Андрей Дай - Поводырь
Кони остановились саженях в четырех-пяти от кареты. Бешенеющие на скаку, они как-то сразу сникли, расслабились, стоило остановиться. Опустили гривастые головы в попытке ухватить кровоточащими губами куски плотного снега с дороги. Пыхтели и тяжело дышали. Пассажир так чуть ли не кубарем скатился с повозки, кое-как удержавшись на ногах, и тут же повалился на колени возле открывающейся дверцы дормеза.
— Батюшка губернатор! Не вели казнить, вели слово молвить! — захлебываясь еще бурлящим в крови адреналином, крикнул этот странный человек. И все так же, на коленях, качнулся вперед в глубочайшем поклоне величественному Гинтару в достойной принца крови шубе.
— Дикий край, дикие нравы, — от неожиданности по-немецки прокашлял пораженный до глубины души седой прибалт. — Чего хочет этот безумный человек?
Безумцу остзее-дойч оказался неведом. Но нельзя сказать, чтобы он растерялся:
— Охо-хо! Братцы! Переведите кто-нибудь басурману, что я говорить с ним хочу. Отблагодарю, не обижу!
— Ты кто таков будешь? Лихой ездок, — пробасил Безсонов, пуская коня прямо на незнакомца. Передовые конвойные давно уже взяли и его, и сани в круг. Арьергард выстроил лошадей в две линии, перекрывая доступ к карете с боков. Пики опущены, короткие кавалерийские ружья полувынуты из чехлов.
— Так Васька Гилев я, бийский купец. Об том и здесь всякий знает. Мне бы, ваше благородие, с господином нашим, с губернатором только чуточку побеседовать…
— Ты ошибся, купец, — пытаясь улыбнуться, скривился Гинтар. — Я не есть губернатор.
— Во те на! — огорчился Гилев и встал. Резко. Как-то одним движением. Так, как делают это большие и сильные кошки. Барсы.
Этот человек имел обличье воина, хоть и назывался купцом. Волевой бритый подбородок, рубленый нос, взгляд исподлобья. Ему больше подошли бы доспехи рыцаря или легионера, чем суконный наряд торгового гостя. И еще… И еще он мне понравился.
— Что вам нужно, любезный? Новый губернатор – это я.
Очень-очень-очень нужно было спуститься с лошади величественно. Как подобает это делать высокому чину. Ну, или, на худой конец – спрыгнуть ловко и легко, словно опытный кавалерист. Получилось ни то ни се. Зря я подумал об этом…
Расстроиться не успел. Купец разглядел-таки воротник дорогого кафтана, или как его там, под полушубком – и сызнова брякнулся на колени.
— Встань. Встань. Что ж это вы… — в самой глубине души вскипела немецкая кровь. На наезженном тракте хватало конских "яблок". — Что ж это вы… коленями-то. Брюки же испортите!
— Батюшка губернатор…
Ну, сколько можно-то?! Ведь знает же прекрасно, что нет у меня права казнить без суда и следствия кого ни попадя. Конечно, очень бы хотелось… Даже больше чем "Лексус" с мигалкой и хорошо прожаренную отбивную. Но – нет.
— Ладно-ладно. Говорите.
— Что, прямо здесь? — удивился он.
— Ну, а чего тянуть? Скажете свое слово – я, даст Бог, отвечу. А там… нам туда, — я махнул рукой на север. Тракт после Колывани соседствовал со спящей покуда Обью. — Вам куда-то еще… И встаньте немедленно!
Гилев поднялся. Вновь стремительно и сильно. Так, как сделал бы это Брюс Ли.
— Я, ваше превосходительство, из самого Бийска… Едва услыхал, что новый начальник… Вы то есть. Покровительство купцам да промышленникам оказывать обещались, — сделал грамотную паузу. Дождался моего кивка, чуть улыбнулся и продолжил: – Так сей момент в сани прыгнул и на тракт. Боялся разминуться до ледохода. Пятьсот верст за четыре дня…
Становилась понятна причина его удивления. Проделать полтысячи верст в погоне за нужным человеком и, догнав, отыскав, разговаривать попросту, стоя у стремени… Думаю, вовсе не так он себе представлял эту встречу. Да и благообразный Гинтар больше на начальника похож…
— Хорошо, — сжалился я. — Можете следовать за нами. В Орской станции поговорим.
— Отчего же в Орской? — снова удивился купец. — Колывань-то вот она. Туточки.
— Снова в это… в эту Колывань? Нет уж. Благодарю, — и, неожиданно даже для самого себя, добавил совершенно честно: – У меня уже эти лещи с карасями станционными поперек горла стоят.
— Так ить пост Великий, — прогудел казачий сотник. — Как же иначе?
