Сергей Лысак - Огнем и броней
Лазерный дальномер точно определял дистанцию, вес каждого заряда и снаряда был строго стандартизирован, таблицы стрельбы составлены, артиллеристы вдоволь потренировались перед этим в учебных стрельбах, и под ними была не качающаяся корабельная палуба, а незыблемая земная твердь, сама же цель была практически неподвижна. В результате всего этого, а вдобавок, наверное, и толики везения, первый снаряд, опровергнув все правила статистики и вероятности не упал в воду, а ударил в борт крейсера чуть ниже палубы, сверкнув яркой вспышкой. Спустя несколько секунд после взрыва громыхнула восьмидюймовка Северного форта, но для нее расстояние было гораздо большим и снаряд упал в воду с небольшим недолетом. Произошедшее оказалось неожиданным для всех. На Южном форту отовсюду неслись крики радости, а крейсер увеличил ход и стал отворачивать вправо, стремясь выйти из зоны обстрела. 120-миллиметровые орудия форта тоже дали залп, и шесть фонтанов воды взлетели вверх рядом с «Карлсруэ», но попаданий не было. Видя, что противник быстро уходит, Леонид дал команду прекратить огонь.
– Вот и все. Келлер понадеялся на качество германской техники и величие германского духа, но позабыл, что у него не «Гебен» или «Мольтке», а всего лишь «Карлсруэ», чьи снаряды для наших береговых укреплений – что слону дробина.
– А как думаешь, что он предпримет? Лично ты сам что бы сделал?
– Лично я постарался бы забрать обратно десант и не пытался взять форт, так как это неизбежно закончится гибелью десанта. Немцы не могут этого не понимать после того, что увидели. Но сделать это сейчас невозможно, так как радиосвязи между крейсером и десантом нет, а подходить близко к берегу опасно – можно попасть под обстрел форта. А на что способны наши восьмидюймовки, Келлер уже понял. Поэтому, скорее всего, он дождется ночи и соблюдая светомаскировку подойдет поближе. Спустит на воду шлюпки и постарается забрать десант обратно на борт. Это, конечно, в том случае, если немцы предусмотрели такой вариант – вдруг не все пойдет гладко. То есть заранее наметили как место встречи, так и систему сигналов. Не забывай, что сейчас для них доступны для связи только визуальные сигналы – ракеты, флажной семафор, фонари, дымовые шашки и костры на берегу. И я думаю, что сейчас Келлер постарается передать инструкции десанту, как следовать дальше.
– А как?
– Например – ратьером. Он и днем хорошо виден…
Тут неожиданно пришел доклад наблюдателя – на крейсере появился яркий мигающий огонь. Схватив бинокль, Леонид убедился в своих предположениях.
– Ну, что я говорил? Что-то передают ратьером.
– А что именно?
– На юг… после … прекратить… Все. Передавали на немецком и очень быстро, не успел прочитать. У сигнальщиков-то в этом деле опыта больше.
– По крайней мере из этого можно сделать вывод, что десант сейчас затихарится и не станет геройствовать. Быть может, перейдет в другое место, подальше отсюда.
– Хочешь именно сейчас загеноцидить колбасников?
– Хочу. Пока их наши держат и бэ-эм-пэшки рядом. А то залезут в глушь, там бронетехника не пройдет.
– Ну, давай. В сухопутной войне ты у нас профи… Тишина, которая наступила после ухода крейсера, неожиданно была нарушена выстрелами новых полевых 120-миллиметровых орудий, которые вели навесной огонь с замаскированных позиций по внешне ничем не примечательному участку леса напротив форта Южный. К ним подключились 120-миллиметровые морские орудия, установленные в форте и бившие прямой наводкой. Участок леса тут же превратился в ад. Взрывы снарядов перемалывали в труху все, что попадалось, и то тут, то там иногда показывались обезумевшие фигуры людей. Через десять минут ураганного артиллерийского обстрела все неожиданно стихло, и в воздухе раздался непривычный для здешней обстановки звук. Две БМП медленно двигались в сторону леса, а за ними следом шла морская пехота, прикрываясь броней. Из леса раздалось несколько выстрелов, на что тут же ответили пушки боевых машин. После этого снова наступила тишина, нарушаемая только мерным гулом работающих двигателей. Вот машины подошли к лесу и углубились в него, подминая изуродованные деревья и кустарник. Какое-то время раздавались редкие одиночные выстрелы, несколько раз прозвучали пулеметные очереди, и один раз ухнула пушка БМП. И над морским побережьем снова наступила тишина. Леонид и Карпов наблюдали за происходящим из форта, когда на открытое пространство снова выползли БМП, а за ними вышли морские пехотинцы. Одновременно пришел доклад Ковальчука, командовавшего сводной группой.
– Все, закончили. Наши потери – «двухсотых» нет, шестеро «трехсотых». Взяли восемьдесят восемь пленных. Из тех, что сразу оружие побросали и сами сдались. Всех борзых зачистили. Разведка пошла дальше в лес, вдруг кто удрал.
– Офицеры среди пленных есть?
– Один.
– Кто?
– Наш старый знакомый – обер-лейтенант фон Альтхаус.
Леонид и Карпов удивленно переглянулись.
