратил. И прочел жене коротенькую лекцию по поводу того, что эмоции надо контролировать.
Не поняла. Набросилась на меня, принялась целовать, и в результате мы оказались там… где оба были не против оказаться.
Но тот запах крови, не реальный – мистический, что исходил от нее после победы над людьми Вагбранда-ярла, он никуда не делся. И не стану врать, что мне это не нравилось. Запах боли, запах потери, страха… Запах хищника, вот что это такое. Обычный укус перестает быть чувственной игрой, когда ты знаешь, что зубы могут разорвать артерию…
И действительно могут, потому что я знал: хищник-убийца уже сидит в моей жене, ждет, когда я допущу ошибку или покажу слабость… И нож, с которым моя жена никогда не расстается, нож, который попробовал крови и хочет еще…
А потом, когда мы, всё еще переплетенные в единое целое, неразделимые, но уже остывающие, расслабленные, лежали на влажной шкуре – щека к щеке, я вспомнил одно обещание, даже не обещание, а просто слова, которые я отдал Богу в минуту отчаяния… «Если Ты вернешь мне ее, я приму Крещение».
И Он – вернул. И именно Чудом, потому что в том бою с Лейфом я был на волосок, вернее на кожаный ремешок от смерти.
Чудо свершилось. Гудрун – со мной. Но та ли она, какой я ее знал прежде? Моя ли она? Или теперь ее хозяин – тот зверь, что живет у нее внутри?
А еще она носит моего ребенка…
Ирландцы и нореги «любят» друг друга… Кто сильнее, тот того и «любит» со всей кровожадной выдумкой и усердием. Но личной неприязни между парнями Лиса и конунгом вестфольдингов не было. Хальфдан Черный никогда не ходил в «Страну Туманов». Он вообще почти не занимался заграницей. Ему хватало сопредельных соседей.
Как выяснилось, в прошлый раз я недооценил этого конунга. Хальфдан действительно подмял под себя хренову тучу норвежских земель, так что, когда я взялся рассказывать Харальду Щиту о наших проблемах в Согне-фьорде – он искренне удивился.
– Тебе надо было потребовать суда конунга! – заявил он. – Там же сейчас его голосом говорит Атли Тощий. Ты его видел у Хальфдана на пиру. Он там главный.
Вот что значит недостаток информации. Выяснилось, что фюльк Согн тоже с недавнего времени принадлежал Хальфдану. Достался как бы в наследство от первой жены, Рагнхильд, дочери Харальда Золотобородого. Хотя и по не совсем простой схеме.
Своих детей мужского пола у Золотобородого не было, поэтому Черный «отдал» ему собственного первенца, пацанчика лет десяти. Всё было ровно: дедушка-тесть правил, внук считался наследником, а зять укреплял их власть своим авторитетом.
И вдруг, считай в одночасье, в прошлом году все трое померли. Сначала, зимой, Харальд Золотобородый, потом жена Хальфдана, а весной умер его десятилетний сын, который официально считался хозяином Согна.
Сам парнишка умер или ему помогли, неведомо. Расследовать это дело Хальфдан не стал. Смерть жены и сына его, надо полагать, не порадовала. Но и не огорчила особо. Когда-то ему приснился особенный сон… То есть обычно Хальфдану сны вообще не снились, и это его огорчало. Но был у конунга любимый советник и наставник: человек по имени Торлейв Умный. Он-то и посоветовал конунгу принять некое зелье (с грибами, надо полагать), лечь спать в хлеву – и все будет.
Не обманул Умный. Приснился конунгу сон. Вещий. Будто отросли у него волосы на немереную длину, но не вся шевелюра, а прядями. Одни – до плеч, другие до пояса, а некоторые и до самой земли. А одна прядь так вообще оказалась длины немереной и красоты неописуемой и располагалась отдельно от других.
Когда Хальфдан поделился своим сном с Торлейвом, тот истолковал его без проблем: будет у тебя, конунг, большое потомство с разным уровнем успешности. Но один из твоих потомков будет особенно удачлив и крут. Вот он-то и есть та самая, отдельно лежащая прядь дивной красы.
Вот почему смерть единственного на данный момент сына не привела Хальфдана Черного в черную же меланхолию. Но подвигла к активным действиям.
Конунг взял бойцов, приплыл в Согне и объявил, что это теперь его территория.
Никто из местных ярлов не возражал. Возражалки не доросли.
Удовлетворенный Хальфдан вернулся в Упплёнд, а в Согне оставил своего человека. Того самого Атли-ярла по прозвищу Тощий, которого я действительно видел на пиру у Хальфдана. Конунг дал Атли полномочия вершить суд и собирать дань, чем тот и занялся со всем старанием свежеиспеченного наместника.
Вот такое мирное завоевание. Хотя далеко не всё в норвежском королевстве Хальфдана происходило так спокойно, как в случае с Согне.
Например, нынешней осенью Хальфдана чуть не прикончили.
Дело было так: Черный отправился в подвластную часть земли Вингульмёрк и, по обыкновению, устроил там пир – за счет местных жителей.
