Регрессор №15 (СИ) - Арх Максим

Люди впервые слушали данную композицию и вначале не сообразили, как себя вести. Но уже через пару секунд маршевый ритм подхватили тысячи ладоней. А как только я запел первые строчки, толпа взвыла — кто-то от шока, а кто-то от восторга.

В VIP ложе в этот момент начался сущий переполох, а затем и танцы, которые активно включились не только послы, но и даже чиновники из Минкульта СССР.

Когда последние аккорды стихли, стадион ещё долго пел часть припева, гудя как раскалённый котёл. Люди не расходились, скандировали, махали руками. И я видел — даже самые строгие лица в ложе теперь смягчились. Да, они морщились от того, что такая песня прозвучала в рок исполнении, но толпа была покорена, и спорить с этим было бессмысленно.

Мы стояли на сцене, измотанные, все в испарине, но счастливые. Нужно было заканчивать шоу и подводить финальную черту. И я сделал это громогласно, заявив:

— А теперь, товарищи, трёхкратное «ура» всем нам!

Толпа без замедления и проволочек ответила так, что у меня, в который уже раз за сегодня заложило уши:

— Ура! Ура-а!! Ура-а-а!!!

Этот рёв не был просто формальным выходом эмоций. Это был крик единой души, победный, радостный, всепоглощающий!

— Друзья, спасибо, что пришли. До следующих новых встреч! — по моей команде произнёс Антон, ибо он был главой группы и главным солистом. А значит, и запомниться больше всего людям должен был именно он.

Мы поклонились, поблагодарив публику и, сжав волю в кулак, на негнущихся от усталости ногах убежали за кулисы.

Но далеко мы убежать не успели. За сценой, нас сразу окружили. Кто-то ждал с поздравлениями, кто-то — с рукопожатиями, кто-то — с обещаниями представить к наградам. «Ордена! Медали! Государственные премии!» — сыпалось со всех сторон. Нам жали руки дипломаты, хлопали чиновники разных министерств и ведомств, даже суровые начальники Минкульт СССР, кажется, впервые за весь вечер выглядели довольными.

Но всё это сейчас воспринималось нами как-то на отдалённом фоне. Мы были будто выжаты. Не в плохом смысле — нет, это было похоже на то, как спортсмен после победного забега падает на траву, не чувствуя ног, но с улыбкой на лице. Мы отдали себя публике до последней капли и в ответ получили ту же силу.

Когда удалось добраться до гримёрки, дали команду никого не впускать и опустились на скамьи и стулья. Никому говорить ничего не хотелось, но я, как создатель, как духовный отец коллектива должен был найти в себе силы и сказать.

И я это сделал.

— Ребята, оглянитесь вокруг, вспомните всё, что только что было, прислушайтесь к себе — к своим сердцам, и вы поймёте: вот оно, настоящее искусство. Оно неоценимо и неосязаемо. Оно не о славе и не о наградах. Оно не о деньгах и не о вещах. Оно о главном — о том, чтобы соединять сердца. Сегодня мы это сделали. И пусть завтра на нас обрушатся разборки, отчёты и бюрократия — это будет уже потом. Сегодняшний же вечер останется в памяти ныне живущих и их потомков навсегда. Во всяком случае, лично у меня на этот счёт нет никаких сомнений. Спасибо вам за то, что вы есть, и я очень рад, что судьба свела всех нас вместе.

Остановись, мгновение…

Глава 17

Обещание

Проснулись. Мамуля приготовила нам завтрак. Как и ожидалось, разговоры за столом у женщин были про вчерашний концерт. Я, разумеется, в разговоре участвовал на двести процентов, потому что работал переводчиком. Мама не знала английского, а Марта не знала русского. Вот я и вещал, постоянно поворачивая голову то вправо, то влево, лишь изредка успевая запихнуть в рот порцию омлета.

В конце концов, с горем пополам доев и, решив, что на этом всё, поблагодарил за завтрак и ушел в комнату одеваться. Каково же было моё удивление, когда голоса на кухне совершенно не стихли, а наоборот разошлись ещё сильнее. Как оказалось, смесь русских с немецкими и английскими словами при помощи манипуляций рук дают поразительный результат — женщины прекрасно понимали друг друга, что доказывал весёлый смех, доносящийся до моих ушей.

