Владимир Поселягин - Я истребитель! Я истребляю!
Встав, они вместе направились к зданию столовой, обсуждая на ходу бордель из военнопленных. Фриц Хартманн пропустил мимо ушей все что сказал его старый друг. Было видно что он на грани срыва, и верить его словам, тем более Альберт был известным шутником и балагуром в училище, Фриц не стал. Его больше заинтересовали женщины. А именно военнопленные.
На этот раз обошлось без спешки. Сперва железкой отправили БАО. Он ушел сутки назад. Потом на Крымский фронт вылетели мы. Мы это не весь полк, включая Дугласы, а шестерка 'лавочкиных'. Это и моя пара и звено прикрытия под командованием старшего лейтенанта Мельникова. Наша задача за пару дней найти, и при возможности приготовить площадки для охотников. В общем, свести все в общую схему, ну и пообщаться с местным командованием. Будущее место нашего базирования было левее Керчи. Там был старый аэродром местно аэроклуба, туда мы и направлялись.
Перелет был с одной посадкой на промежуточном аэродроме для дозаправки. Там мы немного размяли ноги и пообедали, после чего продолжили перелет.
Наконец вода под нами закончилась, показался порт и сама Керчь. Ориентиры не подвели, мы вышли точно на город. И с этим начались проблемы, которые мне сразу не понравились. Несмотря на то что мы заранее известили о своем прибытии - за день - по нам немедленно открыли огонь зенитные средства входившие в оборону города.
- Да они что охренели?!- услышал я возглас Мельникова, нарушавшего радиомолчание. Я бы тоже нарушил если бы в двадцати метрах от меня разорвался шрапнельный снаряд. Непонятно на чем держалась машина лейтенанта, но измочаленные плоскости и радиостанция еще держались, как то пережив близкий разрыв.
- Орел-один, дымишь. Иди на снижение,- быстро приказал я. Позывные мы поменяли, так что некогда бывший Глухарем, Мельников, стал Орлом. Орел-два соответственно его ведомый.
В отличие от звеньевого остальные машины не пострадали. Мельком глянув на уходившую вниз пару, я привычно делая противозенитный маневр стал связываться со штабом ВВС фронта, благо соответствующие коды мне дали. Вторая пара под командованием старшего сержанта Дмитриева с ведомым сержантом Кожедубом ушли в сторону делая такой же маневр отвлекая внимание от пары Мельникова.
Мои переговоры с дежурным по штабу быстро переросли в настоящий мат. Дошло до того что я пообещал спуститься и набить ему морду. Не знаю что именно подействовало, но почти мгновенно, как будто зенитчики этого дожидались, все стихло.
- Блин. Надо было тебя раньше прибить пообещать,- оставил я за собой последнее слово.
- Прибилка не выросла!- не отстал дежурный.
Крепко сжав зубы я промолчал, по-другому отвечу.
Снижаясь, мы подождали пока лейтенант посадит подбитый истребитель, и освободит полосу, стали заходить на посадку. Сели мы не на новое место временного базирования, а на большой аэродром в пригороде. Докатившись до большой башни со следами налета, были выбиты окна и стены издырявлены крупнокалиберными пулями, я загнал машину к остальным. Выбравшись из машины, застегнул комбинезон на груди, дул пронизывающий ветер. Не смотря на то, что тут было не так морозно как на Юго-Западном фронте, но тоже холодно. Первым делом я побежал к машине Мельникова. Мне не нравилось как рядом бойцами и моими летчиками суетились врачи.
- В чем дело?- добежав, первым делом спросил я.
Оказалось лейтенанта все-таки ранили. Шрапнель зацепила икроножную мышцу, рана неприятная, но ничего страшного.
- Неделю летать не будет. Большая кровопотеря,- сказал осмотревший Мельникова врач.
- Вы командир?- отвлек меня командный голос из шума толпы окруживших раненого и его машину бойцов обслуги.
Обернувшись, я увидел лейтенанта НКВД с двумя бойцами с красными повязками дежурной смены на рукавах.
- Да, это я и есть. Капитан Суворов. Вот мои документы и приказ,- ответил я.
- Точно. Суворов, а я смотрю на кого вы похожи,- улыбнулся лейтенант, но документы изучил очень внимательно.
Поставив Степку старшим, я велел замаскировать машины на краю летного поля, подальше от зениток. Обычно именно на них приходиться первый удар, так что укрывать истребители возле зениток это большая ошибка.
Не смотря на то, что директивы были приняты недавно, на аэродроме царил образцовый порядок. Было видно, что местный хозяин на своем месте.
'А это видимо он едет'- подумал я, заметив две 'эмки' направлявшихся к нам.
Увидев, кто вылезает из второй машины, я невольно улыбнулся. Никифоров. Так вот куда отправили мой полк, в котором я служил до ранения. Теперь мне была понятна эта странная на первый взгляд дисциплина и маскировка аэродрома. Тут стоял моя родная часть в которой я начинал службу. Ко мне шагали майор... уже подполковник Рощин и остальные командиры полка. Со всеми я был знаком, так что не обошлось без похлопывания ладонями по спине когда мы обнимались.
