Валерий Большаков - Дорога войны
— Царь! — заорал Вортрикс, возникая из клубов пыли. — Готово!
— Выводи наших! — ответил «царь». — Пусть охраняют проход!
Пролом в частоколе получился изрядным — телега проедет, но «гвардейцы» постоянно застревали, спеша покинуть ловушку. А тут в бой пошли римские ветераны, которых наделили землей под Бендисдавой. Их вел Дазий. Все они были немолоды, двадцать лет службы в холодных германских лесах и пустынях Нумидии, походы на парфян и строптивых даков закалили их тела и дух. Такие не дрогнут, их не запугаешь. Ветераны сдадутся только в одном случае — когда их настигнет смерть. Но убить этих седых суровых вояк ох как непросто.
— Уходим! — повторил свой призыв Оролес, едва удерживаясь, чтобы не юркнуть в пролом. — Живо! Вортрикс! Агафирс! Медленно отводите своих!
Всем уйти не удалось — легионеры не дремали. Как только «гвардейцы», пятясь и отбиваясь, покинули главную улицу, римляне обошли их справа и слева по проулкам и напали с флангов. Со спины ударили «старики».
У сына Москона было такое чувство, будто он попал под давильный пресс, выжимающий сок из винограда. Бойцы его сгрудились так тесно, что не могли толком сопротивляться. Зато дохли пачками — гладии и гасты разили без промаха.
— Уходим, Оролес! — проревел Вортрикс. — Дольше оставаться нельзя!
Зарычав, главарь подал коня к пролому и оказался снаружи. Толпа гвардейцев металась между берегом реки и частоколом — страх перед римлянами отгонял их к горам, но страх перед Оролесом возвращал обратно.
Сарматские катафрактарии[68] из Первой алы Августа собрались в хороший отряд и взяли разбег. Грозно закачались острия копий-контосов, длиною в восемь локтей.
А у самых стен Биндесдавы зашевелились римляне, выволакивая «скорпионы» — этакие мини-баллисты. Расчеты мигом навели орудия на мечущихся «гвардейцев» и выстрелили. Тяжелые копья, выпущенные «скорпионами», навели еще большую панику, пробивая навылет по три-четыре человека. Одно из копий прободило насквозь толстоногого фризского коня и воткнулось в следующего. «Гвардейцы» горланили:
— Уходим!
— Чего ждешь?!
— Подожди!
— Чего ждать?! Драпать надо!
— Еще не все вышли!
— А мне моя задница дороже!
— Рысью отсюда!
Оролес не стал дожидаться, пока Биндесдаву покинет последний десяток, — дал отмашку и понесся на север, откуда пришел. Вся орда бросилась за ним, изредка огрызаясь из луков, — сарматы преследовали армию целую милю, пока не развернули коней.
Потеряв почти шесть сотен убитыми, «гвардия великого царя даков» на рысях ушла к перевалу.
Ночевали в лесу, спали вокруг костров, кутаясь в суконные одеяла или меховые плащи. Ранним утром следующего дня, когда всё вокруг было завешено холодным туманом, Оролес повел ватагу к старой крепости, которая затыкала ущелье Повешенной Женщины.
Крепость и вправду была стара — большая квадратная башня, сложенная из каменных глыб, развалилась наполовину, а два земляных вала оплыли и заросли травой. Но видно отсюда было далеко — скрытно не подберешься.
Солнце начало пригревать, и многие поскидывали куртки и плащи. У некоторых сквозь распахнутые вороты холщовых, а то и шелковых рубах виднелись изображения тотемных животных — коней, рысей, волков. «Гвардейцы» были хмуры и подавлены. Сидели, нахохлившись, жевали ячменный хлеб с сыром, вощили тетивы луков, с визгом затачивали напильниками наконечники стрел, наводили оселками лезвия акинаков и фалькатмахайр.
Их командиры, расстелив на сырой земле толстые войлочные и меховые чепраки, лежали и совещались.
— Все Вортрикс виноват, — процедил Бицилис. — Послал в разведку безглазых дурней!
— Помолчи! — резко ответил кельт. — В какую разведку?! Парни увидели лишь то, что им и нам показали! Разведка. В разведку надо было ходить неделей раньше! Вот послали бы верного человека, чтобы всё разнюхал, не попались бы, как последние… А то понадеялись на этого «друга»! Др-ружок нашелся.
— Ладно! — раздраженно отмахнулся Оролес. — Хватит об этом. Разведка, не разведка… Да мы б всех сегодня посекли, будь нас хотя бы тысяч пять! Где взять людей? Вот о чем думать надо!
— А что об этом думать? — проворчал Агафирс. — Найдем золото — найдем и людей. Я лично берусь привести со стойбищ на Тизии хоть десять, хоть двадцать тысяч конников. Если, конечно, я туда приеду с золотом!