Мне же с ними хохотать было некогда. Я был человеком рабочим, советским, облечённым должностью и обязанностями, а потому, надев костюм и не забыв завязать галстук, направился на выход.

Быстро попрощавшись и поочерёдно чмокнув в щёки маму и жену, вышел на улицу и, сев на заднее сидение служебной «Волги», достал из портфеля бумаги и начал набрасывать важные моменты будущего сценария фильма.

Какого фильма? Да обычного такого — того который я вчера на радостях подарил Марте.

Ну да, после столь бурного концерта была не менее бурная ночь, вот я, собственно, в порыве страсти и подарил красавице жене не что-либо, а главную роль в новом фильме, который мы уже якобы вот-вот начнём снимать.

Когда наутро протрезвел, а Марта меня начала расспрашивать о подробностях её роли, а главное, интересоваться, когда именно начнутся съёмки я впал в ступор. Наводящими вопросами выяснил, что именно имеет в виду супруга, говоря о съёмках, и когда узнал все детали вчерашних обещаний, то буквально охренел. И было от чего! Все главные роли во всех фильмах, которые я планировал снимать, уже давно были заняты, и ни о какой замене актрис речи быть не могло.

Но отступать было нельзя. Мужик сказал — мужик сделал. Это ведь является главным критерием зрелого состоявшегося мужчины. Да и теперь я, будучи главой семьи, не мог не выполнять взятые на себя обязательства. А потому пришлось подтвердить свои слова и тут же наморщить ум, пытаясь сообразить, какой фильм можно снять для Марты, и главное, как и под каким соусом мне запустить его в кинопроизводство.

У меня не было ни малейших сомнений, что если я напрямую выскажу это предложение Мячикову, тот категорически откажет, потому что на мне и так висит куча срочных проектов!

«А значит, нужно будет действовать тоньше, — сказал себе я. — Но об этом подумаем потом, пока же необходимо прикинуть, кто ещё может сыграть в потенциальном фильме, кроме моей жены».

С главной ролью я полностью определился — Изабеллу сыграет Марта. А вот кто будет играть главную мужскую роль — это только предстояло понять. Однако ясно было уже одно, актёр должен быть молодым парнем ориентировочно семнадцати-восемнадцати лет: симпатичным, нравящимся девушкам, с правильными чертами лица, не боящимся кинокамер и умеющим играть на сцене. Одним словом, мне нужен был профессионал. Этот фактор в данный момент был чрезвычайно важен, ибо из-за загрузки я не мог возиться с любителем. Ну не было у меня времени бесконечное число раз снимать дубль за дублем, чтобы получить на выходе хоть какой-то вменяемый материал.

Начал прикидывать в голове, вспоминая тех или иных советских актёров. Дело было сложное, потому что не всегда удавалось вспомнить даты их рождения. Иногда получалось так, что вроде бы актёр на роль вполне подходит, вот только после детального обдумывания и копаний в памяти оказывалось, что он либо слишком стар для того, чтобы играть студента первого курса института, либо слишком молод, а иногда вообще ещё не родился.

После нескольких минут раздумий, так никого подходящего не подобрав, решил этот вопрос отложить на потом, а пока заняться проблемой русификации имён. А эту проблему, как ни крути, надо было решать, ведь если имя Белла — Изабелла, что имеет главная героиня, вполне себе подходит для реалий СССР этих лет, то вот имя Эдвард, да ещё Каллин, точно никак не вписывалось в окружающую действительность.

Подумал-подумал и прошептал:

— Будешь ты, Эдвард, Эдиком и проблема на этом исчерпана. И фамилию мы тебе сделаем тоже нормальную. Например, Петров. Кто-нибудь против? — риторически спросил я себя. Водитель и охранник не отреагировали, поэтому подвёл итог негромко сказав: — Решение принято единогласно! Значит так и запишем: вампир-вегетарианец Эдик Петров. Нормально? И мне кажется что вполне себе звучит!

«Что ж, с этим ясно. Идём дальше. Кто там у нас будет играть роль папы Изабеллы?»