Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Если бы! Они из своего села напрочь отказывается куда-либо выезжать. Да и не особо она врачей жалует.

— Выходит, мы к ней поедем?

— Ну а какие ещё варианты? Тем более я как раз собираюсь в понедельник после планёрки у Ермина ехать в Вадинск на открытие реконструированного Дома культуры, и на обратном пути заскочим к Ульяне Фёдоровне. Заодно с 8 марта её поздравлю. Вы же всё равно в отпуске, — привёл он, как ему, наверное, казалось, неоспоримый аргумент.

А я и не думал отказываться. Сказал, что с утра 7-го числа буду ждать, когда за мной заедут, продиктовал номер дома, к которому нужно будет подъехать, и положил трубку.

— Куда это ты в понедельник собрался? — спросила мама, слышавшая из зала часть разговора, вернее, ту часть, что озвучивал я.

Пришлось объяснять.

— Сам Мясников? — выгнула она брови. — Езжай, конечно, помоги женщине. К тому же такие знакомства на дороге не валяются.

Тут я был с ней согласен, заиметь пусть и не в друзьях, но в хороших знакомых самого Мясникова дорогого стоит. Но это если получится помочь бабушке. Если же нет — то Георг Васильевич может и на свадьбу не прийти, придумает причину. Впрочем, повторюсь, сама свадьба пока под вопросом, мы матерям ещё даже ничего не говорили.

В воскресенье весь день с Таней провели вместе. Программа была насыщенная и в целом культурная. Для начала экскурсия по залам картинной галереи, где как раз проходила выставка работ импрессионистов из собрания Пушкинского музея, где мы минут на десять зависли у полотна Дега «Голубые танцовщицы». Потом было кафе «Снежок», после которого мы отправились в «Родину» смотреть «Сладкую женщину» с Гундаревой и Янковским. Фильм, закончившийся тем, что герой Янковского выпроваживает слишком уж предприимчивую Анну в исполнении Гундаревой из своей жизни, которой и родной сын не нужен, заставлял задуматься. Мы с Татьяной пришли к выводу, что человек — а советский в особенности — должен руководствоваться не собственной выгодой, а общечеловеческими ценностями, и дружно осудили героиню Гундаревой.

Закончился вечер в «Неве», где я оставил «целых» восемь рублей, не считая рупь официанту на чай и трёшку швейцару на входе, за которую он нас всё же впустил в недра ресторана.

В 10 вечера я был дома, почистил зубы — и на боковую. А в 9 утра я услышал сигнал, посмотрел в окно и увидел возле подъезда белую «Волга» 24-й модели. Ага, Мясников за мной прибыл.

Сам он сидел на заднем сиденье, и мне предложил присесть рядом. В машине было довольно тепло, сам Георг Васильевич сидел в костюме, и я тут же избавился от тёплой куртки, которую предпочёл надеть в поездку вместо не слишком удобного пальто.

Представил водителя, которого звали Закиром. Тот, как выяснилось позже, оказался человеком немногословным, предпочитал смотреть на дорогу, а не трепать языком. Предпочёл сразу включить автомагнитолу «Гродно-301», поймав волну «Маяка». Видимо, боссу нравилось слушать радио в дороге.

— Если закурю — не будете против? — поинтересовался у меня Мясников, когда мы выехали на трассу.

— Вы тут хозяин, — пожал я плечами.

— И всё же вам может неприятен табачный дым?

— Георг Васильевич, это не самая большая проблема, поверьте, — улыбнулся я. — Курите на здоровье!

— Хм, на здоровье… Как-то двусмысленно звучит, — хмыкнул Мясников, но всё же убрал обратно в карман пачку «Беломора». — Ладно, по пути, если кому-то захочется по нужде, сделаем остановку, тогда и перекурю.

