Совок 12 (СИ) - Агарев Вадим
— На х#й тогда иди! — теперь уже начисто утратив остатки позитивного настроя, порекомендовал я Антонине альтернативное жопе направление. — Не захотела за меня замуж идти, тогда на х#й ступай! Дважды предлагать себя не стану!
Последнюю фразу я добавил уже чисто по привычке. Исходя из мудрости и набранного за десятилетия прежней жизни опыта. Если нет желания гасить конфликт с женщиной бурными и продолжительными извинениями в разных неприличных позах, то остаются еще два выхода. Это либо обильная и грубая лесть, опять же, замешанная на поглаживании её груди и долгих поцелуях, либо её, женщины, то есть, глубочайшее смятение. В которое её еще надо суметь ввергнуть. И какое-то время в нём удерживать.
Только так можно восстановить «статус кво» и при этом не потерять своего лица. А смиренно признавать надуманную вину и, уж тем более, откупаться от внезапно оскорбившейся бабы материальными ресурсами, мне всегда было чуждо. И не от скаредности, а лишь потому, что невозможно строить трепетные отношения с единственной и неповторимой на её меркантильности, и своём лукавстве.
— Когда⁈ — резко остановилась за два шага и словно от недельного запора, выпучила на меня свои бельмы Антонина, — Когда это ты меня замуж звал?
Её глаза, еще за мгновение до того источавшие снопы яростных искр, вдруг стали по-детски растерянными. И не надо было сейчас быть квалифицированным физиономистом, чтобы на её челе узреть титанические усилия. Которые прикладывает эта темпераментная барышня, вороша память аквариумной рыбки.
— Вот видишь! — с тяжелым вздохом укорил я надёжно зависшую Тонечку, — Ты даже этого не помнишь! Этого!!! Как такое может быть, Антонина? И как после этого я теперь должен к тебе относиться⁈ Ты, правда, всё забыла?!!
Пришлось горестно прикрыть лицо ладонью, а потом и вовсе отвернуться к осеннему пейзажу за окном.
— Уйди, пожалуйста, видеть тебя не могу! — не оборачиваясь, глухо попросил я притихшую девушку. — Потом поговорим. Когда-нибудь. Позже…
Как она ушла и как закрыла за собой дверь, я не услышал. Хотя, на всякий случай, был начеку и ловил каждый шорох. Тонечка, она ведь девушка импульсивная, непредсказуемая и очень способная. Из тех, которые под настроение способны и стулом по башке приголубить. А у меня и без неё с моей головой отношения сложные.
Её отсутствие я почувствовал вместе с исчезновением сквозняка между открытым окном и распахнутой дверью в коридор.
Убедившись, что стихийное бедствие удалилось, я снова вернулся к бумажной рутине. От неё меня оторвал очередной телефонный звонок. На этот раз мне телефонировали из приёмной начальника РОВД.
— Серёжа, выходите к главному выходу, Василий Петрович спустится через три минуты! — доброжелательно известила меня секретарша подполковника Дергачева.
Поблагодарив обладательницу манящего голоса и излишне объёмных титек, я сгрёб со стола ненавистные бумажки, и торопливо затолкал их в сейф. Негоже, чтобы начальник райотдела ждал летёху в своей персоналке. Это не пьянка и не разврат подчинённого на службе. Это как раз тот самый случай, когда руководитель может реально разозлиться и надолго затаить обиду на своего офицера.
Всё обошлось, шефа я опередил и встретил его со всем своим уважением, смиренно стоя у «Волги».
По пути в УВД мы молчали. Во-первых, уши водителя, а во-вторых, всё, что можно, Василий Петрович со мной уже обговорил в своём кабинете.
В приёмной генерала Данкова всё было, как в старые добрые времена. Если только те времена для меня были добрыми… Прежний майор-порученец и всё та же, самую малость тронутая увяданием, красотка-секретарша. Молодой и эффектной Гали, слегка отдающей ароматом Лубянки, не было.
— Проходите, вас ждут! — не стал нас мариновать лощеный майор после того, как Дергачев представился за нас обоих.
И мы, как некрасовские пилигримы, по уже проторенной тропе двинулись к богу, к царю и к милицейскому начальнику нашей области. Подполковник притормозил на средине красной ковровой дорожки, пройдя половину генеральского кабинета. По сложившейся традиции я остановился в шаге за его широкой спиной, выдвинувшись влево на полкорпуса.
