Владимир Поселягин - Осназовец
Посмотрев на часы, я понял, что пора отправлять смену Молчуну, и отправил Стрижа, и как только тот ушел в сопровождении одного из курсантов, у которого я первого принял сдачу экзамена по планированию операций, то объявил о том, что время на раздумья закончилось. Курсанты собрались вокруг, все, кроме двух, что были со снайперами, — в охранение я своих определил, и по одному начали выкладывать планы операций. У некоторых они повторялись в разных вариациях.
Сидевший рядом Михаил хмыкал от полета мыслей гениев планирования, но молчал. Когда доложился последний курсант, я покивал и сказал:
— Молодцы, не подвели. Я не отрицаю, силовые акции у вас хорошо спланированы, многие догадались снова привлечь авиацию и использовать эффект неожиданности, но… Многие, кроме Глаза, проигнорировали мои слова о том, что на наших глазах взлетел транспортник с генералом на борту. Предложение Глаза захватить такого генерала вызвало у вас улыбки, но в действительности курсант попал в самую точку. Да, я планирую захватить высокий чин гитлеровской армии. Еще вы упустили то, что подразделение люфтваффе на аэродроме транспортное, а ваш непосредственный командир проходит обучение по пилотированию как раз двухмоторных самолетов.
— Прошу прощения, — поднял руку курсант с позывным Слон. — Но нам это было неизвестно.
— У вас должна быть догадливость… Вы должны были догадаться спросить об этом бойцов моей группы, они об этом знают.
— Ничего мы не знаем, — возразил лежавший на лапнике Гусев. — С обеда до вечера каждый день пропадали где-то, и все.
— Так, кто знает, что я занимался пилотированием?
Руки подняли трое: Толик, Томская и Михаил.
— Ну вот, они знали, значит, вопрос снимается. Могли у них спросить. Теперь по составленному мной плану. Трое бойцов под прикрытием Молчуна и Егорова выдвигаются к дороге и берут «языка». Используйте трюк с натянутой поперек дороги веревкой. Кто идет, решит Михаил, веревка у Молчуна. После допроса «языка» и подтверждения факта нахождения штаба в селе, мы связываемся с нашим командованием, сообщаем ему наши планы и просим задействовать авиацию, после чего ожидаем прибытия на аэродром еще одной важной шишки и даем сигнал к вылету. Летчики в это время должны сидеть в кабинах своих самолетов, чтобы вылететь по первому нашему сигналу. Мы же берем пленного, уничтожаем охрану и летный состав, пока наши летчики штурмуют штаб, грузимся в один из «юнкерсов» и летим следом за нашими бомбардировщиками. Просто улетать не совсем хорошая идея, погода портится, и я вынужден принять решение прервать рейд, а с важным пленным это уже благополучное завершение удачной операции… так, вижу у вас задумчивость на лицах. Через десять минут группа захвата выдвигается к дороге, до этого вы должны найти пробелы в моем плане. Приступайте. Я готов к конструктивному диалогу и работе над ошибками. Ищите их.
Несколько шероховатостей в моем плане было найдено, и главный из них — импровизация во всем, но я ответил на это, что весь наш рейд является импровизацией. Так что, поговорив еще с курсантами, я отправил часть отдыхать, а другие направились к дороге, старшим был Монах.
После того как группа ушла, вернувшийся и попивший чаю, чтобы согреться, Молчун ушел с ними, а мы с Михаилом отошли в сторону и присели на ствол поваленного дерева. Лагерь у нас располагался в овраге — хорошее место для укрытия, и ветра нет.
— Давай выкладывай, — открыв свой блокнот, велел я Михаилу.
Тот по своим записям быстро перечислил курсантов, поясняя, в каких сферах он определил их слабые и сильные стороны.
— Да, — согласился я. — Это хорошо, что ты отметил Глаза и Слона, но я бы добавил, что кроме них аналитическим мышлением обладает еще и Смелый.
— И что?
— А то, что способных командовать группами осназа в тылу противника у нас и так хватает, а это те самородки, которые нужно огранить.
— Ты хочешь дать им характеристику на направление в аналитический отдел координационного штаба, что недавно организовали у нас во втором учебном корпусе?
— Просьба Лучинского выявить их. Он курирует этот новый проект, — кивнул я. — Не хватает там командиров с требуемыми умениями, а эту тройку под учат — и вот готовые аналитики. Там со временем и опыт придет.
