ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ - НАРОДЫ МОРЯ
Разумеется, фараон одиннадцатого века не мог построить здание на фундаменте, из-под которого извлечены слои, оставленные царем девятого или восьмого века. Он не мог продолжать строительства, начатого царем четвертого века, если только он сам не стал царем одиннадцатого века только по ошибке, а в действительности принадлежит самое позднее четвертому веку. Эта мысль не пришла в голову Монте, но проблема не была решена простым опровержением выводов, сделанных в его прежних публикациях: необходимо было показать, каким образом Псусенн одиннадцатого века мог строить на фундаменте, относящемся к четвертому веку. Если нижеследующее можно считать объяснением, давайте примем это к сведению:
«Храмы Таниса перестраивались так много раз и так менялись в современную эпоху, что ни один камень Древнего, Среднего и Нового Царств не занимает своего первоначального места»1.
Храмы были перестроены, старый материал использовался повторно, но то, что Мойте продолжал перечислять в своих более поздних публикациях («Храм Псусенна»), не могло составить слой более поздних столетий под фундаментом этого храма.
Явно противоречащие друг другу факты – слои восьмого и четвертого веков под сооружением, предположительно относящимся к одиннадцатому веку, не составляют никакого противоречия, если мы осознаем, что Псусенн был в расцвете своей деятельности всего через одно поколение после Нект-небефа: это была первая половина четвертого века.
На фрагменте плиты фундамента, найденной Менте, имя Псусенна стоит рядом с каким-то «варварским именем» – Шахедет – обведенным картушем. Монте воспроизвел этот фрагмент и недоумевал по поводу имени, стоящего в тексте рядом с именем Псусенна. Он пришел к выводу, что Шахедет могло быть именем малоизвестного женского божества, скорее всего ливийской богини2. Это, как кажется, явная натяжка: с чего бы это Псусенн поставил рядом со своим собственным именем имя какой-то малоизвестной ливийской богини, обведенное картушем и нигде более в такой форме не встречающееся?, Оно, несомненно, звучало варварским для египетского уха.
С назначением картуша, который указывает на имя и титул царских особ, как кажется, больше согласуется то,что Шахедет не более чем титул, причем, в соответствии с уточненной нами хронологией, титул персидский, и первая его часть означает «царь»1. На вопрос, может ли это слово означать «царь-жрец», «наследственный правитель», «вице-король» или что-нибудь в этом роде, профессор Джордж Г.Кэмерон из Мичиганского университета ответил, что это слово «могло иметь соответствующую (персидскую) этимологию»2.
Осоркон II. потерь;.1*! оставил свои слои под двумя углами внутреннего храма, также выстроил себе могилу внутри ограды. Из погребального убранства уцелело немногое: могила уже была разграблена и пустовала с древности. Рабочие, расчищавшие для Монте эту могилу, «незаметно» дошли и до могилы Псусенна, совершив таким образом ее открытие. Из этой могилы сокровища не были вынесены: грабители не нашли ее. Монте писал: «Воры, которые ограбили могилу Осоркона II, прилаживались к могиле Псусенна, пытаясь совершить подкопы со всех сторон. Но, ничего не обнаружив, они прекратили поиски»3.
Как могло случиться, что после многих попыток древним грабителям могил не удалось добраться до этой могилы, в то время как феллахи, работавшие у Монте, даже не подозревая об этой находке, перешли из одной подземной могилы во вторую? Однако следы поисков и прорытые туннели вокруг могилы Осоркона все еще заметны.
Похоже, что могила Осоркона была разграблена до того, как Псусенн обрел вечный покой, а может быть, и самим Псусенном. Более того, как мы скоро узнаем, могила Псусенна также была первоначально построена для какого-то царя или принца из ливийской династии. Псусенн присвоил ее себе.
Когда эта могила была впервые открыта, возникла мысль, что она была построена для царя или принца, гроб которого – без саркофага – был обнаружен в комнате,
которая, как было позже установлено, была лишь вестибюлем. Монте описывает эту сцену. Это произошло в 1939 году. Как только в царском дворце в Каире стало известно, что открыта могила какого-то древнего царя, а в ней найден гроб, царь Фарук в сопровождении Канона Этьена Дриотона, директора египетского департамента древностей, прибыл, чтобы «своими руками вести археологические раскопки». Монте продолжает: «Я помог ему поставить (серебряную) крышку рядом с гробом, в котором находилась мумия и ее драгоценности в золотой оправе. В этот момент было выяснено, что данный гроб принадлежал какому-то неизвестному царю -Хека-кхепер-ре Шешанк (Шешонк), который не мог царствовать менее чем через век после Псусенна»1.
