Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями)
— Андрюха!
Командир корабля, хрипя как дикий зверь, вцепился во второго пилота, то ли чтобы задушить, то ли просто — пытаясь ударить. Государя поразили его глаза — в них не было ничего человеческого, он сам пожимал руку этому человеку перед тем, как взойти на борт, смотрел его в глазах. А теперь… того человека, у которого он спросил, не нужна ли ему помощь — в кабине не было, в кресле первого пилота сидело неизвестное, лишь внешне похожее на человека существо.
В кабине было тесно — но Государь сумел протиснуться, отстегнуть ремни — и бортмеханик поняв, потащил этих на себя. В этот момент самолет снова бросило в сторону, левый крен угрожающе увеличивался…
Каким-то чудом Государь отпихнул в сторону уже отстегнутого от кресла пилота, добрался до штурвала, принял его на себя, мельком бросил взгляд на основные приборы — курс, скорость, высота. От показаний обезумевшего авиагоризонта становилось дурно.
Земля стремительно приближалась, рядом кто-то утробно рычал и хрипел, штурвал еле поддавался — но все же поддавался. Самолет угрожающе трясло, он постепенно выходил из пикирования — но земля была уже близко. Слишком близко. Они пробили нижний край облачности — и на них, навстречу со скоростью литерного неслась земля. Негостеприимная польская земля…
В зверином безумии рукопашной схватки кто-то включил связь с залом боевого управления аэродрома, никто этого не заметил — но связь была. Полковник от авиации Российской Империи Александр Александрович Романов отчетливо понимал, что запаса высоты, для того чтобы вывести сорвавшийся в пике огромный самолет у него нет — но, как и подобает русскому офицеру и дворянину сражался с машиной и с судьбой до конца. И когда до земли оставалось всего ничего — он выкрикнул прощальные слова, которые бесстрастная АБД[38] прилежно записала — как и команды руководителя полетов, пытающегося предупредить обезумевший экипаж о смертельной опасности.
Боже, храни Россию!
А потом связь прервалась…
* * *— Борт — один пропал с экранов радаров! Борт-один пропал с экранов радаров!
В окне диспетчерского монитора зловеще горел трехлистник — символ, которым принято обозначать самолеты, находящиеся в чрезвычайной ситуации. Самое плохое было то, что символ этот не двигался.
— Что произошло? Что произошло?!
Полковник Быкадоров с недюжинной силой оттолкнул офицера безопасности Конвоя, находившегося в диспетчерской, вырвал у дежурного микрофон.
— Воздух, это руководитель полетов! — шпарил он открытым текстом — все кто находится к Востоку от аэродрома, выйдите на связь!
В ответ раздалось такое, отчего у всех, кто находился в зале управления мурашки пошли по коже.
— Руководитель полетов, это Тигр-старший. Наблюдаю пожар на земле, первый борт сорвался в штопор и разбился… — находившийся в кабине штурмовика боевой офицер не смог дальше говорить, тяжело задышал, захлюпал…
— Тигр-старший, это руководитель полетов, вопрос, там могли остаться живые? Тигр старший, отвечайте!
— Нет… там только пожар. Там пожар, слышите…
За спиной офицер конвоя что-то быстро говорил в рацию.
— Тигр-старший, сообщите место падения, сообщите место падения.
— Я прямо над ним… извините…
Хрястнули двери, в зал управления ввалились сразу несколько человек.
— Что произошло? Полковник, отвечайте, что произошло?! — один из офицеров в форме без знаков различия схватил Быкадорова за грудки.
— ВВС-один сорвался в штопор и потерпел катастрофу. Примерно семью километрами восточнее.
— Вы что такое говорите?! Да я вас…
Быкадоров, казачьего происхождения отшвырнул конвойного от себя так, что он едва не упал, несмотря на всю свою подготовку.
— Ты, падаль здесь не распоряжайся! У меня двадцать бортов в воздухе…
— Он прав! — раздалось от двери.
Свитские сразу отхлынули.
Невысокий, тонкой кости человек в отличном штатском костюме прошел в диспетчерскую, охранники отхлынули.
— Что произошло? Коротко и четко.
— ВВС-1 сорвался в штопор… извините, не знаю как вас.
— Никак! Продолжайте.
— Сорвался в штопор и упал семью километрами восточнее, потерпел катастрофу. Мы пытались сделать… они прошли третий поворот, потом начала резко нарастать вертикальная… как будто пилот там с ума сошел. Мы запретили посадку, приказали уходить на второй круг, но они ничего не предприняли…
— Подтверждение?
