Виктор Бурцев - Вечное пламя
– Вы точно с ума сошли! – Краевед выпучил глаза. – Что за выдумки? Что за героика?! Это же не шутки! Приедет комендант, он цивилизованный человек, вы ему все расскажете, и все образуется.
Скорее из желания позлить старикашку Лопухин обратился к Кольке:
– Вот сейчас бы твоего черта с вилами… Чтоб он тут потыкал.
– Какого такого черта? – Семен Федорович только руками всплеснул. – Какими вилами?!
– Да такими, которыми он в местные болота тыкал. Что же вы, товарищ краевед, не знаете?
– Это про чертовы бочаги, что ли? – Краевед вмиг успокоился. Казалось, он мог адекватно существовать только в своей работе. – Тут, кстати, они не одни такие, да. Вообще места странные, чертово болото, бочаги, вилы, лес, горка…
– Ворота, – добавил Иван.
– О! И про них слышали! – Старик обрадовался. – Очень интересная история. Тут очень широкий фольклор связан с чертом и болотами. На самом-то деле никакого черта нету, а есть сложное явление природы. Но темные народные массы все склонны приписывать врагу рода человеческого.
– И как же вы объясните эти… бочаги бездонные?
– Ну, молодой человек. – Старик прошелся по сараю, как по кафедре. – Бочаги совсем не бездонные, это просто такая метафора. Есть у них и дно, и научное объяснение…
– Какое же?
– Это карст. Карстовые болота, не такой уж редкий феномен, кстати. Сложная система подземных пещер, каналов. Такой, видите ли, природный фильтр, через который вода проходит и снова возвращается в реки… Как по кругу. А уж людишки наворотили вокруг хиромантии различной. И черт у них вилами в болото бил, и черти там яму рыли, чтобы всю землю белорусскую вычерпать, и сам сатана в эти леса упал, когда его господь бог с неба сбросил… Чего только не понарассказывали. Был я на тех болотах, был. Самые обыкновенные болота.
– Ночью были?
– Зачем же, – удивился краевед. – Днем.
– А гать видели?
– Гать? Какую гать? Сказки это, молодой человек, сказки! Незачем на этом болоте гати ставить. Нехожее болото. Всякая клюква-брусника по краю растет. Там и собирать безопасней. А вглубь только сумасшедший сунется. Для чего?
– Ну, – Иван пожал плечами, – из деревни в деревню ходить, например.
– Ох, тоже мне гости… Зачем, скажите мне? Люди-то ленивые тут. Лес есть, охота там, грибы-ягоды… И ладно. Уж если кому захотелось в другую деревню сходить, так проще болото обойти, чем целую гать городить. Это тоже сказка – Чертова гать. Хотя вот каждый второй ее тут видел. А попроси показать, так тут же у всех память отбивает… Такая вот метаморфоза! – Старичок засмеялся.
– А вот я слышал, что на гатях следы вырезают. Ну, вроде в старые времена такой был обычай….
– Был, был… – Краевед снова уселся в сено, отмахнулся. – Это как кресты на кладбище. Знак.
– Получается, обычай был, а гать – нет?
– Почему же? Была гать, конечно, давно… Но сейчас нету ее.
– А почему след, а не тот же крест или там… какие-нибудь черточки?
– Ну, это очень старый обычай. Даже древний. Уходит корнями в века, когда христианство еще только-только зарождалось. А когда оформились кладбища в нашем нынешнем понимании этого слова, то хоронили в болотах людей… как бы так сказать, не самых достойных. Тех, над кем кресты ставить вроде как и грешно. Но чтобы обозначить это место и закрыть, так сказать, покойному путь в мир живых, к месту его приковать, рисовали знаки. След. Или резали. Это в разных местах по-разному. Вот так, молодой человек.
– А почему именно след? Почему не какой-нибудь другой символ? Я хочу сказать, что есть символы и попроще… Колесо какое-нибудь.
– Смерть, молодой человек, это ведь переход. – Старичок хитро поглядел на Ивана. – Даже материалистическая теория этого не отрицает. Переход от активного существования к, так сказать, пассивному… А если это переход, то и символ должен быть такой. Соответственный. Понимаете? След. Именно след, а не колесо какое-нибудь. Колесо – оно куда толкни, туда и покатится, а у следа направление есть. Так и рисуют, в одну сторону. Чтобы, значит, покойный не вернулся.
– А если в обе стороны? – с замиранием сердца спросил Лопухин.
– Не бывает так. – Семен Федорович засмеялся. – Иначе, получается, что переход в обе стороны. Ну, это, конечно, в теории. Мы-то знаем, что после смерти никаких переходов не бывает. Но древним людям казалось, что обязательно должно быть что-то…
– Значит, вы не встречались с переходами… тьфу ты, с такими местами, где в обе стороны следы ведут?
