Гость из будущего. Том 1 (СИ) - Порошин Влад

— Какие могут замечания? Я ведь актёр, — хитро усмехнулся Вицин. — Но между нами говоря, если бы не Лёня Быков, то я бы в этом сниматься не стал. А тут приезжаю в Ленинград, здрасте, пожалуйста, новый текст, новый сценарий. И вроде как хорошо. Есть юмор, есть что играть. А хотите я про вас Гайдаю расскажу. Дескать, появился в Ленинграде один талант, рвёт подмётки, то есть переписывает неудачные диалоги прямо на ходу. Между нами говоря, Леонид Иович новый фильм собрался снимать.

— Знаю, знаю, — хохотнул я, — «Операция „Ы“». Внедряйте культурку! Вешайте коврики на сухую штукатурку! Ха-ха.

— Замечательно сказано, — пролепетал Вицин. — Ладно, идите, разговаривайте, молодёжь.

В просторном фойе театра, в том месте, где не так сильно гремела музыка, и загулявшая творческая бригада своими папиросами и сигаретами ещё не успела хорошенько надымить, я и Нонна остановились. И столько всякого разного сразу же захотелось сказать, что внезапно у меня исчерпался словарный запас. Я что-то неопределённое замычал, поэтому актриса первая взяла слово:

— А может тебе и в правду переехать в Москву? «Мосфильм» ничем не хуже «Ленфильма».

— Не думаю, что это удачная идея, — наконец пробормотал я. — Москва — город большой город и всё большое киношное начальство под боком. Там работать нормально не дадут, а здесь на некоторые эксперименты могут посмотреть свозь пальцы. Слышала, наверное, как фильм «Мне двадцать лет» зарезали?

— Кончено, — пожала плечами Нонна, — там моя однокурсница, Марианна Вертинская снялась. Марлен Хуциев до сих пор отдельные эпизоды переснимает.

— А ведь он снял «Весну на Заречной улице», — буркнул я, взяв девушку за руку, чтобы признаться в своих чувствах.

Но тут из буфета вышла актриса Ирина Губанова и прямиком направилась в нашу сторону. Нонна моментально переменилась в лице и свою изящную ручку из моих ладоней выдернула.

— Что у тебя с ней было? — одними губами прошипела она.

— А вы почему отрываетесь от народа? — хитро улыбнулась Губанова, встав рядом с нами и вынув сигаретку из сумочки. — Сейчас Леонид Фёдорович петь будет. Или у вас есть какие-то секреты, ха-ха.

«Ну, Ирина Игоревна, погоди, — подумал я, — я тебя выведу на чистую воду. Сейчас ты мне всю правду-матку выложишь, что было между нами в ночь с субботы на воскресенье».

— Девчонки, — прошептал я, — буквально в эту секунду появилась замечательная идея. Как только съёмки «Зайчика» закончатся, и начнётся монтажный период, я подам новую заявку нашему Илье Николаевичу. Детективный сериал, два фильма в год. Есть у меня кое-какие задумки, как ускорить производство. Всю картину можно снять на ручной «Конвас-автомат», без декораций, в реальных интерьерах и на наших живописных городских улицах. Драки, погони, расследования. Название пока не скажу, сюжет тоже, такие вещи раскрывать раньше времени — это плохая примета. А ещё в фильме будет пару больших женских ролей. Намёк понят?

— Кхе, — актрисы разом кашлянули. — Ну, допустим, — сказали они также почти хором, покосившись друг на друга.

— Тогда, — усмехнулся я, — чтобы между нами не было кривотолков, Ирина Игоревна поведайте Нонне Николаевне о том, что стряслось со мной в субботу вечером?

— Да особенно и нечего рассказывать, — недовольно пробурчала Ирина, посмотрев на Нонну. — Отравили твоего Феллини, его хотела забрать милиция, а его, можно сказать, спасла.

— Я же со своей стороны пообещал написать для Ирины Игоревны роль, — закончил я. — Что и требовалось доказать. Теперь пойдёмте слушать товарища Быкова.

— Куда? — Губанова схватила меня за руку. — А где торжественное обещание, что в новом детективе будет роль и для меня?

— Я разве ничего не сказал? — захлопал я «наивными» глазами. — Обещаю, но при условии, что вы, Ирина Игоревна, и вы, Нонна Николаевна, завяжете с курением, которое портит голос, цвет лица, зубы, раньше времени вызывает старение организма и рак лёгких. Не слышу торжественных обещаний?

