Андрей Посняков - Демоны крови
Оглядевшись по сторонам, Ратников вышел из машины и, аккуратно захлопнув дверцу, зашагал к скверу. Не к тем кусточкам, за которыми вольготно расположились алкаши, а в противоположную сторону — к клумбе. Снова огляделся, нагнулся… испачкал джинсы и рубаху мокрой землей, подумав, надорвал рукав, и, спрятав в карман джинсов часы, в таком, слегка богемном виде направился к выпивающим.
В уютном скверике одуряюще пели соловьи, с клумбы сладко пахло цветами, почему-то розами, хотя там вроде как росли флоксы или что-то типа того, в садовых растениях Ратников не очень-то разбирался.
Ага! Вот откуда запах — куст шиповника! Ну да, ну да…
Обойдя куст, Михаил подошел к алкоголикам:
— Здорово, земляки!
— Здоровей видали, — сняв кепочку, неприязненно покосился на Мишу один из выпивох — невзрачный гнилозубый мужичонка в старом, залатанном пиджачке и спортивных штанишках. — Чего надо?
— Червонец дайте, а?
— Ха! — от подобной наглости сразу же передернуло всех троих. — Мужик! А в рот тебе не плюнуть?
— Если только — жеваной морковкой… Не, земляки, я же не просто так. Не халявщик я — партнер! — Ратников приосанился и громко шмыгнул носом. — На спиртягу-то есть… да по такой жаре спирт хлебать — ну его на хрен, так и кони двинуть недолго. Водка — дорогая, зараза, а вот портвешок… видел тут в магазине, ноль семь — тридцать пять рублей!
— Тридцать пять рублей? О, дает! — искренне удивился гнилозубый. — Мы что, тут, Абрамовичи, что ли — такой дорогущий портвейн брать? Можно и дешевле… если знать, где брать, конечно…
— А вы знаете?
— Ха!
— Так пошли! Если чирик добавите, так, может и две бутылки возьмем.
Взяли одну. И еще — неподалеку, в аптеке — фуфырик настойки овса. Назад, в скверик, возвращались уже друзьями, а как же!
От овса Ратников отказался, а вот портвейн залудил первым — да почти полбутылки, брезговал после других, таких вот.
Выждав удачный момент, кивнул на «Оку»:
— Чего мужички, вижу, не заперта машиненка-то?
— Да мы уж с нее маг… Ой… Навалите-ка овсеца, ребята! Ох… хор-рошо!
— Так, ничья говорю, машинка-то? — Миша направлял разговор в нужное русло. — И давно тут стоит?
— Э, Миха! Да с чего ты взял, что ничья-то? — прищурился гнилозубый, звали его, кстати, Витек, остальные двое были Леха с Миколой. — Мы, конечно, ночкой-то пошустрили, но… надо бы отсюда рвать, а то, не ровен час, хозяин вернется…
— А что, там не женщина за рулем была?
— Не… хы… не женщина. Мужик какой-то… он потом в эту, крутую тачку сел… старинную навроде…
— Чего, «Оку» здесь бросил и в другую тачку сел? Быть такого не может!
— Да ты не возникай, Миха. Именно так все и было… Леха, скажи!
Увы, к уже сказанному Витьком Леха ничего добавить не смог, ибо уже храпел, откинувшись навзничь. Эк, развезло-то с овса!
— А что за тачка-то была… крутая?
— Так я ж и говорю — старинная. Ну, как это, в фильмах показывают… про Штирлица да про немцев…
— Про немцев… — Михаил хмыкнул. — Это такая желтая с синим, что ли? Видал!
— Ментовский «луноход» ты видал! — Витек и еще не впавший в полную прострацию Микола громко заржали. — А та тачка совсем другого цвета была — красная с белым! Как «скорая», хы-ы…
Сказал — и вырубился, упав в траву. Туда же повалился и Микола.
— Во дают! — с досадою сплюнул Ратников. — Богатыри, не мы… Впрочем, черт с ними. Похоже, эти сказали все.
Со вздохом пройдя мимо «Оки», Миша привел себя в более-менее приличный вид, вернул из кармана на руку часы и, взглянув на стрелки, присвистнул: пора было уже двигать к моргу!
Туда и направился, спросив дорогу по очереди у трех граждан. Первая — немолодая, замученная жизнью и бытом женщина — в ужасе отшатнулась, вторая — помоложе — недоуменно пожала плечами, зато третий — ушлый старичок-доминошник в летней старомодной шляпе и коротких брючках со стрелочками, охотно подсказал и даже вызвался было проводить: «Я, молодой человек, всю жизнь в медицине отработал!» Ратников поспешно отказался:
— Спасибо, отец, дальше я уж как-нибудь сам.
Старичок лишь с некоторой обидою пожал плечами — ну, сам так сам.
Больничный комплекс Михаил отыскал сразу, а вот морг… Тут, оказывается, их было два — морга. Один — новый, другой соответственно — старый, и все их путали, даже явные медики, люди в белых халатах.