Приспичило ему же после того, как мы проехали Нижний Ломов. Ну и мы с Закиром за компанию отлили на обочину, проделав в белом сугробе жёлтые проталины. В машину с водителем вернулись раньше Мясникова, который ушёл чуть вперёд и там стоял, дымя папиросой, задумчиво глядя на покрытое снегом поле. О чём он думал в этот момент? О видах на урожай? Или о более глобальных вещах, вроде роли славян в истории человечества? Как-то в интернете читал выдержки из его дневников, которые он вёл на протяжении многих лет. Человек реально душой болел за свою малую родину, за свой народ. Не боялся даже писать о своей нелюбви к евреям, которые якобы только и делают, что вставляют палки в колёса русским людям и являются «пятой колонной». Тут он, мне кажется, погорячился, и среди русских дерьма хватает. А с другой стороны, после премьеры, если верить Гришину, вполне мило общался с Рейнгольдом, да и, насколько я помнил, вообще благоволил Семёну Моисеевичу. Или это нарочитая показушность?

Ладно, меня это мало касается. У меня сегодня важное задание — подлечить старушку.

— Если не секрет, что за такой чудесный массаж вы применяете? — спросил Мясников уже на подъезде к Вадинску. — Я Гришина, которого вы по осени пользовали, не узнаю, он словно лет двадцать сбросил.

Я этого вопроса ждал, если не сейчас, то как минимум после того, как поработаю с его пожилой приятельницей. Потому и выдал заранее заготовленный ответ, с виду, может, не очень правдоподобный, но сочинять что-то более сложное уже давно расхотелось.

— Читал переводы из разных зарубежных журналов, где в том числе описываются практики индийских и китайских целителей, применяющих свою внутреннюю энергию для исцеления больного. Не я один читал, но получается почему-то только у меня.

— Ну да, ну да… Я ж про вас, скажу честно, справочки навёл, вы уже много кого на ноги поставили, причём пару-тройку раз вытаскивали людей буквально с того света. Если вы умеете и впрямь такие чудеса проделывать, то вам месте в не в районной больнице.

— А где? В кремлёвской? — кисло улыбнулся я.

— Почему бы и нет? Но для начала было бы неплохо, если бы вы поработали, скажем, врачом при обкоме партии. У нас там много немолодых руководителей, страдающих разными возрастными заболеваниями, а ведь здоровый начальник может принести куда больше пользы, нежели постоянно сидящий на больничном или работающий через боль. Ему о деле надо думать, а он занят тем, что за рабочим столом глотает таблетки и хватается то за сердце, то за поясницу.

Вон ты куда клонишь… Хочешь вылечить весь обком партии и себя заодно. С одной стороны, желание более чем логичное, а с другой — как я буду спасать простых людей, когда с утра до вечера буду заниматься толстозадыми чиновниками?

— Не знаю, Георг Васильевич, мне ещё интернатуру закончить надо. И с этой Ульяной Фёдоровной разобраться.

— Да уж, — вздохнул он, — хотелось бы ей помочь, очень уж мучается женщина.

Похоже, старушка станет для меня своего рода экзаменом. Провалить его, что ли… Может, тогда он от меня отвяжется. В то же время бабулю жалко, клятва Гиппократа — то бишь советского врача — и всё такое. Жаль, что к инструкции по применению браслета не доложили инструкцию, как отбрёхиваться от таких вот неудобных вопросов.

Наконец мы прибыли в Вадинск, где Мясников торжественно перерезал алую ленточку на входе в отреставрированный Дом культуры. Я тоже прошёлся по помещениям, держась от Мясникова на некотором отдалении. У него свои дела, чего я буду рядом торчать, как будто тоже имею к этому какое-то отношение.

И на фуршете в местном кафе под названием «Лира» я сидел за отдельным столиком вместе с Закиром. А Георг Васильевич обедал в компании главы района и директора РДК — активной женщины бальзаковского возраста. И их меню было, честно скажу, покруче нашего. В то же время и нас с Закиром не обидели, еда была хоть и попроще, но порции большие, и встали мы из-за стола с изрядно потяжелевшими желудками.

— После такого обеда как бы за рулём не заснуть, — пробормотал водитель.

— Буду следить за вами, — сказал я с серьёзным видом, — в случае чего толкну в плечо.

— Да ладно, я радио погрочме сделаю, под него лучше бодрствовать получается.

Мы с Закиром обедали «на сухую», а вот Мясников сотоварищи пропустили по несколько рюмок за новый Дом культуры. В машину Георг Васильевич сел слегка навеселе, о чём свидетельствовали и запотевшие линзы очков.

— Ну что, Закир, поехали в Коповку. Дорогу ты должен помнить, по осени туда ездили.