Владимир Голубев - 1894. Часть 2 (СИ)
- В этом мистер Максим ошибается. Думаю, за два года мои заводы во Владивостоке и в Гонолулу смогут освоить производство пулеметов. В Германии есть три завода, которые сделают это за год. В Швейцарии, Франции и США также есть соответствующие мощности. Кстати, мистер Максим забыл защитить свой пулемет патентами в России и на Гавайях. Напомните ему об этом, в случае срыва контракта, я буду вынужден получить патенты во всех странах, в которых это не сделал Максим, - в раздражении Ершов говорил явные глупости.
- На какие реальные уступки я могу пойти в переговорах? - хладнокровно спросил Клегхорн.
- Изымите из заказа пулеметные ленты, их можно сделать на моих заводах.
- Что-то еще!?
- Кожух водяного охлаждения, щиток, колеса...
- Нет. Я имею ввиду условия оплаты и цены.
- Если мистер Максим согласится на мои условия, то я готов заказать еще одну партию с поставкой в октябре-ноябре, - после долгих раздумий сказал Ершов.
- Пойти навстречу мистеру Максиму вы не хотите?
- Купить пулеметы под британский патрон калибра .303 ?
- Да. Пулеметы готовы. Они прекрасно настроены, их возили показывать по всему миру.
- Во-первых, заявленный ресурс 15 тысяч выстрелов ими выработан на двадцать процентов. Во-вторых, Я не хочу зависеть от Англии в поставке боеприпасов, - Ершов зло выплюнул последнюю фразу.
Он встал и долго ходил по комнате.
- Хорошо. Соглашайтесь, но лишь в крайнем случае. И цена. Цена должна быть ниже на двадцать процентов. Это секонд-хенд, пулеметы демонстрировали в самых критических режимах работы.
Дверь в кабинет открылась, заглянул Сазонов, укоризненно посмотрев на Ершова.
- Николай Николаевич, вы не забыли, у нас через час встреча с третьим секретарем.
- Мы уже все обговорили.
Ершов попрощался с Клегхорн.
- Поехали?
- Я думаю, вам нужно одеть парадный мундир и орден Крови. Дипломат спросит вас о награде, а вы красочно и эмоционально расскажите ему о подлом нападении японских наемников. Это позволит вам не придерживаться дипломатических выражений и называть все своим именами. Дикари, варвары, не имеющие ни малейшего представления о правилах ведения войны. Звери в человеческом обличии. Бомбежка городов и поселков, расправы над мирным населением, уничтожение жемчужины архитектуры - королевского дворца.
- Дядя принцессы Виктории, мистер Клегхорн, мне только что все уши прожужжал этим дворцом. Его племяннице негде будет жить, следовательно первым пунктом в списке требований должно стоять разрушение дворца императора Японии, - засмеялся Ершов, из соседней комнаты. Он ушел переодеваться, но дверь оставил открытой.
- Он прав. Ваш список настолько мал, что дипломатам нет простора для торговли. Во-первых, освобождение Окинавы от японского ига. Это требование послужило причиной войны, его снять невозможно. В то, что вы сможете захватить и удержать Окинаву никто не верит. Поэтому возражений не последует. Во-вторых, право бомбардировки военно морских портов Японии. Это адекватный ответ на бомбежку японцами гавайских городов и поселков. Уверен, англичане добавят свое требование о недопустимости жертв среди мирного населения и тем самым развяжут себе руки. В-третьих, морская блокада Японии. Выгоняя иностранные суда из порта Гонолулу, японцы хотели удалить свидетелей своих преступлений, но формально это выглядело, как блокада. Англичан не устроит ваш список военных товаров, и они будут требовать особых правил для досмотра их собственных судов. Уверен, что англичане будут жестко настаивать на включение наемников в состав военнопленных.
- Тогда количество пленных резко сократится. Никто не помешает Гусеву уничтожить весь японский отряд, в составе которого был англичанин, - зло заявил Ершов и застегнул последнюю пуговицу на парадном мундире.
Николай вошел в кабинет.
- Я этого не слышал, - замахал руками Сазонов, - У вас на мундире прореха на правом боку.
- След от удара ножом. Сейчас чем-нибудь закрою.
Ершов открыл шкатулку, стоящую на каминной полке, и достал массивную заколку для волос с огромной черной жемчужиной в центре.
- Грубая подделка под старину?
- Корона герцога Кауаи, - улыбнулся Ершов, он снял фуражку и белоснежные волосы, рассыпавшись, почти полностью закрыли уши, - Еще минимум месяц отращивать, чтобы получилась хотя бы маленькая, французская косичка.
