Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]
Когда он вышел на построение, гоплиты его кентархии встретили его криками «Салют!» и стуком мечей о щиты. Это был даже не стук, а оглушительный грохот.
Алексей не ожидал такой встречи – всё-таки у него не было в сотне таких товарищей, как Актит.
А после службы к нему заявились кентархи хилиархии – со своим вином и закусками.
– Давай, Алексей, рассказывай.
– О чём?
– Не скромничай. Гоплит, что стоял на охране у дверей дома Остриса, таких небылиц рассказал, что не знаешь – верить или нет. Вроде бы ты после укуса змеёй командира мечом изрубил, кровь его выпил, и Острис воскрес. А ты ведь и в самом деле жил у него четыре дня. И мёртвую змею лекарь Овидий видел. Похоже, не врёт гоплит.
– Сказки, небылицы всё! Гоплит был пьян или наврал со страху.
– Вот и расскажи, как на самом деле было? – Алексей видел в глазах командиров неподдельный интерес.
– Только сначала промочим вином глотки, – сказал кентарх первой кентархии Костис.
Быстро разлив вино по кружкам, выпили за здоровье Остриса, и Алексей рассказал, как всё было на самом деле.
В комнате наступила тишина.
– Нет, я бы не решился, – сказал кентарх Николас. – Смерть в бою – геройская, как и подобает воину. А умереть в мучениях от укуса мерзкой ползучей твари?
Выпили за Алексея.
– А ты не колдун, случаем? Или шаман? – поинтересовался Тат. – Ты ведь единственный из нас варвар. Впрочем, Острис – тоже.
– Хотите – любого заколдую? – пошутил Алексей.
– А попробуй! – выкрикнул самый молодой кентарх Стратус.
Алексей решил просто подурачиться. Он немного помахал руками, потом начал загробным голосом, каким говорили гипнотизёры, внушать Стратусу:
– Твоя голова становится тяжёлой, по телу разливается тепло…
Видел он по телевизору эти дурные передачи.
Кентархи притихли, замолчали. Им было интересно и страшно одновременно, по коже побежали мурашки, а Алексей продолжал. Дурить так дурить, хоть посмеются потом.
– Твои губы немеют. Они слиплись, и ты не сможешь их разлепить, пока я не разрешу.
Тишина в маленькой комнате была гробовая.
Алексей уже хотел рассмеяться, но в это время Стратус сделал страдальческое лицо и замычал. То ли он был от природы внушаем, то ли что-то совпало, но рта он открыть не мог, как ни пытался.
Офицеры разом отодвинулись от Алексея, и вокруг него образовалась пустота.
– Ну вот, а мы гоплиту не верили! Я его за враньё даже в караул поставил!
На Алексея смотрели с опаской. Вроде был кентарх, как все, – и вдруг чудеса показывать начал. А с виду варвар неотёсанный. Впрочем, кто их знает, этих варваров?
Стратус же продолжал мычать, показывая пальцем на рот.
Алексей покрылся холодным потом: а вдруг назад не получится? В смысле – открыть кентарху рот? Он снова замахал руками и начал монотонно бубнить:
– Веки твои, Стратус, тяжелеют, тебя тянет в сон. Открой рот, зевни.
Стратус и в самом деле с облегчением зевнул.
Офицеры дружно ахнули.
– В твоём теле наступает лёгкость, веки открываются. Ты чувствуешь себя легко и спокойно, рот твой открывается свободно. На счёт «один» ты проснёшься! Три, два, один!
Стратус открыл глаза и несколько раз открыл и закрыл рот. Кентархи заглядывали ему туда, как будто могли увидеть нечто необычное.
– Алексей, сила в тебе чудная, только ты так больше не делай, – с дрожью в голосе после увиденного сказал Тат. Он и сам был уже не рад, что спросил Алексея о колдовстве.
Выпивать кентархам как-то сразу расхоте лось. Все попрощались с Алексеем и вышли из комнаты. «Нехорошо как-то получилось!» – подумал Алексей. Он пошутить хотел, а получилось так, что все поверили в сказку гоплита.
Однако с этих пор во взглядах кентархов и гоплитов он ловил уважение и страх. Его стали побаиваться, но не сторонились. Зла он никому не делал, воевал, как и все, – а вдруг его колдовство пригодится? Каждый в душе надеялся на сверхъестественные возможности Алексея, если вдруг случится беда. Всё-таки лучше иметь колдуна в хороших приятелях, чем в недругах.
Неожиданно для себя Алексей стал в лагере человеком известным, и не только среди солдат и офицеров своей хилиархии. С ним здоровались совсем незнакомые кентархи других хилиархий и турм. Ну, всадники – наёмные варвары, люди не совсем культурные, грамотные и просвещённые. Но со стороны коренных византийцев Алексей такой реакции не ожидал.