— Есть. От старшего сопровождения.
— Все задокументировано?
— Так точно… по инструкции…
— Хорошо. Смену не сдавать, остаетесь здесь до особого распоряжения. Сейчас можно изъять аппаратуру боевого документирования?
— Никак нет, нужен технический специалист.
— Терьяков — найти!
— Есть! — один из охранников выбежал из диспетчерской.
— Что мы должны делать дальше, полковник?
— Проводить спасательную операцию… У нас есть вертолеты, нужно отправить спасательную группу. И по земле пожарные расчеты, у нас есть… несколько аэродромных машин тушения. Семь километров это немного, прибудут быстро.
— Так направляйте! Господа, что вы стоите?! Работайте!
* * *Вертолеты их не обнаружили — просто прошли на пугающе низкой высоте, вжимая в землю ревущим ветром от лопастей. Потом наступила тишина.
А потом появился самолет. Он был довольно далеко от них, уже отклонился от зоны глиссады. Это был большой четырехдвигательный самолет. И он падал — шел со все увеличивающимся креном к земле, потом стал выпрямляться… потом за деревьями взметнулось пламя…
Снимали все это сразу с трех камер — потому что хоть один, но должен был дойти и донести до небольшого острова, омываемого холодным морем весть о том, что еще один его давний враг нашел себе упокоение…
Спецназовцы без команды, перебежками, начали отходить к фургону…
* * *— Дмитрюк! Дмитрюк, ты что ох…ел?!
Поскольку территорию перед штабом, где раньше курили, вычистили до блеска, как говорится… муха ничего не делала — пришлось организовывать другую курилку. Тот же Дмитрюк притащил в укромное место бочку, чтобы не разбрасывать окурки и пепел по территории, а потом опять убирать, и сейчас курил, весьма довольный собой. Курить в присутствии Его Величества… как-то не с руки, а он не курил с утра, и испытывал настоятельную необходимость дернуть хоть пару затяжек. Тут-то на него и выбежал, тяжело дыша, майор Ткач, уже не в форме, а в серебристом защитном пожарном комбинезоне, с каской на ремешках, бьющейся по груди.
— Общая тревога! Быстро в машину!
— Так не наш же день…
Поскольку на каждом аэродроме должна была быть пожарная техника и пожарная бригада — была она и здесь. Целых четыре мощные, полноприводные машины на шасси тяжелых армейских грузовиков, на каждой — кабина для расчета и огромная установка для производства пены, пеногенератор вместе с запасами исходных ингредиентов для пены. Упавший самолет — это страшное дело, там могут быть десятки тонн высокооктанового горючего, а в салоне — сотни пассажиров. Поэтому, аэродромные пожарные машины тушат не водой, а только специальной пеной, а сами машины представляют собой настоящих монстров, способных везти двадцать тонн груза и пожарный расчет по бездорожью со скоростью сто километров в час.
Пожарные машины были — а вот штатных пожарных в части не было, никто не выделил бы фонды на то, чтобы содержать штатные пожарные расчеты. Был один освобожденный брандмейстер, который следил и за мерами пожарной безопасности в части, и были офицеры пожарных расчетов, которые были обучены обращению с техникой и получали за это доплату к жалованию. Полных расчетов было три, и дежурили они по очереди.
— ВВС-один упал! Бегом!
Вместе они побежали к ангару, оттуда уже выезжали, крякая сиренами, ярко-красные монстры. Их подбирали уже на ходу, Дмитрюк втиснулся в заднюю кабину, кто-то передал ему упакованный пожарный костюм, он начал натягивать его прямо поверх формы. Машины неслись по дороге, потом прыгнули сразу на поле через кювет, отчего сидевших в них пожарных так тряхнуло, что кто не был пристегнут — набил себе шишки об потолок. Колокола громкого боя, включенные на всех машинах, извещали всех о случившейся беде.
Потушили достаточно быстро, самолет заходил на посадку, и горючее было выработано на четыре пятых, если не больше. Вертолеты сели на пару минут раньше их, кто-то, вырвав в салоне из креплений большой огнетушитель, пытался безуспешно бороться с огнем — но тут первый же подъехавший пожарный автомобиль повернул в сторону пожара раструб пенной пушки — и белая струя ударила неудержимым потоком, покрывая раскаленный металл белым, невесомым ковром. Первая машина и закончила тушение, помощь остальных уже не понадобилась.