- Неожиданное решение, - покачал головой Сазонов, разглядывая корону, приколотую на правом боку мундира.
- Поехали.
В экипаже Ершов молчал, думая о предстоящей встрече. Николая угнетали его теперешние обязанности. В то время, когда на его заводах кипела жизнь, и каждый день появлялись новые технические задачи, Ершов был вынужден заниматься политикой, самой грязной работой в мире. Раньше Николай думал, что ему предстоит встречаться с моральными уродами, единственное желание которых - власть. Но ему второй раз попадался крайне приличный человек, с твёрдыми моральными устоями и благородными целями.
- Николай Николаевич, вы верите, что ваша страна устоит, не погибнет, в бессмысленной войне с Японией, - прервал размышления Ершова, Сазонов.
- Не бессмысленной! Железный Герцог выдвинул ультиматум Японии, и теперь весь мир знает, что Окинава незаконно оккупирована. Это был благородный порыв поклонника Гарибальди. Я горжусь, что могу стоять в строю рядом с таким человеком! Что касается нашей неминуемой гибели..., я с вами не согласен. За последний год на Гавайи эмигрировало восемьдесят тысяч казаков и русских. Из них, примерно, двадцать тысяч юношей приезжают на зиму с Аляски. Это добытчики золота, сейчас их нет, но к началу полномасштабной интервенции Японии, в октябре-ноябре, они вернутся. Старатели богаты, каждый намывает от десяти до ста килограммов золота за сезон. Им приходится защищаться от бандитов, поэтому добытчики золота прекрасно вооружены, решительны и не любят грабителей, даже тех, что в военной форме. Эти двадцать тысяч стоят двадцати тысяч японских солдат. Есть еще четыре тысячи ополченцев, местные канаки и крестьянские юноши из семей русских переселенцев. В России голод, два неурожайных года подряд, мои агенты сманили три тысячи многодетных семей посулами сытой жизни. Но, конечно, основа армии: казаки и крестьянская молодежь, отработавшие первые три сезона на Аляске. Они несказанно обогатились, снимая золотые сливки, купили землю на Гавайях, построили огромные усадьбы, многие привезли жен из России. Таких крестьян у меня пятнадцать тысяч, а у Гусева пятнадцать тысяч казаков. Ладно, буду честным до конца, все тридцать тысяч - это солдаты Гусева. Они боготворят его, они готовы идти с Гусевым против самого черта. Каждый из его солдат стоит трех японцев. Вот вы мне скажите: готова Япония высадить на Гавайях стотысячный десант?
- Япония может безнаказанно обстреливать ваши поселки, - не согласился Сазонов.
- У нас отработана система безопасности. На каждом острове воздушные шары с наблюдателем. Японцы бомбили пустые поселки. В этом году мы планируем соединить острова телефонной линией и тогда будем узнавать о передвижении врага заранее.
- Пятьсот верст кабеля?! На эти деньги можно построить миноносец! - удивился Сазонов.
- Или купить сто пулеметов Максима. Не все, мой друг, измеряется нуждами войны! Связь и дороги, заводы и фабрики нужны и для мирной жизни.
- Мир! То-то у вас девять из десяти мужчин солдаты! - поддел Ершова Сазонов.
- Мы взяли пример с Швейцарии, где в каждом доме винтовка и каждый мужчина солдат. Свободный человек имеет право носить оружие.
- Это выпад в адрес России? Напрасно, Николай Николаевич, совершенно напрасно. Каждый гражданин России может свободно приобрести и ружье, и револьвер. Мало того, наш император принял решение продать жителям три миллиона винтовок Бердана по бросовой цене: десять рублей, - поспешил оправдаться Сазонов.
- Три миллиона винтовок! Не боитесь вооружать собственный народ, - хмуро поинтересовался Ершов.
- Та власть, что держится на штыках, ненавидима и презираемая всеми. Так существуют деспотические режимы, наподобие Китая или Японии! Там граждане - рабы, а господа - захватчики.
- Ну-ну. Поживем, увидим, - Ершов был смущен. Он не впервые увидел, желанный ему, социализм с точки зрения свободы. Механизм подавления воли и желаний каждого человека в интересах государства предстал ему в очередной раз с негативной стороны. Но преимущества государства, где отсутствует эксплуатация и все равны, казались ему неоспоримыми. Как построить социализм без чудовищно огромного карательного аппарата, без всесилия чиновников и спецслужб Ершов не знал. Несмотря на это, капитализм представлялся ему худшей из возможных социальных систем.