— Присаживайтесь! — на полуслове прервал Данков моего начальника, когда он начал рекомендоваться, — Времени немного, поэтому все реверансы опустим, не на плацу!
Говоря это, начальник областной милиции всё время смотрел на меня. От подполковника Дергачева он, судя по всему, каких-либо неожиданностей или иного подвоха не ждал. А вот во мне, как мне показалось, он уверен не был.
— Как служба, лейтенант? — видимо забыв про дефицит времени, начал он издалека, — И как у тебя со здоровьем? — проявил он заботу и чуткость руководства к низам вверенного ему личного состава. — Мне докладывали, что ты опять травму получил?
Меня покоробила генеральская формулировка. Я-то видел ситуацию несколько по-другому. Это не я травму получил, это мне её преступники нанесли! В то самое время, когда я, не жалея сил и личного времени, беззаветно исполнял свой служебный долг.
— Со службой всё хорошо! И здоровье нормализуется, товарищ генерал! — уверенно, но без проявления излишней бодрости, ответил я, — Жуликам не удалось помешать моему расследованию! Хотя они и старались!
Данков смотрел на меня нейтральным взглядом мирового судьи во время бракоразводного процесса. Который давно уже всё про всё понял и теперь просто вынужден выслушивать всякую ерунду. Но второе зрение ушлого опера мне подсказывало, что это маска. Скрывающая истинные чувства и неуёмный ко мне интерес. Я отлично понимал, что многоопытный мент, прошедший «землю» и министерские коридоры, сейчас находится в состоянии некой недавней Тонечки. И лишь с той разницей от бедняжки, что не псыкает кипятком в немецкий капрон и не топает на меня ножкой, обутой в туфельку на каблучке.
Я бы тоже, наверное, на его месте впал в состояние крайней задумчивости. Так как этот лейтенант из района и прежде был ему непонятен. А тут он снова, как петрушка, выскочил над ширмой никому невидимого и неизвестного кукловода. Теперь он на голубом глазу изображает из себя случайного прохожего, который просто ждёт трамвая. И которому родная коммунистическая партия вдруг решила выразить свою, не знающую пределов, благодарность. Да не простую, как всем обычным смертным, а чтобы непременно в виде ордена. Не медали, сука, которой тоже было бы чересчур, а ордена!
Так-то да, заслуги у парня немалые и спорить с этим глупо. И до того он тоже проявил себя в самой превосходной степени. Но всё равно, не так же всё это делается!
Сначала благодарность от УВД. Одна, вторая, третья и пятая. Потом через год-другой «Отличник милиции». А лет через пять можно было бы подумать и о медали «За отличную службу по охране общественного порядка». Разумеется, если будет служить беспорочно и выдавать на гора достойные показатели. А тут сразу орден! У него у самого пока еще такого ордена нет. А он не молодой лейтенант из райотдела, которых вокруг, как собак нерезаных. Он, между прочим, генерал-майор! И служит не рядовым следователем на районной «земле», а начальником областного УВД! Номенклатура ЦК, если кто-то вдруг запамятовал!
Я точно знаю, что примерно такие мысли сейчас крутятся в светлейшей генеральской голове. Плюс-минус два падежа и местоимения, но не больше того! А то, что любой генерал, это светоч разума и таланта, знают все люди планеты. Он же Первый факультет академии МВД СССР окончил!
— Ну так за то мы и решили тебя наградить! — прервал мои не шибко благочинные мысли товарищ Данков. — Мне вот интересно, сам-то ты как считаешь, за что тебя решили награды удостоить? — добрейшим, но хитрым прищуром попытался он замаскировать свой разведопрос. Давая понять, что ему-то само собой всё известно и он просто хочет услышать мою версию.
Тем самым генерал меня немного разочаровал. Я-то думал, что у него хватит аналитических способностей и духу, чтобы спросить напрямую, не стесняясь своей неосведомлённости. С другой стороны, вся эта карусель закрутилась настолько нелогично и стремительно, что не стыдно было бы и растеряться. Даже генералу. А, что не счел уместным показать незнание о наградной движухе в своём гарнизоне… Ну так на то он и генерал. Не по чину ему знать меньше лейтенанта.
