Алек Сэй - Нихт капитулирен!
О, он умел подавать Гиммлеру свои мысли в такой форме, с тем чтобы тот искренне веровал в то, что это он сам, рейхсфюрер СС, является творцом этих идей. Глупец! Удобная ширма, посредством которой Рейнхард прокладывал путь на самый верх для себя.
Его всегда раздражала постоянная трескучая болтовня Гиммлера, так как его бредовые расистские и иные фантазии будоражили аппарат СС, мешая работать. Истинный ариец, заботящийся о величии нордической расы… Да посмотрите на его, Гиммлера, лицо, на его нос — типично еврейский, настоящий жидовский паяльник. Ну ничего, провал с Антарктидой Гитлер ему век помнить будет. Столько средств вбухать в секретную экспедицию, отрядить в нее лучшие кадры, и для чего? Для того, чтобы объявить территорией Германии кусок ледника? Ха! Три раза «ха»! Туле он искал… Шиш с маслом — вот что он нашел, гауляйтер Новой Швабии.[33] Черт его знает, с каких источников Пири Рейс и Меркадор рисовали свои карты с берегами Антарктиды, лишенной ледников — вполне может быть, что и существовала некогда какая-то древняя цивилизация. Толку-то с этого? История мертва. Мертва, а они живы, полны сил и энергии. Черт возьми, ему нет даже и сорока лет, и он, Рейнхард Гейдрих, намерен протянуть еще очень долго. По возможности — на вершине власти Германии, а там, кто знает, может и всего мира? По крайней мере, те из высших чинов Германии, что были посвящены в тайну существования пришельца из будущего, начинают задумываться — а так ли уж нам нужен Фюрер, способный привести Рейх к полному краху?
И кто может заменить Гитлера на его посту? Ау, кто тут в фюреры последний? Никого? Хорошо, я буду первым.
Гейдрих усмехнулся последней мысли, поставил опустевшую чашку на стол и взялся за трубку телефонного аппарата.
— Готовьте мой автомобиль, и соедините с домом. — небрежно бросил он, и, дождавшись когда на том конце провода раздастся голос жены, произнес. — Лина, милая, одевайся. Я хочу пригласить тебя сегодня в ресторан. Что? Нет, дорогая, у нас с тобой сегодня нет никакой годовщины, о которой ты запамятовала. Просто есть повод отпраздновать. Нет, солнце мое, мне не присвоили обергруппенфюрера, но повод подобный. Нет-нет, все скажу лично. Буду через полчаса, подготовься. Целую тебя.
Сегодня Гитлер подписал указ о создании РСХА[34] во главе с ним, Рейнхардом Тристаном Гейдрихом. Сегодня еще можно праздновать — завтра, когда указ вступит в силу, будет не до того. Начнется суета слияния различных ведомств, путаница и неразбериха первых дней, когда шестеренки нового механизма Рейха, ранее крутившиеся по отдельности, будут притираться друг к другу.
Притиралась терка к луковице — сплошные слезы… Впрочем, он твердо намерен сделать этот механизм самым надежным в Германии, чтобы он послужил той катапультой, что вознесет его над всеми.
Теплушка ж/д состава Иркутск-Харьков
29 сентября 1939 г., точное время неопределенно
Полуторамесячная эпопея с вытаскиванием танков из монгольских степей, пустынь и полупустынь была, наконец, закончена, и экипажи, погрузившись в вагоны, выставив на платформах с танками и бронеавтомобилями караулы, забились по вагонам — отдохнуть и отметить скорое возращение к месту дислокации. Особо поднимали настроение полученные — наконец-то! — награды и обещание отпуска всему личному составу батальона. Покуда харьковские танкостроители будут чинить изуродованные до состояния «как Бог черепаху» боевые машины, экипажам в части делать, собственно, нечего.
Опять же, как не выпить за намечающиеся у комбата, с огромным облегчением сдавшего командование мехбригадой, недельные курсы в Академии Генштаба? Никак не можно — но, строго в меру. Перефразируя известную пословицу — будет отпуск, будет пьянка. Пока же товарищи командиры позволили себе совсем не много. Так, усталость снять.
Впрочем, веселиться советский человек умеет и с минимумом необходимого. Сейчас, например, поблескивающий новенькой «Красной звездой» на гимнастерке, Хальсен, отобрал у политрука гармонь, и пел совершенно дурным голосом, мастерски, при этом, пользуя инструмент.
Весь Саратов горько стонет,
Не сдержать печаль и мне.
Пароход с бл…дями тонет,
На Покровской стороне![35]
— Максим Саныч! — рявкнул лишенный «лиры» комиссар, земляк Хальсена, кстати, Арсений Вилко. — Не насилуй мои уши, спой что-то приличное.