— Ну, Феллини, ну ты даешь! — скомкала Ирина Губанова только что вынутую сигаретку.

— Я согласна, — пролепетала и Нонна Новосядлова.

— Сработаемся, — удовлетворённо кивнул я и пропел, — наша служба и опасна и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Та-та-та-та.

Следующий день, суббота 6-ое июня, начался с несчастного случая. Хотя сначала всё было очень даже хорошо: в распоряжение съёмочной группы прибыла дефицитная американская плёнка «Кодак», гримёры и костюмеры буквально за час преобразили наших актёров в своих экранных персонажей, затем осветители зажгли на площадке осветительные приборы, как вдруг главный режиссёр Леонид Быков почувствовал острую режущую боль в животе. Леониду Фёдоровичу в кадр входить, эпизод, где он переучивает директора Могильного громко выражаться, а он стонет, и разогнуться не в состоянии.

— Вот тебе стресс, вот тебе постоянное курение, — пробормотал я, когда к нам приехала бригада скорой помощи и срочно увезла Быкова в больницу.

— Это уже не смешно, — проворчал директор Шурухт. — Что делать, Феллини? Может быть, сегодня отснимем те эпизоды, в которых нет главного героя?

— Отснять-то мы можем, — кивнул я головой, — но тут дело принципа. За конечный результат у нас отвечает Леонид Фёдорович, поэтому если его что-то не устроит, после проявки плёнки, то он вправе потребовать переснять весь материал. А дефицитного «Кодака» у нас впритык. Вот если бы имелась расписочка от главного режиссёра, это другое дело. Как считаешь, Сергей Василич? — спросил я у главного оператора.

— Что тут считать? — хмыкнул оператор. — Прав стажёр, то есть курьер. Объявляй, Иосиф Фёдорович, на сегодня выходной день. А завтра либо Лёня появится, либо расписка от него, и тогда начнём с чистой совестью работать от зари и до зари. Эх, не нравится мне это всё, не нравится.

Миниатюрный речной трамвайчик медленно полз по ленинградским рекам и каналам. Погода стояла пасмурная, зато экскурсовод более чем бодрым и весёлым голосом рассказывал, как здесь создавались каменные здания, как затем в них болели и умирали бедные люди, которые населяли бесчисленные доходные дома нашего города-героя на Неве. Меня же изнутри грызла одна неприятная мысль, что я, вмешавшись в историю, невольно навредил хорошему человеку. А вдруг Леонид Быков серьёзно заболеет и не сможет снять свою первую картину, своего «Зайчика»? Тогда ему точно не дадут сделать легендарное кино про военных лётчиков, и возможно с режиссёрской профессией Леонид Фёдорович покончит навсегда. Конечно, это событие в мировом масштабе не такое уж значимое, но кто дал мне право играть чужой судьбой?

— Не грусти, — толкнула меня в бок Нонна Новосядлова, которой сегодняшняя внезапная субботняя водная прогулка скорее нравилась. — Поверь, всё устроится в лучшем виде. И «Зайчика» мы снимем и ты потом своё детективное кино. Всё будет хорошо.

— Да, возможно, — грустно улыбнулся я.

И только я намеревался было прочитать небольшую лекцию о вреде курения, как к нам подошёл очень подозрительный тип в кепочке четырёхклинке и в широких штанах. Поломанный нос, сбитые костяшки пальцев и бритый затылок не оставляли сомнений в том, кто передо мной.

— Извиняйте, гражданочка, — козырнул он кепкой, обратившись к Нонне, — у меня к вашему кавалеру имеется маленький разговор.

— Короче, Склифосовский, — пробурчал я, выразительно прохрустев костяшками пальцев.

— Ты ведь Феллини? Правильно? — усмехнулся представитель уличной шпаны, которой были нашпигованы не только отдалённые регионы нашей Родины, но и культурная столица. — Я ничего против тебя не имею, но с тобой хотит поговорить один очень серьёзный человек.

«Как хотит, так и перехотит», — зло подумал я, готовый тут же выбросить наглеца за борт в набежавшую волну, но заметив, как перепугалась моя Нонночка, решил на прямой конфликт не нарываться, и спросил:

— А я стесняюсь полюбопытствовать, это серьёзный человек, так серьёзен, что стесняется подойти сам? Я думаю, это будет вежливо с его серьёзной стороны, если он серьёзный человек, или мы не серьёзные люди?