– Вот живучий крендель!!! И что теперь с ним делать? Вдруг через неделю у него крыша поедет?
– Отдадим Матильде… для опытов. Пусть поэкспериментирует. А там, глядишь, если крыша не поедет, то может, и для дела куда приспособим, как и остальных. Раз сложили оружие, то пусть пашут на благо Русской Америки и забудут про «жизненное пространство». Женим их на русских бабах, а те им быстро мозги вправят…
БМП и морская пехота проследовали к месту своей постоянной дислокации, а уцелевших пленных доставили в форт Южный. Матросам и унтерам оказали необходимую медицинскую помощь и заперли пока что под замок, а вот со старым знакомым Леонид и Карпов очень хотели побеседовать лично. И когда его ввели в кабинет, с интересом стали разглядывать счастливчика, которому пока что удавалось обманывать Судьбу. Во время артобстрела он отделался лишь царапинами и не стал геройствовать, когда увидел надвигающееся на него железное чудовище на гусеницах. Доставивший пленного лейтенант передал также и презент от Ковальчука – взятые в бою трофеи. Копия немецкой карты острова, два превосходных цейсовских бинокля и два знаменитых Р-08 – морские пистолеты «парабеллум» с удлиненным стволом. Убрав пока трофеи в стол, Леонид посмотрел в глаза немцу, но тот не проявлял признаков страха. Наоборот, смотрел на своих врагов с плохо скрытым любопытством. Пауза затянулась, и Леонид первый нарушил ее, обратившись к пленному на немецком.
– Доброе утро, герр обер-лейтенант. Не утруждайте себя английским, можете говорить на родном языке. Мне хотелось бы узнать причины вашего ночного пикника в столь необычном месте.
– Доброе утро, герр… коммандер. Давайте не будем разыгрывать комедию друг перед другом. Думаю, что причины этого «пикника» вам хорошо известны.
– Хорошо, давайте не будем. Не можете мне сказать, что собирается делать дальше ваш командир – фрегаттен-капитан Эрих Келлер?
– Увы, герр коммандер, он не поставил меня в известность о своих дальнейших планах. Я кстати тоже хотел бы спросить у вас. Это ваш обычай ведения войны – добивать раненых и не брать пленных?
– Да, герр обер-лейтенант, это наш обычай. Нам не нужны пленные. Во всяком случае те, которые не сдаются сами сразу. А если враг не сдается – его уничтожают. Что касается тяжелораненых, то в этих условиях они просто не выживут. И обрекать их на излишние страдания просто негуманно. Если бы речь шла о наших раненых – другое дело. Но вас сюда никто не звал. Вернее звал, но как друзей. Мы не хотели войны с вами – людьми из нашей эпохи. И объединив наши усилия, мы бы добились очень многого. Вы же этого не захотели и собирались установить здесь свои порядки, прибрав к рукам все, что мы создали за два года. А нам бы, в лучшем случае, предложили роль мальчиков на побегушках. Так какие у вас могут быть к нам претензии?
– Герр коммандер, давайте не будем пытаться обмануть друг друга. После всего, что я тут увидел, я убежден – вы не из нашей эпохи.
– А из какой же?
– Не знаю. Но ваше техническое развитие явно опережает наше.
– На основании чего вы так решили?
– Начнем с нашей первой встречи, когда мы познакомились. Мы подошли к борту вашего парохода, и пока находились рядом, я его хорошо рассмотрел. Помимо необычной архитектуры его корпус не имеет ни одной заклепки, а листы обшивки соединены непонятным способом, как будто сплавлены краями друг с другом. Стрельба ваших малокалиберных пушек с расстояния в одну милю была выше всяких похвал. Точность просто изумительная, как и пробивная способность снарядов. Но это пока все из области возможного и допустимого. Мало ли какие экспериментальные артсистемы создали в САСШ и какие необычные суда там строят. Я читал, что есть способ соединения металлических листов путем расплавления соединяющихся поверхностей, но в судостроении он нигде не применяется. Ни в Европе, ни в САСШ. Хотя, повторяю, теоретически это возможно. Мало ли какой эксперимент в судостроении решили провести американцы. Но меня очень удивил еще один факт. По внешнему виду обшивки вашего судна ясно, что оно далеко не новое, а построено как минимум лет десять назад, а то и больше. Но во всем мире в течение этого времени не было абсолютно никакой информации о чем-либо подобном. А ведь вы согласны, что о постройке такого удивительного судна во всех цивилизованных странах узнали бы очень быстро? То, что вы смогли создать здесь всего за два года, находясь среди дикарей – как цветных, так и белых, тоже граничит с фантастикой. И наконец, когда я увидел ваши сухопутные боевые машины, ваших егерей из туземцев, которых вы прекрасно подготовили, их обмундирование, оружие и те крохотные устройства, с помощью которых вы можете разговаривать друг с другом на большом расстоянии, как по телефону, то я окончательно убедился – к Российской империи вы не имеете никакого отношения. Во всяком случае, к Российской империи 1914 года. И мне непонятно, что вы сделали со мной, когда мы встретились вчера. Я как будто отсутствовал долгое время, находясь в другом месте, а потом вернулся.