Вилко был коренным саратовчанином, и подколы из более мелких населенных пунктов области его слегка задевали.
— Как это такой пароход на вашей стороне может тонуть? — требовательно вопросил батальонный комиссар. — У вас и пристаней-то приличных нет, да и фарватера!
— Потому и тонет. — резонно ответил старлей. — И вообще, без бокала — нет вокала.
Комиссар протянул Максиму кружку со спиртом.
— На. Будем пить и веселиться как дети.
— Товарищи, прошу не ссориться! — потребовал Бохайский. — Через час сортировочная станция, каждому будет по два непотопших корабля с ними самыми. Максим Александрович, а ты на этом инструменте «Все хорошо, прекрасная маркиза…» можешь?
— Легко! — ответил Хальсен чуть удивленно, и пробежал пальцами по клавишам.
— Так, Арсений Тарасович, помнишь, напел ты мне как-то песенку про бои на Хасане? — командир батальона хитро поглядел на Вилко.
— Ах вот ты к чему, Егор Михалыч, мелодию заказал! — хохотнул комиссар. — Товарищи, представьте следующую ситуацию: после боев у озера Хасан к господину Киада пришли на доклад маршал Кикацу, генерал Куцаки, лейтенант Пикапу и полковник Пупаки.
Вилко дал Хальсену отмашку, играй мол, и запел хорошо поставленным баритоном.
А, Кикацу, наш храбрый, верный маршал,
Ну как Ваш тонкий, мудрый план?
Могу ль поздравить Вас с победным маршем
Туда, под озеро Хасан?
Все хорошо, Киада, все чудесно,
Победа так была легка,
Марш триумфальный кончился прелестно,
За исключением пустяка.
Так, ерунда… у нас в дороге
Был ранен конь майора Тоги
А в остальном, почтеннейший Киада,
Все хорошо, все хорошо!
Так расскажи нам, генерал Куцаки,
Здоров ли конь, иль очень плох?
Что ж, будет он пригодным для атаки,
Или майорский конь издох?
Все хорошо, почтеннейший Киада,
Все хорошо как никогда!
Ну… конь убит, о нем скорбеть не надо
Ведь это право ерунда.
Когда шрапнель в коня попала, майору ноги оторвало…
А в остальном, почтеннейший Киада,
Все хорошо, все хорошо!
Ах, Пикапу, нам жаль майора Тоги,
Он так любил кричать «банзай»…
В итоге Тоги — теперь безногий,
Как будет жить мой самурай?
Все хорошо, почтеннейший Киада,
Все хорошо как никогда,
Майор убит, о нем скорбеть не надо,
Ведь не в майоре вся беда…
Ну что майор…
С майором вместе еще убито тысяча двести
А в остальном, почтеннейший Киада,
Все хорошо, все хорошо!
Ах, Пупаки, в груди заныло,
Подай скорей воды стакан,
И расскажи подробней все что было
В районе озера Хасан
Я вел свой полк, в налёт на их высоты,
Вдруг вижу красных — пять бойцов,
Тогда, добавив батальон пехоты,
Я победил в конце концов!
И в честь такой блистательной победы
Я приказал раздать вина,
Пообещал солдатам эполеты,
А офицерам — ордена.
Я ел цыплята натюрель
И вдруг бабах, бабах — шрапнель,
А за шрапнелями- снаряд, потом еще, еще подряд,
И нам не дали отступить,
Нас стали танками давить, гранатами глушить, шашками рубить.
Никто банзая не кричал, кто был убит, так тот молчал,
А кто был ранен, тот стонал, а кто успел, так тот удрал
Майор хотел удрать верхом,
И вдруг снаряд майора — бом!
Смотрю — летят через меня,
Майора ноги, полконя.
Майор без ног, а я оглох,
А конь икнул, потом издох,
А в остальном, почтеннейший Киада,
Все хорошо, все хорошо!
Выступление Вилко было принято оглушительным хохотом красных командиров, одобрительным свистом и аплодисментами.
Потом было еще много музыки и много песен под перестук колес, лиричных и патриотических, веселых и грустных. Батальон ехал домой.
Москва, Кремль
30 сентября 1939 г., полдень
(время местное)
— Я внимательнейшим образом изучил ваши доклады, товарищ Штерн. — произнес Сталин, и раскурил трубку. Все время, покуда проходил этот процесс (а, при желании, подкуривать трубку можно больше минуты — был бы огонь) командарм сидел как на иголках. — И, я полагаю, ваши виводы совершенно обоснованными и верными.
