Влад Савин - Поворот оверштаг
Нью-Йорк. Офис компании «Юнион миньер», 7 сентября 1942 года.
— Доброе утро, господин Сенжье. Полковник Николс, армия США.
Эдгар Сенжье, исполнительный директор бельгийской компании «Юнион миньер», оторвался от бумаг и неодобрительно посмотрел на одетого в американскую военную форму мужчину средних лет с волевым лицом. Изучив удостоверение Николса, он спросил:
— Полковник, прежде всего, скажите, вы пришли сюда для дела или только для разговоров?
— Я пришел для дела, — со свойственной ему дипломатичностью ответил Николс. — Армии США нужен ваш уран. Надеюсь, вы меня не разочаруете, или мне придется поколотить старину Томаса.
При упоминании этого имени Сенжье поморщился. Он три раза безрезультатно писал в Госдепартамент об уране, напоминая об этом очень ценном материале, и именно Томасу Финлеттеру.
— Тысяча двести тонн урановой руды в двух тысячах стальных контейнерах ждут покупателя в пакгаузе на острове Стэйтон Айленд. Но вы представляете, что покупаете?
— Конечно, я даже более информирован, чем вы думаете. По крайней мере, я знаю причины, по которым этот «металлический лом» оказался здесь, и очень сожалею о той его части, которая осталась у наци.
— Они пустили его в дело, — помрачнел предприниматель.
— Не буду вас радовать, пытаются. И они тоже ищут это… — Сенжье увидел, как лицо полковника на секунду приобрело хищное выражение. — Поэтому я здесь.
Немного помолчав, Николс продолжил:
— О'кей, надеюсь, мы с вами договорились. У меня с собой все бумаги. Юрист за дверью. Единственное условие сделки — это сохранить все в тайне. Никаких упоминаний об уране, оплата наличными или через банк, со счета, не имеющего никакого отношения ни к Госдепартаменту, ни к армии США.
— Осталось сойтись в цене, мне этот «металлолом» очень дорого обошелся, — улыбнулся Сенжье. — Хотя с вашим американским деловым подходом, видимо, это не займет много времени.
— Ну, — в ответ улыбнулся гость, — за дверью вашего кабинета не только мой юрист, но еще и сержант с небольшим саквояжем. Думаю, вам будет приятно ознакомиться с его содержимым.
— Одну минуту, я должен сделать один конфиденциальный звонок.
— Как сочтете нужным. И передайте от меня привет этому бумажному червю.
Эдгар Сенжье вошел в соседний кабинет, попросил по телефону соединить его с Госдепартаментом. К счастью, Томас Финлеттер оказался на месте: «Да-да, я очень занят, да, действительно, некий полковник Николс интересовался продукцией „Юнион миньер“». Последние сомнения отпали.
Три часа спустя полковник Николс покинул кабинет Сенжье, унося с собой соглашение о немедленной передаче всей руды из Стэйтон Айленда армии США и предварительную договоренность о продаже всей руды, находившейся на поверхности земли в Конго.
Эдгар Сенжье тоже был доволен, поскольку посетитель сразу же оплатил наличными стоимость трехсот тонн руды из расчета два доллара за фунт.
Нью-Йорк. Офис компании «Юнион миньер», 18 сентября 1942 года.
— Доброе утро, господин Сенжье. Полковник Кеннет Николс, армия США.
Эдгару Сенжье показалось, что он испытывает легкое чувство дежавю, но нет, вошедший бравый джентльмен не имел ничего общего с предыдущим посетителем.
— Доброе утро. Скажите, полковник, у вас есть однофамилец в армии?
— Ну, достоверно мне это неизвестно, — попытался отшутиться гость.
— Тогда, простите, я ненадолго оставлю вас.
Сенжье вышел в приемную и шепнул секретарю:
— Пьер, во-первых, немедленно вызовите охрану, мой посетитель должен выйти отсюда только вместе с полицией или агентами ФБР. Во-вторых, звоните на склад Стэйтон Айленд — пусть прекратят всякую отгрузку и закроют ворота. Немедленно вызовите полицию к нам и на склад — врите что угодно, хоть то, что Диллинджер воскрес и грабит нашу компанию.
Вернувшись в кабинет, он спросил посетителя:
— Вероятно, собираетесь купить у меня уран?
— Да, но я не понимаю… — Весь вид Николса выражал недоумение.
— Не делайте глупостей — охрана за дверью. Я надеюсь, что полковник достаточно благоразумен и дождется приезда полиции, или, я не возражаю, может выпрыгнуть в окно.
Вашингтон. 19 сентября 1942 года.
— Вы меня удивляете, Николс. — Вид генерала Лесли Гровса не предвещал ничего хорошего. — Видимо, мне придется поменять заместителя, который так легко попадает в полицию.
— Вероятнее всего, вы правы, генерал, — устало ответил он, потирая затекшие от наручников запястья, — но я попал не только в полицию, я попал в дерьмо. Вернее, в дерьмо попали все мы. Кто-то еще, кроме англичан, знает о проекте.
