Юрий Туровников - Абсолютное зло
— А как вы объясните мои сны? — капитан застыл у двери.
— Какие?! — заинтересовался Воображенский и спустил ноги на пол.
— Мне снится какой-то непонятный ангар. С потолка свисают окровавленные части человеческих тел. И смех. Он буквально разрывает изнутри. Еще голос. Он зовет меня, и я иду. Мой путь заканчивается у картины, висящей на стене. Это полотно живое, в нем меня поджидает некто. На этом сон обрывается.
— Очень интересно! — профессор защелкал языком и забарабанил пальцами по нарам. — Видимо, между вами и преступником есть какая-то ментальная связь.
Возможно, вы с ним две половинки единого целого, чего-то общего. Сложно сказать так сразу, но определенно это неспроста, это с точки зрения психологии и анализа. А, может, просто ваш мозг устал от перенапряжения. Или еще что-то. Я не силен в эзотерике. Если у вас больше нет вопросов, то я бы поспал.
— Да, конечно. Всего доброго…
Капитан в растерянности покинул камеру заключенного и отправился домой.
Настроение — хуже не придумаешь. Остается только одно — бутылка виски или секс. А лучше все сразу и много. Но к последнему при сложившихся обстоятельствах интерес пропал, но обещал вернуться завтра на планерке у шефа, а вот первый пункт… Он лежит в морозилке и дожидается своей участи.
Тайное логово маньяка. 19 часов 00 минут.Темное и прохладное помещение, где затаился преступник, освещалось голубоватыми вспышками. Сидя на коленях, неизвестный ловил дугу, пытаясь сварить между собой металлические прутки. Подняв маску, мужчина зарядил новый электрод и продолжил работу. Через десять минут каркас был готов.
Открыв дверь старой промышленной холодильной камеры, человек в плаще выкатил оттуда тележку. На таких в супермаркетах старушки возят картошку и прочие клубнеплоды, только на этот раз в ней находились части человеческого тела.
Разложив фрагменты тел на большом металлическом столе, что стоял в центре помещения, неизвестный надел резиновые перчатки и взялся за дело. Звякнув сваренной конструкцией о столешницу, маньяк взял одну ногу и нанизал ее на прут. Так же поступил и со второй. На центральный штырь, тяжело дыша, человек насадил туловище женщины. Затем мужчина взял длинный стержень и с силой вогнал его в мертвую плоть со стороны плечевого сустава так, что конец вышел с другой стороны. Далее стальной скелет обрел обе руки. Завершила мрачную «скульптуру» одетая поверх туловища голова рэпера Ромати.
Достав из кармана фартука большую сапожную иглу и моток капроновых ниток, неизвестный стал сшивать части тела между собой. Стежки получались грубые, но он и не старался. Для него качество не главное — важен результат.
Покончив с работой, маньяк с трудом установил чудовищное творение на постамент на колесиках. Сплюнув на кафельный пол, человек качнул лампу, висевшую над столом, сделал несколько шагов назад и посмотрел на плод своих трудов.
— Впечатляет!
Вздохнув, неизвестный прошел по ангару и открыл ворота, а через минуту въехал внутрь на небольшом грузовике с гидравлическим погрузчиком. Мужчина выпрыгнул из кабины и затолкал свое «произведение искусства» на станину.
Подъемник дернулся и пошел вверх. Творение заняло свое место в кузове, после чего человек накинул на статую простыню и закрепил свой «шедевр» цепями, во избежание падения ценного груза.
Отступление третье
Ведущая Тина Казанзаки, нахмурившись, всматривалась в глаза одного из участников.
Мальчик в белой рубашечке стоял за кафедрой и искал глазами своих родителей, сидящих в зале среди сотни других родителей, чьих детей с позором уже оставили в школе на второй год. Таковы условия игры. Ставки высоки. Зато, если победишь, то получишь скидку на поступление в ВУЗ.
Можно будет провалить половину экзаменов и пройти. Наконец, он отыскал глазами папу, который помахал ему ремнем с блестящей пряжкой.
— Дима, — Казанзаки вздохнула. — Напоминаю, что если ты проиграешь, то останешься на второй год. Итак, ты готов?
— Готов! — уверено сказал тот.
— Тема этой игры, выбранная для тебя твоими соперниками, «Если бы да кабы». У тебя ровно тридцать секунд, чтобы ответить на все вопросы. Отвечай быстро и громко. Время пошло.
