Боксер 3: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Ладно. Я уже подходил к своей общаге. Луна на темном московском небе светила так, что фонари, в сущности, были не очень-то и нужны. Я остановился и медленно вдохнул ночной воздух. До сих пор ощущалось прикосновение Ленкиного пальца к губам и ее взволнованное дыхание там, в этой кладовке. Ну ничего. Завтра отправлюсь в зал и хорошенько поработаю — как раз будет дополнительный стимул попахать. И делу на пользу, и себе в облегчение.

Главное сейчас — как можно тише и незаметнее прошмыгнуть на свой этаж и в свою комнату. А с остальным будем разбираться, как говорится, по мере поступления. В конце концов, утро вечера мудренее, а уж ночи-то — и подавно.

Глава 16

По счастью, Сеня дрых как убитый. Его сон не смогла нарушить ни скрипнувшая дверь, ни моя коленка, которой я с размаху наткнулся на эту дверь, закрывая ее в темноте. Я даже позавидовал ему: спит себе спокойным, безмятежным сном, из всех проблем — только что по мамке скучает. Эх, приятель, знал бы ты, что там дальше, во взрослой жизни!

Так. Сам-то я пробрался — это половина вопроса. Для начала надо было спрятать бутылку. Хорошо еще, что Бабушкин, видимо, всё-таки сейчас отдыхал в обезьяннике и не видел. Не придумав наспех ничего лучшего, я просто положил вискарь в глубину своей тумбочки, забросав сверху разной одеждой. У нас хоть и строго с дисциплиной, но все-таки не армия, проверок тумбочек нет, а отец вряд ли в ближайшее время будет повторять свой контрольный вояж. Так что, если ни в какие скандалы не влипать, то эта бутылка может пролежать там до того момента, когда я буду отсюда съезжать (когда-нибудь это же все равно случится).

С бутылкой разобрался. Теперь нужно тихонько раздеться и лечь, наконец, спать. А то уже третий час ночи, между прочим, а утром подъем и тренировка. Я снял футболку, повесил ее на стул, машинально сунул руки в карманы брюк, на автомате проверяя, не забыл ли там что-нибудь. Вдруг правая рука нащупала в кармане какую-то бумажку. «Рубль, что ли, завалялся?» — удивленно подумал я. Хотя откуда бы? Не так уж много у меня этих рублей, чтобы не помнить, сколько и куда я положил. Но это был не рубль. Неожиданно я извлек из кармана сложенный в несколько раз клочок тетрадного листа. Это что еще за новости? Таким листочкам у меня уж точно неоткуда было взяться!

Я развернул листок, оказавшийся запиской. Черт бы побрал эту темноту — ничего в ней толком не разглядишь! Я воспользовался отсутствием дорогого соседа Бабушкина и перебрался на его кровать — туда как раз падал лунный свет, можно было хоть книги читать.

«Если хочешь, приходи завтра к 16…00 ко входу в Парк Горького, встретимся. Буду ждать. Л.»

Вот тебе раз. Ленка приглашала меня на встречу! Ну чудная, а. Нет чтобы прямо сказать, мол, сегодня уже поздно, давай завтра увидимся. Ну а с другой стороны, было в этом что-то волнующее.

Волнующее. Вот именно. А мне сейчас как-то не до волнений, честно говоря. Я еще раз перечитал записку и задумался. «Если хочешь, приходи…» Хотел ли я? Ну, конечно, то, как я разволновался, говорило само за себя. Тянуло меня к этой непутевой девчонке почему-то. Но если поразмыслить трезво, то вообще-то все эти недоотношения надо было срочно прекращать. Я сюда приехал, чтобы стать боксером-чемпионом. Об этом ни на день нельзя забывать. Конечно, это совсем не значит, что я полностью отрезал для себя другие стороны жизни. Друзья, увлечения, девушки, а впоследствии, как стану совершеннолетним, и собственная семья — все это я не то что не отрицал, а всей душой приветствовал. Но все же главным в моей жизни на этом этапе оставался бокс, а все остальное я был намерен отбирать по принципу «мешает боксу или нет».