Вашингтон. Утро 28 сентября 1942 года.
Лесли Ричард Гровс в раздражении ходил по комнате.
— Эти самовлюбленные ублюдки из Госдепартамента заботятся только о своих собственных интересах. Интересно, как они хотят добиться победы в войне? Они продадут любую информацию.
— Успокойся, Лесли, — сказал человек, вальяжно расположившийся в кресле. — Я бы хотел, чтобы Николс доложил результаты вашего… э-э-э… расследования.
— Собственно, нового сказать мне нечего, — начал полковник. — После того как генерал вытащил меня из полиции и демократично указал прибывшим агентам ФБР на новое место рождения господина Гувера, нам пришлось укрощать бурю в офисе господина Сенжье. В противном случае мы бы увидели передовицу об отважном бельгийце, поймавшем очередную партию немецких агентов, в ближайшем номере «Нью-Йорк таймс».
— Полковник, оставьте свою иронию, тем более я, видимо, действительно погорячился, — буркнул бригадный генерал. — Хорошо хоть, что половина американцев никогда не читает газет.
— Угу, а другая, Лесли, не участвует в выборах наших президентов, — заметил человек в кресле и с сарказмом добавил: — Остается только надеяться, что эта одна и та же половина. Продолжайте, полковник.
— Мой… э-э-э… «двойник» вывез чуть больше 299 тонн, причем фиксируя каждый факт на фотоаппарат и заставляя на следующий день начальника охраны склада расписаться на снимке. Вывоз в течение девяти дней осуществляли три грузовика «Студебеккер», окрашенные в защитный цвет со знаками американской армии и сопровождаемые вооруженной охраной из примерно двенадцати лиц в форме армии США. Сторожей в первый день удивило такое внимание, но господин Сенжье лично их успокоил. Вечером 17 сентября на складе появился сержант моего «двойника», который зафиксировал долг за компанией в размере 905 килограммов и пообещал забрать остаток на следующий день. Но восемнадцатого к Сенжье пришел я… По урану… У Сенжье осталось около 951 тонны сырья и затопленная шахта Шинколобве в Катанге. Наш клиент в бешенстве, отказывается вести дела с армией и требует гарантий на самом высоком уровне.
— Вы проверяли порт? — спросил собеседник.
— Считаете нас за идиотов? — ответил Николс. — Да, генерал, представьте мне в конце концов этого джентльмена в кресле, который считает нас пациентами доктора Хайнца.
— Это Джон Лансдэйл, наш новый начальник службы безопасности.
— Так вот, — продолжил полковник, — возили прямо в порт — охрану на воротах уже допросили. В документах груз значился как концентрат вольфрамовой руды. Удалось установить причал, где грузили руду на транспорт. Там же нашли несколько полных контейнеров. Видимо, их привезли уже после того, как судно ушло. Могу утверждать, что сейчас груз находится на транспорте «Алькоа Маринер», который следует через Тринидад в Демерару. «Галоша» принадлежит Американской алюминиевой компании и специально оборудовано для перевозки руды. Парни из флотской контрразведки уже занимаются этим. Грузовики, несомненно, взяты в порту, их там и сейчас до черта. Видимо, кто-то из моряков решил подзаработать. Маркированных знаками армии США машин мы не нашли, но именно такие грузовики видела охрана на воротах и на складе «Юнион миньер». Дело мутное, в сентябре там грузился наш конвой для Великобритании. Можно покопать, но шансы примерно пятьдесят на пятьдесят. Конвой понес потери сразу после выхода. Наци утопили «Пенмар», имевший на борту эти злосчастные «Студебеккеры».
— Судя по маршруту, это, вероятнее всего, боши. Очень дерзко работают, почти на грани. Но не исключено, что ложный след, — задумчиво произнес Джон Лансдэйл. — Надо попросить ребят из военной разведки внимательно присмотреться к этому гнезду в Аргентине. Да, скажите, полковник, когда вы узнали об африканском уране?
— Седьмого сентября из телефонного разговора с Финлеттером.
— Генерал, вы абсолютно правы насчет этих чинуш! За исключением одного: ставлю доллар против цента, что у нас там завелся «крот».
Дмитрий Александрович Быстролетов («Граф Толстой»). Из неопубликованных воспоминанийВахтенный почтительно впустил меня в каюту и доложил. За обшарпанным столом сидел капитан. Он небрежно кивнул мне и продолжил что-то писать. Я сел на краешек стула. Он заговорил по-английски с небольшим итальянским акцентом: «Что угодно?» — «Синьор, — начал я по-итальянски, — окажите помощь вашему почти соотечественнику: мне нужно доставить груз в Сьюдад-Гуяну». — «Ваше имя?» Я назвал имя без национальности. Капитан нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами: «Для бедных моряков этого судна, шеф!» — «Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь здесь знает вас? Нет? Я так и думал. Слушайте, все это мне не нравится. Идите в другое место. Прощайте!»