Ведущая стала тороторить, а сами вопросы дублировались на большом экране. Участникам так было проще, ибо понять, что говорит Тина, невозможно. Иногда она сама сбивалась и путалась, приходилось делать новые дубли, и порой съемки затягивались на сутки.
— Если бы да кабы…
— То во рту б росли грибы!
— Правильно! Если бы у бабушки…
— Дедушкой!
— Правильно! Не ты…
— Так тебя!
— Правильно! Не мытьем…
— Так катаньем!
— Правильно! Если б не было зимы…
— В городах и селах!
— Неправильно! Никогда б не знали мы этих дней веселых! Знал бы прикуп…
— Жил бы в Сочи!
— Неправильно! Построил бы дом в другом месте, а не там, где возвели бобслейную трассу! Сколько можно было бы купить эклеров на один империал, если бы к власти пришли коммунисты?
— Сто!
— Неправильно! При коммунизме все было бы бесплатно! Сколько бы стоил хлеб при коммунизме?
— Бесплатно!
— Неправильно! Коммунизм — это утопия. Кто стал бы Императором, если бы не Император?
Глаза юноши забегали…
— А…
— Неправильно! Император един и на все времена! Кто станет следующим Сюзереном, если нынешний решит уйти на покой?
— Великий Председатель!
— Неправильно! Император един и на все времена! Время вышло.
Мальчик поник. В зале наступила тишина, нарушаемая только щелчками ремня, которым отец Димы хлопал себя по ноге. Казанзаки вздохнула.
— Поздравляю, ты самый глупый! Позор! Согласно условиям, ты остаешься на второй год. И чему тебя только в школе учат?!
Пацан разразился громким плачем и сквозь слезы и сопли сказал:
— У нас все уроки трудовик ведет. Остальные учителя ушли в частные школы и в репетиторство, там платят больше. Я не виноват! Всего доброго, и спасибо Императору за наше счастливое детство…
День девятый: «Абсолютное зло»
Солнце поднялось над столицей, освещая многоэтажки. Порывы ветра гоняли по улицам города еще не убранный мусор, что остался после разгульной ночной молодежи. Гудели клаксоны иномарок, застрявших в многокилометровых пробках, шуршали шины правительственных автомобилей с мигалками, которым повезло больше. Жизнь кипела. Кто-то еще старался попасть на работу к восьми утра, надеясь, что успеет хотя бы к полудню. Но у некоторых нашлись дела поважнее. Они хотели приобщиться к искусству.
Желающие посетить экспозицию толпились около входа в выставочный центр.
Все собравшиеся ждали торжественного открытия. По улице разлетелся вой сирен, и к «Пивбазе» подкатил кортеж, состоящий из черного лимузина, двух «Чаек» и полусотни мотоциклистов.
Из одиннадцатиметрового автомобиля вышел сам Великий Председатель.
Приняв из рук градоправителя столицы, шедшего следом, золотые ножницы, Правая рука Государя задержался на крыльце для того, чтобы произнести речь.
— Дамы и господа! — помощник Сюзерена прокашлялся. — Сегодня большое событие! Мы выделили сто миллионов империалов на краски и пластилин, чтобы сегодня вы смогли усладить свой взор настоящим искусством! Император сам хотел приехать сюда, но у его лабрадора неожиданно для всех случился запор. Он дико извиняется. Итак, всех с праздником! — Председатель перерезал ножницами атласную ленточку и закрыл ладонями уши от оглушительных аплодисментов.
Когда овации стихли, он продолжил. — Хотел бы остаться с вами, но… Дела. Мне еще на открытие приюта для бездомных мышей надо попасть. До свидания, и храни Создатель Государя!
Потом Великий снова сел в лимузин, и почетный кортеж покатил по улицам столицы, завывая сиренами.
Едва двери зала открылись, нескончаемый поток людей хлынул внутрь, едва не затоптав нерасторопного швейцара. В основном это представители шоу-бизнеса.
Простых смертных мало интересовали работы псевдо-мастеров искусства, которых в последнее время развелось как собак не резанных. Так же на выставку, к которой готовились долгих три месяца, прибыли и искусствоведы из дальнего и ближнего зарубежья. Делегация под руководством Никаса Сауронова первая прошла в кулуары художественного бреда. Сам мастер тоже представил одну из последних своих работ: на фоне встающего над пустыней солнца гений изобразил двух слонов, растущих из одного хобота. Тела гигантов покрывали древнеримские тоги, а из их задниц торчали бивни. Название говорило само за себя: «Агония».