День между тем уже явно клонился к вечеру, вообще, время пролетело как-то незаметно, Миша даже не мог понять — а как вообще так произошло? Вот, только что был день, а вот уже — вечер, и солнце уже скрылось за крышами домов, а бледная луна повисла над старой поликлиникой с обшарпанным крыльцом и покосившимися фонарными столбами. На крыльце сидели бродячие коты самого потасканного и облезлого вида и, щурясь, смотрели на последних, покидающих медицинское учреждение пациентов.
Подходя к моргу, Михаил, как научили, обогнул его слева и, зайдя с противоположной от обычного, предназначенного для торжественного выноса покойных входа, очутился перед замызганной дверью с табличкой «Бюро судебно-медицинской экспертизы». Рядом, напротив крыльца, словно ожидающий хозяина верный конь, притулилась знакомая «нива».
Ну наконец-то! Ратников уже взялся за ручку, но вдруг застыл. Из глубин морга явственно доносилась песня! Что-то типа «Скакал казак через долину» или «Ромашки спрятались, поникли лютики». Нет, все же это был «Батяня-комбат»!
Миша с осуждением покачал головой: ишь ты, затейливо люди отдыхают — еще и рабочий день едва закончился, а они уже дошли до песенной стадии. Впрочем, может быть, у них, у медиков, именно так и принято?
Ратников вошел в коридор, гулкий и темный, и громко позвал:
— Эй, есть здесь кто-нибудь?
— Нет, тут никого нет! — с веселым смехом откликнулись из-за выкрашенной белой краской двери. — А вам кого надо-то?
— Да мне бы участкового… Вроде машина стоит.
— А! — дверь распахнулась и в коридор выбежал Димыч.
Без галстука, в расстегнутой рубахе, красный.
— Заехал вот, за бумагами… А тут у них праздник! Григорьичу день рождения, главному. Неудобно отказываться.
— Дима, кто там? — закончив петь, гулко спросили из-за двери.
Такое впечатление, что прямо из прозекторской.
— Это приятель мой… заехал. Хороший человек.
— Так раз хороший человек, пусть заходит! Чего на пороге стоять?
— Пошли, Сергеич, а? — участковый умоляюще сложил на груди руки. — Посидим чуть-чуть и… Очень уж мне не хочется их обижать… да и вообще…
— Вот-вот, не надо нас обижать, Дима! Так вы идете там или нет?
Ратников ухмыльнулся и махнул рукой:
— Ладно, пошли, коли зовут. Посидим немного… «Оку»-то я отыскал, теперь на ней и поеду, тебя вот сопроводить просил бы — не захватил документов.
— Ничего! — довольно улыбнулся Димыч. — Не переживай, сопровожду… сопроводю… сопрово… В общем — поедем.
— Ну, тогда веди к столу… Харон, блин!
— Идем, идем, Сергеич, люди тут замечательные собрались, сам увидишь…
— Да я уж чувствую… Ну и запах здесь!
— Формалин… наверное… — перед самой дверью, участковый вдруг резко остановился. — Один вопрос. Сергеич — ты как к трупам относишься?
— В смысле — к каким трупам? — Михаил несколько опешил.
Димыч пожал плечами:
— К обычным, мертвым трупам.
— А-а-а… а я думал — к живым. Ты чего спрашиваешь-то?
— Да они там, за прозекторской, в кондейке засели…
— Кто засел — трупы?
— Да какие трупы — врачи! Григорьич, патологоанатом, ну, у кого день рождения, и прочий весь персонал… Там нам мимо трупов идти… Ничего?
— Да ничего, — Ратников пожал плечами. — Мне как-то до лампочки.
— Вот-вот, и мне до лампочки… я ж участковый… Пошли!
Димыч дернул дверь… Резко пахнуло формалином. В прозекторской стояли обитые железом столы, на двух из которых лежали уже препарированные трупы… в одном из них Михаил с ужасом узнал Артема… Маленький, голый, со вскрытой грудной клеткой и желудком, с аккуратно спиленной специальной дисковой пилкой верхней частью черепа. Понятно — взяли на исследование мозг.
— Сергеич, ты что встал?
— А чего с этим-то не закончили?
— Как раз и закончили — только зашить осталось.
— И что, уже заключение есть?
— Конечно! За ним и приехал. Да ты заходи, заходи, не стесняйся… Вот! Прошу любить и жаловать, мой друг — Михаил Сергеевич, частный предприниматель…
Ратников улыбнулся:
— Можно просто — Миша.
— Ну, тогда за знакомство! Давайте, давайте, по чарочке…
В кондейке был накрыт стол. Аккуратно порезанная — явно женской рукой — колбаска, банка огурчиков, даже чугунок с вареной, густо посыпанной укропом картошечкой. А еще — зеленый лук, огурчики-помидорчики, хлебушек — тоже не накромсанный кое-как. Только водки не было, а была какая-то колба… Ясно — спирт. Все-таки медики.