Штаб был организован недавно и при моем косвенном участии. Идею-то я подкинул, просто Лучинский ее развил, ему многого не нужно. Что-то подобное, но не особо развитое было у нас в наркомате, куда стекалась вся информация, а тут на нашей базе расположился специализированный координационный штаб, с которым мы и держим постоянную связь. Не только мы, но и другие группы. Все это пока проходит испытание, и можно сказать, еще не совсем официально, просто получено разрешение развернуть его и пройти месячные испытания, но я уже понял, что идея принята и штаб заработал в том виде, в каком был развернут. Но Лучинскому были нужны люди, командиры, что имели аналитическое мышление. Конечно, есть тесты, которые выявляют таких людей, и я один из тех, кто этими тестами владел, вот в боевой обстановке через такие задания я и выявлял нужных людей.
Поговорив насчет достижений своих курсантов, мы разошлись. Михаил стал возиться со станцией, а я прилег на лапник и завернулся в шинель. От одного склона к двум воткнутым шестам был натянут брезент, часть свисала с одного бока до земли и была закреплена колышками. Так что под этим навесом могло поместиться около десятка человек. В данный момент отдыхали тут Змей и Семен. Томская колдовала у костра, где заваривался очередной котелок чая. Только им и спасались. Ветер наверху был пронизывающий. Наблюдателей приходилось менять каждый час.
Вздремнуть я успел не больше часа, разбудили меня вернувшиеся «охотники за немцами», как их прозвал острый на язык Гусев. Сам корректировщик бронебойного расчета стоял у склона и, поглаживая висевший на ремне автомат, с улыбкой смотрел, как подводят к нашему лагерю немца. Это был не рядовой солдат или унтер, а офицер, капитан. Причем не простой, зенитчик.
— Начинайте допрос, — велел я Толику.
Он с двумя бойцами подхватил доставленного пленного и утащил его в сторону. Ну, а я, пока группа отпивалась чаем, опрашивал Монаха. Тот доложил, что вышли они на второстепенную дорогу в лесу, проходившую километрах в четырех от нашего лагеря, подготовили засаду, натянули веревку и, присыпав ее сверху всяким мусорим, залегли на обочине. Молчун засыпал их листвой и отошел в сторону, страхуя. С другой стороны расположился Егоров. Парень неделю всего на военной службе, а уже какие успехи! Инструктора на нашей базе недаром едят свой хлеб. И сам позицию нашел, и подготовил два пути отхода на всякий случай.
Повезло почти сразу. Сперва две грузовые машины прошли, потом появился одинокий мотоцикл. Резко натянувшаяся веревка снесла двух седоков, а капитана, что сидел в люльке, всего лишь оглушило, сбив фуражку и выдрав клок волос. Бойцы мгновенно подскочили, добили рядовых солдат, спрятали тела и технику в лесу, после чего, подхватив капитана, рванули к лагерю. Тот чуть позже пришел в себя и уже смог бежать сам, поэтому они так быстро и вернулись. Молчун их страховал и доложил, что преследования не было, да и вообще немцы, похоже, еще даже и не догадывались о том, что один из их офицеров пропал. Так что время у нас было.
Отправив Монаха к остальным бойцам отогреваться и отдыхать, я направился к группе, где главенствовал Толик, там же был и Михаил.
— Ну что тут у вас? — поинтересовался я.
У обернувшегося Толика блестели от возбуждения глаза, речь его была прерывиста:
— В селе находится штаб четвертой армии под командованием генерала фон Клюге…
— М-да, найти такой штаб и навести на него авиа цию — это несомненный успех, — задумчиво пробормотал я.
— Что делать будем?
— Узнайте, куда направлялся этот офицер, известна ли ему зенитная оборона штаба, что знает об аэродроме с транспортниками, и не собирается ли там в ближайшее время побывать высокий чин вермахта… Мих, отойдем. Сейчас донесение в Центр напишу, и отправишь, время тянуть не будем, скоро этого офицера хватятся.
— Идем, — кивнул тот.
Сняв правую перчатку, я снова подул на пальцы и, надев ее обратно, поднял бинокль и продолжил наблюдение за аэродромом. Погода была мерзкая, на грани, когда еще можно летать, но могут и запретить вылеты. Да еще облака опустились почти до земли. Радовало одно: Центр настаивал на продолжении операции в любом случае.
Было четвертый час, еще пара часов — и стемнеет, а на аэродроме было тихо. За все время наблюдения больше никто не прибыл сюда с желанием вылететь в войска или в тыл, тишь да гладь была на аэродроме. Плохо было то, что экипажи той советской авиа ционной части, с которой мы уже работали, второй час сидят в кабинах своих самолетов, ожидая сигнала к вылету. О своей цели они теперь знают все: что и где расположено, где находятся зенитки.