– Вот знаете, молодой человек, вы бы лучше не по лесам бродили, а зашли к краеведам нашим! И получили бы понятный, систематизированный материал. А то наслушались черт знает чего… Вы поймите, народ тут темный! Леса, болота, медведи… Темный народ! Такого понарасскажут… а вы потом опубликуете. Получится неудобно.
– Но разве легенды и сказки не народ придумывает и рассказывает?
– Нет… – Старичок замахал руками. – То есть да. Но надо же понимать, молодой человек, что это не просто так, наслушались по хуторам, и готово! Тут важна система. Что-то в нее укладывается, что-то нет… Иначе получаются всякие чертовы гати, чертовы ворота… А вы их видели? Сказка сказке рознь! Одно дело – Баба Яга, в которую при всем желании верить нельзя. А другое дело – Чертова гать, которая, по слухам, умершего может вернуть! И человек слаб! Да! И темен! Особенно здесь. И ходят потом по болотам, топнут! Вы понимаете, какая ответственность ложится на наши плечи?!
– Я как-то об этом не подумал… – Лопухин неожиданно смутился. Хотя вроде бы и статьи у него в планах никакой не было, а как-то неудобно стало.
– И никто не думает. – Семен Федорович скорчил кислую физиономию. – Вообще странно, что вы интересуетесь, молодой человек.
– Отчего же странно?
– Для статьи как-то очень уж глубоко…
Иван не нашелся что ответить, и старик откинулся на сено, закрыл глаза и вроде бы задремал.
47
Ближе к вечеру в сарай принесли баланду. В трех мисках с теплой водой плавали обрезки капусты и пара картофельных кубиков. Ложек заключенным не полагалось, зато полагался кусок хлеба.
Иван выхлебал баланду в два глотка, не морщась. А хлеб потом долго и с удовольствием щипал по кусочку. Наслаждался чуть солоноватым вкусом, таким обычным и таким удивительным.
Колька, как проголодавшийся птенец, проглотил все еще быстрее Лопухина. Разве что миску не вылизал. Иван разломил кусок хлеба пополам и кинул парнишке на его насест.
– Тебе самому мало, – буркнул Колька, но подарок принял. – Спасибо…
Краевед с сомнением оглядел ужин и отошел в дальний конец сарая.
– Не люблю, когда смотрят.
– Да пожалуйста. – Иван повернулся к старику спиной.
Тот поел. Промокнул миску хлебной мякотью, которую тоже отправил в рот.
– Не густо. Если так будут кормить, долго мы тут не протянем, – резюмировал Лопухин.
– Нам долго и не надо, – отмахнулся Семен Федорович. – Завтра все решится.
– Почему завтра?
– Комендант приедет завтра. Сейчас уже вечер. Значит, приедет только завтра.
– Почему?
– Боятся они по ночам тут кататься, молодой человек. Боятся. И совершенно справедливо. В лесах разного сброда полно. Кто-то просто ушел, отсидеться, кто-то на чужое добро позарился. Солдаты еще разные… Да и местным ночью лучше особенно не шастать. Комендантский час опять же.
«А ведь дед чистая контра, – устало подумал Иван, разглядывая силуэт старика. В сарае было совсем уже темно. – Скрытый враг народа. Его бы сдать куда следует, сказочника чертового. Да только до этого «куда следует» как до неба».
Ночь была тихой. Даже цикадного стрекота слышно не было.
Колька, зарывшись в сено, спал, как может спать только ребенок – тихо, безмятежно, с верой в будущее. Старый краевед привалился к дверям и уронил голову на грудь, однако все время просыпался, вздрагивал. И только Лопухин бродил по сараю от одной стены до другой, стараясь, впрочем, не шуметь слишком. В голове рождались планы побега, один безумней другого. Ему казалось, что как раз сейчас самое время, чтобы выбить доски, выскочить на улицу, придушить часового и бежать… Однако частью сознания он понимал: невозможно. Старик – не подмога, а парнишка только зря подставится. Да и часовой, судя по всему, недавно сменился и тоже не спит, ходит туда-сюда. Такой и спать не станет из желания выслужиться, зарекомендовать себя перед новыми хозяевами. А значит, на внезапность рассчитывать нечего. Может быть, позже, часам к четырем ночи, стража устанет… Но сейчас – нет.
Да и куда бежать?
Иван припомнил, как строил планы, собираясь выяснить у местных жителей местонахождение партизанского отряда. Усмехнулся.
Немцы на занятой территории действовали основательно. Железные таблички с названиями городков, местная администрация. Посты на дорогах. Аусвайсы. Закон и порядок.
Человек, появившийся из леса, без документов, не имел никаких шансов.
