Федор Вихрев - «Веду бой!» 2012: Вторая Великая Отечественная
— Комбат на связи, товарищ капитан! Требует вас!
Баскаков, негромко чертыхнувшись, полез в машину. Пробыл он там недолго, торопливо выскочил и огорошил нас известием:
— БПЛА засек — немчура пошла в обход с востока, через Липовку. Наперерез мы им выйти не сможем — они прикрыты от нас довольно паршивым оврагом. Комбат приказал нашей роте двумя взводами сдать назад, до Пятидорожного, и оттуда выдвинуться на Новоселово, чтобы блокировать параллельную дорогу. «Рапиры» нам не дают, но три «штурма» пойдут с нами.
«Штурмы», «штурмы»… Что-то такое вертелось в голове, но припомнить никак не мог. Я тронул за плечо Баскакова и тихонько поинтересовался:
— А что это за штучка такая — «штурм»? Я на сборах последний раз двадцать лет назад был.
— A-а, ничего особенного, — махнул рукой Баскаков. — Обычный МТ-ЛБ с ПТУРСом.
Ну, что же — «куда нам прикажут отцы-командиры…». Хорошо, хоть это дали. Рота, оставив 3-й взвод караулить позицию, погрузилась на броню и, держа возможно более высокую скорость, отправилась совершать здоровенный крюк, чтобы опередить фрицев. Однако когда голова колонны приблизилась к Новоселову, на дороге перед поселком показались несколько мотоциклов. БТР головного дозора прогрохотал пулеметом, мотоциклы тормознули и стали поспешно разворачиваться прямо на шоссе. «КПВТ» прогрохотал еще раз, и один из мотоциклов улетел в кювет. Наша колонна стала рассредотачиваться, броня съезжала с шоссе через кюветы прямо в поле, стараясь обойти Новоселово слева (поскольку справа вплотную к поселку примыкал тот самый паршивый овраг). Пока было неясно, есть немцы в поселке или еще нет, соваться прямо между домов было опрометчиво.
Впереди на шоссе уже были видны грузовики и несколько «артштурмов», начавших сворачивать на боковую дорогу, ведущую в Новоселово. Поспешно высаживая пехоту, наши «коробочки» увеличивали интервал между машинами и открывали огонь с ходу изо всех стволов. Мелькнули огненные хвосты противотанковых ракет, и немецкие самоходки, успев сделать лишь один-два выстрела в нашу сторону, стали выбывать из игры. Как ни странно, более грозным противником оказались 37-мм колотушки, отчаянно затявкавшие со стороны шоссе, скрываясь за невысокой насыпью — низкий силуэт делал их малозаметной целью, и дуэль с ними шла с переменным успехом. Еще две наших «коробочки» были подбиты, а два БТР отделались дырками в бортах, не сказавшимися фатально на их боеспособности. Тогда же первые потери понес наш взвод — был тяжело ранен механик-водитель в одном из БТР-70. И все же совокупная огневая мощь нескольких «КПВТ», 30-мм автоматических пушек и трех «штурмов» сделала свое дело. Тяжелое вооружение фрицев было либо выбито, либо принуждено к молчанию, и в этих условиях стало возможным один за другим заткнуть и немецкие пулеметы.
«Коробочки» пошли вперед, солдатики побежали за ними, прикрываясь броней, — вопреки боевому Уставу вообще-то, но когда у фрицев молчит артиллерия, а «фаустпатроны» еще не появились, такое нарушение Устава было вполне терпимо. Уцелевшие фрицевские пулеметчики после пары коротких очередей вынуждены были тут же менять позицию, чтобы не попасть под раздачу, как их менее везучие товарищи. При таком слабом противодействии наша броня подошла к шоссе почти вплотную и в упор расстреливала немцев, укрывшихся за насыпью. Однако многие из них сумели оттянуться назад и скрыться среди зарослей кустарника, росшего по берегам небольшого овражка с маленьким ручейком на дне. Туда отошла даже одна «колотушка», в чем мы и убедились, когда один из «штурмов», разворачивающийся на шоссе, получил в борт один за другим два снаряда. Вспышки выстрелов демаскировали орудие, и на нем тут же скрестились трассы очередей из двух «КПВТ» и одной 30-мм пушки. Немецкое ПТО замолчало и больше нас не беспокоило.
Меня несколько тревожил вопрос — а почему бездействует люфтваффе? Не то чтобы я очень желал свидеться с «Юнкерсами», но ведь зенитного прикрытия у нас, кроме нескольких «стрел», почитай, нет. Я поделился своими сомнениями с ротным, но тот только улыбнулся в ответ: «Не ссы, не прилетят фрицы. Тут они с утра напоролись на три „тунгуски“, потом гвардейцы-истребители из Чкаловска всласть порезвились над аэродромом в Эльбинге. Думаю, некому уже прилетать!»