И по этому критерию Ленка никак мне не подходила. Жених-неадекват, нездоровые увлечения, склонность ко всяким игрищам и интригам — все это грозило ущербом для нервной системы, а значит, и для профессии. Я еще из тренерской работы помню, насмотрелся тогда на такие случаи: загуляет какой-нибудь парень с разбитной девицей, вроде, поначалу ему весело и хорошо, и работа спорится заодно, а потом начинается: то ей с ним скучно, и он ее ублажить пытается, то она в открытую заигрывает с другими мужиками, а он ее вернуть хочет… А ведь начиналось все примерно так же, как у меня сейчас с Ленкой — полунамеки, полуфлирт, встречи на грани дозволенного, опасность в виде соперника. Буря эмоций, жизнь ключом — а потом она же, тем же ключом да по голове. А спортсмены обычно — парни видные, девицы вот такие на них лезут не хуже комаров в летний сезон.

Нет, не надо мне этого. Забравшись под одеяло и спрятав записку обратно в карман штанов, я задумался, как бы мне повежливее избавиться от Ленкиного внимания, да еще так, чтобы самому при этом не краснеть и не бледнеть? Ругаться и грубить ей я не хотел: плохого она мне ничего не сделала — наоборот, от ментов вон спасла, а то, что играется — ну так девочка же она, в конце-то концов, а не докладчик на партсобрании. Так что на встречу, наверное, нужно все-таки сходить и все ей спокойно объяснить.

Да, именно спокойно. С утра схожу на тренировку, как следует поработаю в зале, потом, если силы останутся, еще чуть-чуть самостоятельно попашу. И тогда к моменту нашей встречи у меня просто ресурсов не останется на то, чтобы переживать и волноваться. Приняв такое решение, я почувствовал внутри такую легкость, что быстро заснул и спал, наверное, не хуже Сени.

Наутро я еще раз удостоверился в своей правоте. Вот когда я наглядно представил себе состояние Бабушкина, который с похмелья отказывался идти на тренировки. Я-то вчера не выпивал — только съел полкусочка торта и полночи не спал — а все равно и координация, и выносливость была уже совсем не такой, как обычно. И спать порой хотелось с такой силой, что я всерьез подумывал отпроситься, сославшись на плохое самочувствие. Но делать этого я все же не стал. Во-первых, если по каждому поводу давать слабину и убегать из зала, то хрен мне, а не Олимпиада и чемпионство. А во-вторых, не хотелось привлекать к себе излишнее внимание тренера. Пара-тройка вот таких эпизодов, когда я отпрашиваюсь с тренировки, а сам после обеда улепетываю в город в неизвестном направлении — и меня точно запишут в последователи моего соседа Бабушкина. Поди потом доказывай, что ты не верблюд.

Кстати, самого Дениса на тренировке не оказалось. Видимо, разбирательства в милиции оказались долгими. Уж не знаю, как он их там будет умасливать, но после того, что я вчера увидел, у меня не было ни малейших сомнений, что эта компания отмажется в полном составе и даже штрафа себе не заработает.

Антон Сергеевич тоже не обошел вниманием отсутствие Бабушкина, отпустив по этому поводу пару колких замечаний и напомнив, что такой подход к делу с каждым разом лишает нас шансов стать хорошими профессиональными спортсменами.

— Так что, пока не поздно, — завершил тренер свою воспитательную речь, — советую каждому крепко подумать и сделать свой окончательный выбор. Или «я живу, как хочу, со всеми удовольствиями и развлечениями, но забываю при этом о профессиональном спорте», или «я сознательно ограничиваю себя в доступных радостях, зато становлюсь гордостью Динамо и страны». Совмещать не получится, и если кто-то сейчас думает иначе, то пусть подумает и о том, что ресурсы организма не безграничны. И разбазаривать их в пустоту — большая глупость.

Я опять подумал: интересно, что бы сказал Григорий Семёнович, и почему мы его пока на тренировках не видим? Впрочем, меня-то уговаривать было не надо — такой выбор передо мной и изначально-то не стоял, а уж после опыта вчерашнего вечера я только сильнее в нем укрепился. Даже после такой незначительной поблажки — и то, наверное, восстанавливаться придется пару дней. Что уж говорить о чем-то большем. Нет, всё серьёзно, ставки слишком весомы.

Тренировка подходила к концу, и я уже с нетерпением поглядывал на входную дверь, дожидаясь момента, когда можно будет принять душ, переодеться и ехать на встречу с Ленкой. Нужно было обозначить ей свой выбор раз и навсегда.