Острис, до которого дошли нелепые слухи, лишь посмеивался. Ведь всё происходило с ним лично, и никакого колдовства не было и в помине. Но слухи он не опровергал, видимо – имел какую-то дальнюю цель.
Служба шла своим чередом. Кентархию Алексея отправили в городишко Кутейда, лежащий к северу от Дамаска в одном дне пути. Сотня гоплитов, усиленная приданной декархией лучников, без происшествий добралась до города.
Был он невелик, улицы по арабской традиции узкие и глухие. Дома в глубине дворов, огороженные глинобитной стеной.
Конные дозоры и доносчики докладывали, что в город стекаются поодиночке и небольшими группами – по три-четыре человека – молодые мужчины.
Посоветовавшись, трибуны в лагере решили, что в Кутейде зреет заговор и может вспыхнуть мятеж. Если бы был мусульманский праздник и в город шли женщины, старики и дети, это не вызвало бы опасений. Но способные носить оружие молодые арабы наводили на подозрения, и в Кутейду отправили кентархию.
Выбор Остриса пал на Алексея. Сотник умён, решителен и сможет разобраться в складывающейся ситуации. Причём Острис дал ему имена доносчиков из местных жителей и снабдил деньгами.
В любые времена и при любой власти всегда находились люди, готовые за деньги продать кого угодно. Верить им полностью нельзя, но когда несколько доносчиков независимо друг от друга говорят об одном и том же, подтверждая сведения друг друга, – это серьёзно.
Только как же Алексею с доносчиками встретиться, не привлекая внимания окружающих? У него европейский тип лица, нет бороды, языка не знает – одни проблемы.
Однако в лагере, который располагался на окраине города, служили в декархии несколько местных арабов. Они и город знали, и одновременно, владея родным арабским, говорили на латыни. Одно только беспокоило Алексея: кто-то из них мог сам «стучать» о том, что происходит в лагере, и если послать такого двурушника на встречу, противная сторона узнает об осведомителе и убьёт его. В принципе Алексею не было жаль доносчика: люди, продающие своих же за деньги, уважения не вызывают. Но если убьют одного-другого, получится плохо: доносчики просто не будут «стучать», и командование не получит сведений, иногда довольно важных.
Для начала Алексей решил выявить, кто из пращников-арабов предатель. Их могло и не быть, но перестраховаться стоило. Всех он проверить не мог – это заняло бы слишком много времени. Но нескольких, кому он мог бы доверить связь с информаторами, проверить стоило.
Договорившись с одним из своих декархов и прогуливаясь по лагерю, Алексей улучил момент, когда рядом стоял один из пращников-наёмников, и вроде невзначай сказал, что завтра праздник, гоплиты могут напиться и ослабить караул. Алексей говорил об этом с декархом, но сам поглядывал на араба. Тот стоял к ним спиной, но явно прислушивался – даже двигаться перестал.
На следующий день, ближе к вечеру, он распорядился выдать воинам только одной декархии амфору вина. С декархом же договорился, чтобы гоплиты шумели – даже песни пели, и вели себя, как пьяные. Декарх удивился – чудит кентарх, но выполнил всё в точности.
После ужина декархия осталась за столом, выпили всего по глотку, но говорить начали громко; потом осушили кружки до дна. Поскольку было дозволено, стали горланить песни.
К Алексею пришли сразу два декарха:
– Дисциплину разлагают. Наши воины обижаются, говорят – почему им можно?
– Моё задание, – не стал вдаваться в подробности Алексей. – А вы усильте бдительность. Караул ночью удвоить, не исключено – последует нападение.
Обескураженные услышанным, декархи ушли, но к словам Алексея отнеслись внимательно. По крайней мере, гоплиты легли спать одетыми и в защите.
А ночью прозвучал сигнал тревоги. До десятка арабов с ножами попытались перелезть через стену лагеря и были обнаружены часовыми. Нескольких человек удалось убить, а одного взять в плен. Привели его к Алексею.
Пришлось звать одного из арабов-пращников в качестве переводчика.
Алексея интересовал только один вопрос:
– Кто в нашем лагере приносит вам сведения?
– Не знаю! – захваченный молодой мужчина держался вызывающе и злобно сверкал глазами.
– Ты из города?
– А хоть бы и так!
– Завтра утром воины приведут сюда твою семью. У тебя есть мать, отец, братья и сестры?
– Есть, – воинственный пыл араба сразу угас.
– Я отдам твоих сестёр на потеху моим солдатам – они давно не встречались с женщинами. А со всех мужчин семьи прикажу заживо содрать кожу.