— А! — обрадовался бийский гость. — А и чего же вы, батюшка губернатор, хотели? На то она и почта, чтобы путника на тракт выталкивать. Чай, они деньгу за перегоны имают, а не за сидельцев. На то и пища такая. У гостеприимца любезного и рыбы другие. Приглашу-ка я вас к другу своему закадычному и партнеру торговому. К купчине колыванскому Кирюхе Кривцову. Чай, не откажет гостя великого принять…
В общем, я согласился. В первую очередь, конечно, из любопытства. Очень, знаете ли, стало интересно – по какой такой надобности люди здесь готовы пятьсот верст пролететь. Да и сама личность Гилева показалась мне какой-то загадочной. Так и напрашивающейся на разгадку.
Господин Кривцов тоже заинтересовал. Чем же он в этой распоследней дыре торгует, что может себе позволить мою маленькую армию на постой определить?
А желание отведать рыбных блюд "по-гостеприимному" – так, краешком сознания прошмыгнуло. Честное слово!
Отдал лошадку с жеребенком Варежке. Шепнул пару слов. И пошел пешком обратно в Колывань. В карету лезть не хотелось, а Гилевская тройка из последних сил копыта переставляла. Куда уж этим выложившимся до последнего марафонцам еще нас тащить.
Конвой выстроился в квадрат. Авангард нагайками сгонял народ в сугробы, никого не пропуская внутрь. Бийчанин хмыкнул, но ничего не сказал. А он как думал? Сирены с синим ведерком у меня нету, и народ здесь еще простой, непонятливый. О том, что "президент в городе" хуже, чем "внимание, воздушная тревога", не знают.
По пути разговорились. И вот что оказалось!
Василий Алексеевич Гилев, тридцати четырех лет отроду, унаследовал кожевенную мануфактурку у матушки своей, Дарьи Никитичны. Таскал кожи сюда, в Колывань, да через другана Кирилла Климовича Кривцова чайным кяхтинским караванщикам для упаковки байхового продавал. Ну и копеечку свою имел. Потом к инородцам на юг Алтая стал похаживать. Накупит тканей, инструмента железного, вина хлебного – и по улусам. Туда товар, обратно скотину. Мясо в Томск или Барнаул горожанам на пропитание, а из шкур кожи выделывал. Прибыля у Васьки в четыре раза выросли. Матушка во второй гильдии числилась, а он уже и в первую взнос оплатил.
И вот узнал он однажды, что есть далеко на юге, как раз на границе с китайской Монголией, речка Чуя. А где-то рядом – ключ Бурат. И вот там несколько раз за лето инородцы с китайцами торг ведут. Вроде ярмарки. Да цены хорошие дают и товар интересный с Китая привозят. Земли те вроде как и Китаю, и России одновременно принадлежат. Туземцы – народ хитрый. Китайский мытарь придет – они русскому царю подданные, русский – они цинцы чистокровные. Разжирели, меж двух гигантов сидючи. Разбогатели. Ткани хорошо берут, утварь медную и железную, сахар, порох…
Вызнал Гилев на ключ этот путь, собрал по весне караван, нашел проводника из теленгитов, да и двинул…
— Места там есть, бомы зовущиеся. Обрыв это. Лошади идут – одним боком о камень царапаются, другое стремя болтается над пропастью. Тропка махонька, не боле одного человека и проходит. Коники прыгают, бывает, через щели, ажно дух захватывает. А внизу-то река быстрая да леденючая. Цветом чудна. И голуба не голуба, и зелена не зелена. Катунью обзывается…
Мама моя дорогая! Так это он мне о Чуйском тракте рассказывает? Шикарное место для отдыха. Из Барнаула до "Бирюзовой Катуни" три часа на джипах. А там и шашлычки с пивком, и рафтинг, и маралы с понтами, и пещеры и бассейны… Сибирская Швейцария. Очень мне тогда там понравилось! Сейчас, выходит, туда еще и дороги-то нету?
Чуть больше месяца эти несчастные двести семьдесят верст Василий преодолевал. На первую ярмарку почти опоздал. Конец только самый зацепил.
— Черю Кельды она называется. Орда из-за рубежа приходит. Вроде казаков ихних. Они не как мы, воевать всем табором ходют. Скот с собой гонят и жен с детями тащат. Но мы не успели маленько. Пришлось до августа оставаться… на Калан. Это торг августовский так зовется. Там и расторговались. Я ситцы московские привез, сукна немного, кожи, что сам делаю. Ножей немного, котелки, крючья для очагов. Железа еще в полосах было немного…
Китайские костяные деньги бийского купца не впечатлили, а злато-серебро у монголов китайцы поотбирали давно. Пришлось ему, как встарь, меновой торговлей пробавляться. Нож на связку горностаевых шкурок, отрез ситца за чай, котелок за ворох шкурок сурка. Столько вороха набралось, что в феврале друганам пришлось в Ирбите торговое место в наем брать. Словесный торг – это для одного товара. А тут целая выставка получилась. В общем, гигантская прибыль вышла. Не меньше чем сам-двадцать.