Это, разумеется, так, но при условии, что Псусенн царствовал в одиннадцатом веке и что ливийская династия следовала за династией жрецов, ошибочно названной двадцать первой.
Из вестибюля вели заблокированные ходы в четыре погребальные комнаты2. В них вошли не сразу. Было обнаружено, что огромные монолиты вделаны в проходы, опечатав их почти герметически. В сезон 1939 года до отъезда из Таннса Монте открыл только одну комнату. В ней оказался большой саркофаг. «Он был пустым. Имя и титулы персоны, которая его занимала, были уничтожены со стен (комнаты и саркофага). Мы были полностью заинтригованы. В могиле, построенной для Псусенна, лишенной всяких признаков взлома, мы (до этого) нашли (в вестибюле) гроб какого-то неизвестного царя гораздо более поздней эпохи; потом мы находим боковое помещение, которое оказалось вскрытым, а имя его первоначального владельца – уничтоженным».
В следующий сезон были открыты дае хорошо защищенные комнаты, соединенные с вестибюлем, но запечатанные монолитными плитами (в действительности былиподняты плиты верхнего перекрытия). Одну из комнат занимал саркофаг Псусенна. Сделанный из розового гранита, он первоначально предназначался для Минепты-Хотефир-ш (или Хофра-Маата) из девятнадцатой династии. Это имя было уничтожено, но в одном-единственном месте оказалось нетронутым. «Все представители двадцать первой династии обычно вынуждены были менять картуши» (Мон-те). Внутри этого розового саркофага находился еще один, из черного гранита, «позаимствованный» у какого-то неизвестного владельца (его имя-сделали неудобочитаемым). Внутри черного саркофага находился серебряный гроб. Лицо царя было покрыто золотой маской.
Псусенн был похоронен с роскошью. Но почти все убранство было заимствовано из захоронений более ранних царей, и даже сама могила оказалась «присвоенной».
Трудно понять психологию тех, которые устраивались так, чтобы их мумии уютно размещались в могилах, построенных для других, в чужих саркофагах и надеялись таким образом обрести блаженство в потусторонней жизни. Были, следовательно, особые причины, чтобы, занимая погребальную комнату, Псусенн не полностью изгнал первоначального владельца могилы. Сосенка (Монте называл его Шешанком или Шешонком), одного из наименее известных князей ливанской династии.
Среди множества золотых и серебряных изделий, погребенных вместе с Псусенном, были многочисленные ожерелья, а также бусина из ожерелья с выгравированными на пей клинописными знаками. Специалисты в области клинописи тщетно пытались прочесть эти три короткие строчки и в конце концов добрались до не слишком многозначительного текста. Если этот текст не персидский (клинописный), а аккадский (ассиро-вавилонский), то вполне вероятно, что эта бусина также явилась из более древней могилы – возможно, того же Сосенка: в его гробу был обнаружен фамильный цилиндр, тоже имеющий клинописные знаки.
В похоронном убранстве Псусенна имелось двадцать восемь браслетов. Один из них привлек особое внимание археологов. Золотой браслет с декоративными вставками имел иероглифическую надпись: «Царь, хозяин двух земель (Верхнего и Нижнего Египта), владелец меча, первый пророк Амен-ре-Сонтера (Псоусенн Миамоун), дающий жизнь». Внимание Монте прежде всего привлекло то, как было написано слово «царь» (п-з-^): его написание было не привычным, а весьма своеобразным. Оно было воспроизведено рисунком бабуина, держащего глаз (оис1]а). «Слово «п-8~р», или «царь», написано здесь так, как оно писалось в эпоху Птолемеев…». Бабуин и глаз в его ладонях был иносказательной формой, в сущности игрой слов, для выражения слова «царь» и появился в египетских текстах очень поздно1.
Монте обратил внимание еще на одну особенность в этом предложении: «п-1-г»(сопровождающее имя Амон-Ре) «написано с крючком, как часто писали в эпоху Птолемеев».
Такие открытия должны быть не только зафиксированы и описаны: из них следует извлекать выводы.
И еще одна находка: на стене комнаты, занятой Псу-сенком». одна надпись сообщает, что «Псусенн, говорящий правду», взывает в восторге к богине Мут, «небесной владычице, правительнице Двух Земель, хозяйке эллинского побережья…'»
