Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4
- Лошадь, что ты понимаешь в людях?
- Почему вы такой жестокий? Почему никого знать не хотите?
- Потому что вы все - умрёте!
- И что?
- Ты знаешь - каково это, когда гибнут те, кого ты знал? Кто был тебе дорог? Нет? А у меня жизнь - сплошные убитые. Все, все, кого я знал - мертвы! Слишком много! Слишком! Не могу больше!
- Не знаю - не теряю? Но, это же...
- А ты попробуй! Ваших имён я - знать не хочу! К следующему вечеру - лиц не вспомню.
- Это хорошо?
- Очень! Ты понимаешь, лошадь, что не выдерживает сердце столько утрат? У меня - только одна голова.
- Всё же вы - человек, - вдруг вынес вердикт библиотекарь.
- Нет, гля, осёл я.
- Так это не от чёрствости? А наоборот?
- До хера ты понимаешь в жизни, лошадь! Ты ещё ни одного немца не пристрелил, ни одному другу глаза не закрыл - а уже с суждениями лезешь. Молоко на губах оботри!
Вижу силуэт старшины роты. Тоже пешком идёт. Догнал сзади, слушал.
- Ехать - нельзя. Сразу уснёшь, под копыта свалишься - никто поднимать не будет. Все устали. Так и помрёшь в степи. А утром запишем тебя в пропавшие без вести. Понял? - пояснил старшина библиотекарю, пошёл дальше - догонять голову колонны.
***
И вот однажды конница не смогла обойти опорный пункт врага. Противник засел в селе, что оседлало дорогу. Село так и называлось - Малое Седалище. Справа - сплошные балки, овраги. Да такие, что не то, что конница - пехота не пройдёт. И всё это густо поросло кустарником. А слева - низинка, сплошь закрытая засохшим камышом и осокой. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять - болото.
Конников наших отвели. Подозреваю, что конный ручеёк потечёт искать дырку. А мы - на штурм. В лоб. Не обойти это узилище.
Потому и штурмуем в лоб. Уже несколько часов. Всё больше бойцов замирают на снегу, не шевелятся. Раненные кричат. Те, что не могут сами уползти в тыл.
- Вставай, лошадь! - пнул я библиотекаря, - скачи за патронами!
На Сашке - лица нет. Ему ещё не приходилось участвовать в настолько "плотном" бою. Когда нельзя двигаться перебежками - только ползком.
Чадили, горели четыре наших броневика - у противника оказалась батарея ПТ-орудий. Чудные такие - мелкокалиберные, низенькие, щит выпуклый. На коленях солдаты расчёта у него стоят - головы выше щита у них. Два орудия уже расхерачили, но 2 - отошли. И откуда они нанесут свой смертельный для броневиков удар - неизвестно. Поэтому броня наша жмётся к укрытиям, выедут, постреляют - прячутся.
Да и мы - высунемся, постреляем - прячемся. И я - так же. Высунусь, постреляю в каски противников - прячусь. Жду, пока по мне перестанут стрелять, сдвинусь чуть, если возможно, опять постреляю. За весь бой от моего огня только трое румын наверняка загнулись. Одним словом - чрезмерный расход боезапаса.
Атака застряла.
Я опять высунулся, дал короткую, экономя патроны. Я почти всё расстрелял. И меня уже начали зажимать пулемётно-миномётным огнём.
И ещё у них - снайпер. Именно он так подло подстреливает наших. Чтобы кричали, звали на помощь. А вот "помощников" - валит наглухо.
Надо на время затихариться, позицию сменить. Пусть на время меня "потеряют". Самое время пополниться.
- Иди, трус! Неси патроны! - трясу за грудки бледного от страха библиотекаря. Губы его трясутся. Но, пополз. Я ему дал "волшебного пенделя" для ускорения. Плохо ползёт - толстым своим кормовищем машет, как флагом. Пули соблазняет, приманивает.
Чувствую взгляд на себе. Развернулся. Лёжа, перекатился. Ротный смотрит на меня. Я приложил руку к срезу каски, которая теперь у меня в белом чехле из простыни, как козырёк, давая понять, что вижу, весь во внимании. Ротный показывает на свои глаза, потом тыкает в сторону противника. Киваю, слежу за его взглядом. Ничего необычного не вижу. Ротный привстал на колени, вскидывает свой автомат, стреляет росчерками трассеров. Смотрю, куда впиваются трассеры. Ага! Вот и пушка! А неплохо они замаскировались за плетнем. Расчёт всполошился, разворачивает орудие в сторону ротного, который уже вжался в свою нычку.
Ща-аз-з-з! Что вы сделаете своими 40-мм пульками укрытой пехоте? Целюсь хорошенько. Ветерок - оттуда, расстояние - примерно, учел. Ха, нет со мной Баси, но чудится мне "проецируемая" им точка упреждения. Стреляю тоже трассерами, других патронов - нет, короткими очередями, боясь, что длинная очередь собьёт прицел. Попадаю. Пули высекают искры из орудийного щита. Один враг падает, остальные залегают, бросают пушку.