До вечера мы окапывались и оборудовали позиции для «коробочек». Победоносный вермахт лишь изредка постреливал из винтовок, ховаясь в кустарнике. С нашей стороны им отвечали дежурные расчеты «РПК» и «ПК» и один наконец появившийся в нашей роте снайпер, которого выделил нам от своих щедрот комбат. Хуже было тем, кто остался у Мамонова — тех время от времени пытались накрыть минометчики противника, получая в ответ залпы наших 120-мм минометов, которые им явно приходились не по нраву. 81-мм минометы фрицев замолкали, чтобы через полчаса-час попробовать нас на прочность снова… Второй день необычной войны подходил к концу.
Из воспоминаний командира взвода Stug III:«…Наш батальон штурмовых орудий еще не закончил формирование и должен был оставаться в резервных частях на территории генерал-губернаторства. Однако вечером 22.06.1941 пришел приказ выдвинуть одну батарею — единственную полного состава из всего дивизиона — на позиции севернее Эльбинга (Эльблонг). Этот приказ вскоре стал обрастать самыми невероятными слухами, многие из которых через несколько дней уже не казались столь уж невероятными. В течение вечера и ночи батарея выдвинулась от Эльбинга к Хайлигенбайлю (Мамоново), который, как нам сообщили, был занят русскими. Как такое оказалось возможно? Мы терялись в догадках. Впрочем, нам было не до размышлений — один взвод у нас выдернули и направили куда-то восточнее. В результате в составе батареи осталось всего 14 штурмовых орудий.
Майн Гот! Какое странное ассорти скопилось к утру 23-го на исходных позициях! Там были зенитчики люфтваффе и рота охраны аэродрома из Эльбинга, там были рота морской охраны из Данцига, охранная рота СС из Мариенбурга и какой-то недоукомплектованный пехотный батальон вместе с батареей противотанковых „колотушек“ и батареей полевых 7,5-сантиметровок, которых, как и нас, сорвали из частей резерва. Командовал этой сборной солянкой целый полковник. Утром, постреляв немного из пушек и минометов, наша команда рванулась вперед. Слабое, хотя и ожесточенное сопротивление на окраинах Хайлигенбайля мы смяли быстро, задавив огневые точки русских артиллерией, и уже через полтора часа после рассвета город был под нашим контролем. Русские у северной окраины еще продолжали огрызаться, но поделать уже ничего не могли. Пока нам даже не пришлось пускать в ход наши „штуги“.
В городке мы стали свидетелями всякой необычной ерунды, которая едва не заставила кипеть наши мозги. Когда мы выводили свои „штуги“ на окраину, к шоссе на Кенигсберг, чтобы обеспечить надежную оборону Хайлигенбайля от всяких неожиданностей, мое внимание привлекла группа пехотинцев, сгрудившаяся вокруг киоска с выбитыми стеклами. Из середины этой компании раздавались отборные ругательства. Подтянувшись в люке на руках, я вымахнул ноги наружу, перекинул их на гусеницу, спрыгнул на землю и подошел к источнику ругани. Вблизи было видно, что пехотный унтер распекает рядовых:
— Вы, свинские собаки, можете хоть до усеру пялиться на этих голых баб! Но если я сказал — копать траншеи, значит, вы уже должны махать лопатками! Гром и молния! Если через пятнадцать секунд я не увижу, как вы исполняете мое приказание…
— Унтер, что здесь происходит? — подпустив в голос строгости, прервал я его.
— Герр лейтенант! — козырнул он. — Эти дырки от задницы, вместо того чтобы оборудовать позиции, устроили себе цирк. Вот, полюбуйтесь — нахватали себе журналы с голыми бабами и вообще распотрошили этот киоск так, как будто он был набит золотом. А если русские сейчас подтянут резервы? Вы же будете у них на виду, как вошь на блюде! — выкрикнул он, снова обращаясь к своим солдатам.
Я посмотрел на журнал, который протянул мне унтер-офицер. В общем, понять этих юнцов, которые, по всему видно, были лишь недавно призваны в вермахт, было можно. Я сам еще ни разу не видел эротических фотографий с таким высочайшим качеством полиграфического исполнения, да еще и в цвете. Грудастые девки на них были почти как живые. Неудивительно, что эти пареньки, призванные откуда-нибудь из восточно-прусской глубинки или вообще из Силезии, нахватали эти журналы в свои ранцы, кто сколько смог, и с живейшим интересом листали их. В гитлерюгенде им, ясное дело, такое чтиво не давали, а дома — тем более.
Но у молодых пехотинцев в руках я заметил не только журналы. Сделав еще шаг вперед, я увидел, как один из рядовых разглядывает предмет, явно напоминающий часы на металлическом браслете, но без стрелок и циферблата. Приглядевшись, я увидел, как за часовым стеклом скачут какие-то угловатые темно-серые цифры. Необычно. Откуда такая штука могла взяться у русских? Стоявший рядом паренек в фельдграу протянул мне еще какой-то предмет:
