Красная королева (СИ) - Ром Полина

Конечно, сразу же серьезных денег эта затея не принесет. Дай бог, если первые пару лет хотя бы минус от производства будет не слишком большим. Зато потом, когда крепкие напитки распространятся по стране и будет налажена торговля с другими государствами, монополия превратится в источник золота. Я точно знала, что мой сын не получит разоренную страну, выжатую досуха безумными налогами.

Примерно через две недели, как раз накануне моего следующего визита во дворец, во дворе поднялся страшный переполох. Ко мне, опальной королеве, явился с визитом вежливости двоюродный брат короля. Самое удивительно, что у него было разрешение от мужа на этот визит. Мои переполошившиеся фрейлины не зря так волновались. Герцог привез с собой, кроме сопровождающей его свиты, еще и пожилую даму.

Впрочем, мне он ее не представлял, но, думаю, привозил не просто так. Не зря перешептывались фрейлины. Эта мадам, скорее всего, будет предложена мне вместо Лекорн. Впрочем, пока это только примерка. Думаю, настоящее знакомство с ней состоится уже во дворце. И думаю, что будет оно искусно срежиссировано. Дама или окажет мне услугу, или даст хороший совет.

Разумеется, я получила целый поднос со сладостями в подарок. Герцог нашел пристойные комплименты для каждой женщины в моей свите, и второй поднос лакомств был презентован им.

Герцог, улыбаясь и рассыпая вокруг любезности, даже снизошел до того, чтобы погладить собак. Если Дениза терпеливо снесла ласку и только потом спряталась за ноги пажа, то Гаспар, недовольно ворча и порыкивая, ухитрился слегка цапнуть герцога за палец. Возможно, это слегка подпортило настроение его светлости, но он даже не подал виду. Напротив, смеясь, разогнулся и сказал:

— Ваше королевское величество. Я вижу, что ваша охрана очень надежна!

— Благодарю вас, ваша светлость. Благодарю и за подарки, и за снисхождение к этому глупому щенку. Признаться, милый герцог, здесь, в этом деревенском заточении, вы первый гость. Я несказанно рада вашему визиту!

Еще некоторое время мы обменивались любезностями, герцог даже снисходительно выпил кубок вина, похвалив напиток. И он, и я прекрасно понимали, что этот визит не просто дань вежливости или преданности. Что-то его светлости от меня было нужно, но вот что?

По-своему, герцог де Богерт был очень любопытным экземпляром. Маска добродушного весельчака, которую он носил, была только маской, но носил он ее с изяществом и вкусом. В глазах моих фрейлин он выглядел красавцем, мужчиной любезным и обходительным, внимательным к капризам дам, и казался совершенно восхитительным кавалером. Герцог, правда, был женат, но когда и кого это останавливало?

Сопровождавшая его свита большей частью состояла из нескольких человек — менее родовитых подобий самого герцога, и сейчас фрейлины стреляли глазками не только в де Богерта, но и в его окружение.

Глава 27

Думаю, со стороны моя прогулка с герцогом де Богертом чем-то напоминала королевскую прогулку. Сзади нас, вежливо отстав, тянулись обе свиты. В пустом промежутке важно шествовал Энрике, ведя на поводках Денизу и Гаспара.

Подросшие щенки баловались, часто путали поводки и дергали мальчишку в разные стороны, отчего возникала суматоха и мерный ход процессии сбивался. Впрочем, все это было только на пользу — мы с герцогом продолжали неторопливое движение, а собаки и паж мешали греть уши свитским, не давая подслушать, о чем же ведется разговор.

— Ваше королевское величество, как вы понимаете, я приехал по поручению вашего супруга. Король очень огорчен вашей с ним размолвкой. Его величество печалится и с грустью вспоминает те времена, когда характер ваш был более покладистым.

— Герцог, у вас есть какое-то конкретное предложение или же вы хотите просто мне рассказать, как грустен мой муж?

Насколько я поняла из причитаний герцога, королева-мать так сильно давила и на сына, и на герцога де Богерта, что мамсик с братом заволновались: она мешала им спокойно жить. Мешала, разумеется, каждому по-своему. Де Богерту она мешала отвлекать короля от государственных дел всевозможными скачками, пикниками, рыбалками и охотами. Королю же она мешала принимать те решения, которые ему хотелось. А также очень сильно мешала прогуливать государственные советы.

Самым забавным во всей этой истории было то, что изначально король выступал против принятия закона о монополии, так как принятие такого закона требовало от казны некоторых трат. А его королевское величество, мой муж и мамкин сын, предпочитал тратить казну на собственные развлечения. Но именно Ателанита почувствовала в этой монополии будущий золотой источник и заставила сына согласиться. Об этом не раз мне писал герцог де Сюзор.

Де Богерт же ни разу не упомянул об этом событии. В его глазах я оставалась просто утробой на троне, фигурой, которую, поманив красивой лестью, можно двигать по своему усмотрению. Пока он уговаривал меня вернуться во дворец раньше времени, расписывая, как счастлив будет его венценосный брат, и всячески обещая, что до назначенного срока король не придет в мою постель, меня посетила очень странная мысль: «А ведь Ателанита далеко не так глупа в плане практических решений, как мне казалось сперва. Интриги интригами, а вот с какой стороны булка намазана маслом, она сообразила сразу. Если бы не ее личная неприязнь ко мне, мы вполне могли бы найти общий язык. Жаль, что своим поведением она делает этот союз совершенно невозможным. Все же она умнее сына, и с ней было бы проще договариваться.»

Я не говорила ни да, ни нет. А король, очевидно, не хотел отдавать прямой приказ о моем возвращении. Возможно, из какого-то мужского каприза, просто не желая идти на поводу у матери.

Насколько я поняла из рассказов де Богерта, именно королева, способствовавшая моей высылке, сейчас особенно сильно настаивала на возвращении. Этими, на первый взгляд — суетливыми и бессмысленными действиями, она всего лишь тешила свое эго и лишний раз унижала ненавистную невестку. По сути, практической пользы во всех моих изгнаниях и возвращениях не было. Зато было сладкое чувство, что она, Ателанита, может распоряжаться моей судьбой.

Сейчас де Богерт добивался от меня официального обращения к мужу с просьбой о возвращении во дворец. За время пребывания в этом мире я уже изрядно научилась вилять в разговорах, и потому кузен уехал, так и не получив от меня четкого ответа. В какой-то момент, на всякий случай, не желая выглядеть в его глазах женщиной с характером, я даже ухитрилась пустить слезу:

— Ах, герцог, вы даже не представляете, какую рану нанес мне муж своими подозрениями. Мое сердце совершенно разбито! Кроме того, ваша светлость, вы же видели, как королева-мать позволяет себе оскорбительные выражения. Она забывает о том, что я уже родила королю двоих детей! Она забывает о том, что я не ее личная горничная, на которой можно сорвать дурное настроение! Видит Господь, — я набожно перекрестилась, — я изо всех сил старалась угодить ее королевскому высочеству. Но, увы, вместо сердца в груди королевы-матери — кусок льда! — я снова утерла набежавшую слезу и, беспомощно захлопав глазами, посмотрела на герцога.

Если его и раздражало мое нытье, то держался он превосходно: кланялся, восхищенно говорил, как прекрасно я стала выглядеть, тонко сожалел о том, что сердце мужчины не может принадлежать одной женщине, что так уж устроил Господь этот мир. Но в любом случае, я самая прекрасная из всех женщин в окружении короля.

Я старалась изо всех сил, но к концу беседы было ощущение, что меня полили медом, а потом сверху посыпали перьями. До уровня герцога я пока еще не дотягивала. Хотя надо сказать, что главное я отстояла: никакого конкретного решения так и не высказала. Его светлость уезжал крайне раздосадованный, но при этом прекрасно держал себя в руках и ласково улыбнулся мне, целуя на прощание ручку:

— Ваше королевское величество. И ваш муж, и все его смиренные подданные будут с нетерпением ждать, когда вы озарите королевский дворец своим присутствием.