И один из танкистов заметил цель. Сорокопятка броневика - слабое орудие, но - меткое. Три выстрела - пушка врага вскинула упоры в небо.
Воспользовавшись, два броневика перекатились на новые позиции, второй взвод поднялся в атаку, ведомый ротным. По ним стреляли. Враг поднял истошную стрельбу в ответ. Надо подавить огневые точки противника нашим огнём, а у меня - пусто. Где эта лошадь? Юлик, которая? Где мои патроны?
Пока я так тупил, упустил тот момент, что я не сменил позицию после того, как так сильно "засветился". Жжение в копчике предупредило слишком поздно. Бегу, в форсаже "Ярости", под вой мины. Падаю, за спиной - взрыв. Матерюсь, осыпаемый мёрзлой землёй, осколками кирпича и деревянными щепами.
Живой? Живой. Цел? Вроде - да. Опять матерюсь - пулемёт разбит - я его выронил, спасаясь. Всё моё рукоделье пошло прахом - всё посечено осколками, грязное. Вата торчит. Штаны разорвались от ремня до ремня на две отдельные штанины - настолько широкими прыжками я спасал свою шкуру. И нитки оказались - труха.
Отходняк от "Ярости" стал меня колбасить - задыхаюсь, сердце отчаянно бьётся, мышцы ног, спины и живота свело судорогой. Пневматический отбойный молоток долбит изнутри по мозгам. Надо потерпеть. Что-то в этот раз сильно по мне "откат" дал. Раньше только слегка ломило спину, теперь - плющит конкретно. Старею?
А это что за растрепанное чудо бежит, размахивая ящиком патронов, как пустой обувной коробкой? Библиотекарь. Окликаю его, сворачивает, падает рядом, дышит, как рыба на льду.
- И куда мы так спешим?
- Я думал, убили вас, - задыхаясь, выговаривает мой напарник. Пот катится по его лицу, запотевшие линзы очков сползли на кончик носа.
- И чем бы ты помог?
- А если бы ранили?
- А если бы тебя ранили - в полный рост бежал же?
- Я... Я о себе не подумал, - удивлённо говорит он, ложиться на спину, начинает тереть очки грязным платком.
- А испугаться ты тоже забыл?
- Да, как-то не страшно стало, - улыбнулся он простодушной улыбкой, нацепил оптику обратно на нос, - А вы, так - всегда?
- Что - всегда? - не понял я. Как-то утерял нить разговора, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Не боитесь?
- Всегда боюсь. Постоянно. Но, смотря чего и когда. Потому и живу.
- Когда мне страшно, вам - нет.
- Я не боюсь того, чего боишься ты, - покачал головой я. Вроде, отпустило меня.
- Как мне перестать бояться? Я - ненавижу себя, но не могу ничего с собой поделать. Тело - не слушается. Слабость прямо. В руках, ногах, животе, - промямлил Сашка.
- Начни с основ. С основного.
- А что основное?
- Перестань врать. Хотя бы самому себе.
- И как это связано? - удивился он.
- Не будешь врать - увидишь правду. Поймёшь, что то, чего ты боишься - такая мелкая чушь, что не стоит она того.
- Да? Я и так не вру. Всегда. Только правду говорю.
- Не заметил. Только правду? Твоя жена - шлюха, - твердо сказал я ему, наблюдая за его реакцией.
И он кинулся на меня с кулаками. Этот телок. Мог я его вырубить в тот же миг. Нет. Я его не вырубил, но бить - стал. Самые болезненные удары, по самым чувствительным местам. Бил сильно, но аккуратно. Чтобы он не терял сознания, чтобы чувствовал всё. Всю полноту моих чувств к нему. Не поднимая головы над буртом земли, выброшенной взрывом из воронки.
Сопротивляться он перестал почти сразу. Только лежал, скулил от обиды и боли.
Плюнул, забрал свой ППШ, что передал ему после получения ДП-42, ныне почившего в бозе. Пошёл догонять своих, второй взвод, что застряли в очередной раз, в очередной вялой атаке.
Ротный сидел на земле, привалившись спиной к полуобвалившейся стене глинобитной мазанке. Оказывается, не только на Украине так строили. Ротный, оскалившись, с каким-то остервенением набивал патроны в рожок магазина ППС.
- Где пулемёт? - рыкнул он на меня.
- Тю-тю пулемёт, - развел я руками, - сам едва спасся.
- Лучше бы ты пулемёт спас!
Я рот разинул, но, захлопнул. С его точки зрения - пулемёт ценнее жизни бойца. И, так и есть. Без пулемёта - тут бойцов ляжет ещё много. Может быть, вся рота.
Обогнул бочкообразное тело одного из Бульдогов, выглянул. М-да! Прячусь обратно за широкую спину Бульдога.