- А где мой любимый двойник?- спросил я у радостных командиров. Было видно, что мое появление обрадовало их. И сильно.
За всех ответил Никифоров, который за то время что я его не видел, стал капитаном:
- Да здесь он... живой главное.
Сердце сжалось от недобрых предчувствий. Я старался не сводить наше отношение с прадедом до близких. Видел как-то фильм, как два двойника касаются друг друга. Один был вроде из прошлого другой из будущего. Так вот при касании они слились и взорвались кровавыми ошметками. Вряд ли это касалось нас, но лучше перебдеть, да и подставлять деда не хотелось своим знакомством. Мало ли что. Есть он на свете, и хорошо. Так же я попросил узнать судьбу своей прабабки. Мне не хотелось бы чтобы с ней случилось то, что было в реальности. В моем мире. Окружение под Киевом, плен, бордель из военнопленных девушек. Побег. Партизанский отряд, где она прослужила до сорок третьего года, и где встретилась с дедом. Его сбили над лесом в котором находилась та партизанская часть. Дальше завязалась любовь, в сорок четвертом родился дед, бабка до конца войны прожила в Москве у родителей деда. Вот так-то вот.
Когда я был в Москве, я не раз проезжал мимо дома, где жили мои пра-пра-родители. Зайти? А как я им представлюсь? Мол, дай-ка я зайду к незнакомым людям? Глупость. Потихоньку старался помочь им, на вопросы майора - ему все-таки донесли - ответил, что хочу помочь своему двойнику. Хоть одно родное лицо вокруг. Архипов посмеялся, но не мешал.
- Ранен?
- Не сильно, иначе бы в госпиталь отправили, а не в лазарете лечиться оставили,- за Никифорова ответил Рощин.
- Что у вас тут происходит?- задал я самый насущный вопрос. Во мне первым восстал командир, отвечавший за своих людей, и воюющий за правое дело. Оставив вопрос насчет деда на потом, я вопросительно посмотрел на Рощина.
- Пойдем в штаб там и поговорим,- вздохнув сказал Рощин, и отдав несколько дельных команд, пригласил меня в машину.
Оставив лейтенанта Микояна за старшего, я сел в машину и мы поехали в сторону невысоких строений, но проехав их, мы остановились метрах в трехстах в стороне. Оказалось, в зданиях ничего не было. Пустые коробки, цель для немцев. Сама административная структура аэродрома и стоявших тут частей были разбросаны в землянках вокруг аэродрома. Бомбежки тут бывали довольно часто.
Бросив зимний шлемофон на стол, я скинул реглан, и повесил его на спинку довольно дорогого стула.
- Откуда такая красота?
- Морячки подарили. У них лайнер на берег выкинуло, там много что с него поснимали.
- Понятно.
Присев на стул, я откинулся на спинку, и вопросительно посмотрел на Рощина. Он был самым старшим в помещении, и как мне казалось, именно он должен был объяснить мне все, что тут происходит. Лететь куда-либо, и искать места для аэродрома подскока без знания местной обстановки не просто глупо, а преступно. Мне нужно было знать все!
Просидели мы до ужина, и только после него я встал из-за стола и хмуро бросил:
- Дела. Как у вас тут все сложно.
Сама суть происходивших тут событий, можно было уложить в отдельную повесть, но я укорочу ее. Короче сейчас на Керченском фронте натуральная жо..а. И это еще мягко сказано. Полк перевели сюда три недели назад и сразу попытались бросить в бой. Хотя какой бой, во время прибытия на фронте была тишина так что их попытались использовать пока была возможность. Вот тут был первый камень с местным командованием. Их подчинили 51-ой армии под командование генерала Львова. Вряд ли сам генерал отдавал приказ, все приказы шли от оперативного отдела армии. Рощин отказался выполнять самоубийственный для них приказ. Пытаясь объяснить что они не знают обстановки, не знают местность, проще говоря, они не готовы. Однако на приказе настояли. Но и тут Рощин сделал все по своему, сам приказ на штурмовку они выполнили, и уничтожили артиллерийский дивизион, но перед самым закатом, сумев уйти. Так бы и длилось их противостояние с местным начальником штаба, если бы не прибытие... Мехлиса. Почти сразу, все замерло. Инициатива практически умерла. Пока это спасало полк. Особых заданий не было, кроме пары налетов на первую линию окопов. Именно в один из таких вылетов и подловили 'Як' прадеда. В жарком бою с десятком 'мессеров' они потеряли три машины, но дали уйти 'илам'. Два 'яка' потеряли безвозвратно. Всего в эскадрилье капитана Горелика осталось пять боеспособных машин. 'Як' прадеда уже вернули в строй, сейчас на нем летал один из безлошадных летчиков. А вообще с системой ПВО, к которой кстати относимся и мы, то есть наш полк, на Керченском фронте было швах, и это даже не смотря на то, как нас встретили на подлете к городу. Короче всю систему ПВО надо было поднимать с низов.