— И все-таки странно, — задумался Бицилис. — Засада. Похоже, римляне знали, что мы придем! Нас ждали! И где ж та птичка, которая им про это напела, а?
— Что ты на меня уставился?! — окрысился Вортрикс. — Скажи лучше, зачем ты в Апул отлучался? Может, в тамошний каструм заглядывал, чтобы шепнуть пару слов «петухам»?
Бицилис подскочил, сжимая кулаки, но Оролес положил ему на плечо тяжелую руку. Тот сник и засопел угрюмо.
— Давайте не будем волочь друг на друга! — проговорил Оролес. — Мало ли где мы были и что делали! И хватит о прошлом. Приказываю всем думать о будущем! Что делать станем? Нептомар, твое слово!
Жрец, накинувший по холодку куртку-безрукавку, снял ее и выпрямил спину, сдвинул брови.
— Поддержку от людей мы не получим, — неспешно заговорил он, — пока не сыщем золото. Кто поможет нам в поисках? Я не знаю никого иного, кроме Замолксиса, к кому можно было бы обратиться за помощью!
— И что ты предлагаешь? — кисло поморщился сын Москона.
— Нам надо отправить посланника к Замолксису! — строго и четко выговорил жрец. — Я лично уже пятый год подряд не посылал никого к нему на небеса, нехорошо это.
Многие оживились. Вортрикс равнодушно отвернулся, а Оролес пожал плечами.
— И кого именно? — спросил он.
— Дикомеса! — быстро ответил Нептомар. Главарь успокоился, этого было не жалко — воин из Дикомеса хреновый, может, посланник выйдет что надо?
— Хорошо, — решил он. — Можешь начинать!
Нептомар шустро поднялся и поспешил к своему шатру. Оролес показал пальцами — ты и ты — и два дюжих кельта поволокли сомлевшего Дикомеса к жрецу — надо было при жизни посланника объяснить ему, чего просить у божества.
Двое служек-капнобатов развели костер. Когда он разгорелся, сам Нептомар швырнул в него охапку конопли. Все трое окунулись в удушливый, дурманящий дым, заходили хороводом вокруг огня, распевая молитвы и заговоры. Походка их стала шаткой, глаза заблестели. Еще одна охапка конопляных соцветий придала троице пылу и страсти.
— Даки шлют посланника на небеса-а! — прокричал Нептомар с завываниями, делая таинственные пассы руками и приплясывая. — Великие кабиры-ы! Встретьте Дикомеса и проводите его к самому Замолксису-у!
Двое капнобатов — «блуждающих в дыму» — забили в бубны, качаясь и выкрикивая непонятное.
Даки притихли, а Нептомар, сверкая очами, налитыми кровью и слезами, возговорил:
— Пусть выйдут трое великих воинов! — Направив указующий перст, он стал громко вызывать: — Сасиг! Зиракс! Фратанч!
Трое названных подхватили свои копья и подошли к Нептомару. Жрец усадил их в круг. Избранные уткнули свои копья древками в землю и сжали крепкими руками.
— Еще четверо! — кричал жрец. — Котисо! Даникс! Комозус! Дайзус!
Четверка знала, что делать, без напоминаний. Оставив оружие, они вразвалочку вошли в шатер жреца и вывели оттуда Дикомеса. На глазах у посланника была белая повязка, а с кривящихся губ текла слюна — видать, и ему досталась доза зелья.
— Замолксис! — возопил жрец, потрясая посохом. — Услышь слугу своего! Узри действо наше! Мы шлем гонца к тебе, за словом твоим и советом! Обрати милость свою, расслышь просьбу и дай ответ!
Капнобаты бешено забили в бубны, им вторили барабаны, обтянутые воловьей кожей. Затрубили гетские рога. Четверо ухватили Дикомеса за руки и ноги, раскачали как следует и высоко подбросили. Нелепо раскидывая конечности, Дикомес взлетел и упал на подставленные копья. Не сломалось ни одно, все три проткнули тело и вышли на пол-локтя из груди и живота посланника.
Нептомар просеменил к нему, оглядел и с торжеством воскликнул:
— Дикомес мертв! Посланник ушел к Замолксису!
Радостный рев поднялся на задворках старой крепости. Бог услыхал их! Великий Замолксис проведет их к золоту, они обогатятся и победят!
С уходом посланника «гвардейцы» повеселели — все как-то взбодрились, оживились, пошли разговоры. Загорелись костры, повара взялись варить кашу из пшена, а скоро и охотнички подоспели, приволокли трех оленей и пару кабанов. Свеженину мигом выпотрошили и насадили на вертела из жердей — смачный дух жарящегося мяса поплыл над крепостью.
И тут, в самый неподходящий момент, раздался крик дозорного:
— Римляне идут!
Расслабившиеся было латрункулы забегали, собирая оружие, спешно затягивая панцири и костеря проклятых «петухов» — поесть спокойно не дадут, гады!
