Евгений Сапронов - Черный сокол
- Это, какое такое чародейство? - прищурился Горчаков.
- А то мы не видели, - встрепенулся конопатый, - как ты монгола громом из руки свалил!
- Никакое это не чародейство, - высунулся из-за Олегова плеча Вадим, - это оружье такое, вроде самострела, только не тетива стрелу толкает, а зелье огненное.
- А ты, малой, сгинь! И не встревай, когда старшие беседуют! - осадил паренька усатый.
- Полегче, сотник! - в голосе Горчакова прорезались угрожающие нотки. - Не наезжай на дружинника моего. Мы тут не думу думаем в палатах княжеских, посему, нечего здесь ряд устанавливать. Тем паче, что отрок мой правду молвил. Нет в моем оружии никакого чародейства.
В селе Спасском выстрелы карабина должны были послужить сигналом новгородским лучникам, поэтому Олегу пришлось объяснить всем, кто там был, принцип действия огнестрельного оружия. При этом он необдуманно сообщил слушателям, что порох изобрели китайцы.
Об Индии кое-кто из новгородцев слышал. Как оказалось, на Руси почитывали книгу, побывавшего в тех краях, византийского купца Козьмы Индикоплова. А вот о существовании такой страны, как Китай, никто даже не подозревал. Естественно, у всех сразу же появились вопросы и, в первую очередь, у любознательного Вадима. Олег несколько расширил географические познания своих соратников и даже нарисовал на листе принтерной бумаги карту Евразии и Африки. О существовании Америки и Австралии, Горчаков благоразумно умолчал.
- Сколько-то монголов я, конечно, побить могу, - сказал Олег, продолжая разговор, - но не так много, как хотелось бы. Сейчас нам надо придумать, как до вражеского стана без потерь добраться и телеги растащить. А дальше чародейство уже не понадобится, хватит и наших мечей!
Видимая часть обозной колонны тянулась километра на полтора вдоль левого берега Оки и заканчивалась огромным кольцом из повозок. Монголы укрепились почти на середине реки в самом начале излучины. Тысячный отряд из засадного полка, держался от вражеского "вагенбурга" на почтительном удалении. Горчаков успел проехать от начала обоза метров двести, и еще столько же осталось, до черневшей на белой равнине, русской конницы. Он уже вынул ногу из стремени, собираясь спешиться, но тут заметил, что от плотной массы всадников отделилась одна фигурка и стала быстро приближаться. Олег решил повременить с осмотром, искоса глянув вниз, он продел носок армейского ботинка в висячую подножку, развернул коня и двинулся навстречу.
Всадник, в развевавшемся от скачки синем плаще, шагов за сорок перешел с галопа на шаг, воины съехались и натянули поводья.
Прибывшему юноше было, наверное, лет семнадцать, если не меньше.
- Здрав буди, Олег Иванович, - звонким голосом поздоровался он.
- И тебе здравия, - кивнул Горчаков, - не взыщи, но имени твоего не ведаю.
- Федором меня кличут, - парень широко улыбнулся, показав белые ровные зубы, - батюшка мой Мстислав Игоревич, стяг твой белый разглядел и послал спросить: почто остановился и что мыслишь делать?
Допущенный к планированию Олег, знал, что боярин Мстислав Игоревич являлся "наибольшим" воеводой сборного полка. Те три сотни, которыми (если не придираться к мелочам), довольно успешно командовал Горчаков, составляли часть личного войска Великого князя Юрия Всеволодовича, а сборный полк состоял из дружин тридцати шести бояр стольного города Владимира.
- Я пока ничего не решил, - ответил Олег.
Мороз стянул ему кожу на чисто выбритой челюсти, губы задеревенели, и для внятной речи потребовалось некоторое усилие.
Уже двенадцать дней провел Горчаков в этом мире, а его все еще удивляла здешняя мода. Шапки, что мужские, что женские, представляли собой низкую полусферу, сшитую из четырех сегментов мехом внутрь. Края головных уборов подворачивались и пришивались, получалась меховая опушка шириной в два - три пальца, у простых граждан Древней Руси, она была из овчины, а у знати и купцов - из соболя. Претензии Олега касались не столько самого покроя, сколько размеров. Шапки были низкими, как тюбетейки, и если у крестьян они хотябы прикрывали кончики ушей, то у щеголей, типа князей, бояр и их дружинников, головные уборы сидели на самой макушке и, по мнению Горчакова, от холода совершенно не защищали.
Сын "наибольшего" воеводы как раз носил шапку самого модного фасона, крытую алым бархатом и с собольей опушкой. Как эта приплюснутая пилотка не слетела с него при скачке - для Олега осталось загадкой.
Не смотря на то, что уши юноши алели на морозе, выглядел он "орлом". Поверх его шубы наподобие бронежилета была надета чешуйчатая броня, на поясе висел меч в украшенных серебром ножнах, синий плащ из дорого сукна скрепляла на груди золотая, а скорее, просто позолоченная застежка. Горчаков был уверен, что под шубой у паренька скрывалась кольчуга. Зимой кольчатые брони надевали прямо на кафтан под верхнюю одежду. Шлем с полумаской и бармицей, защищавшей нижнюю часть лица, шею и затылок, висел у юного воина на крючке, прибитом к передней луке седла. Голубые глаза парня прямо светились боевым задором, от чего Олег заподозрил, что это первое его сражение.
У самого Горчакова уши не мерзли, чего нельзя было сказать обо всем остальном. Возвратившись из села Спасского, он сразу же заказал себе шапку нормальных размеров, и коломенский мастер-скорняк сшил ее за один вечер. Получив, почти четырехдневную передышку, Олег неплохо подготовился к этой битве. Он изготовил себе поясную кобуру для пистолета, а дружинники под его руководством пошили кожаные чехлы, для перевозки карабинов у седла, позволявшие вытащить оружие в любой момент, прежние, на молниях и, открывавшиеся как чемоданчик, для этого не подходили.
Поселившись в купеческом доме, после восьми дней зимней походной жизни, Горчаков почувствовал себя туристом-экстремалом, обнаружившим посреди пустыни пятизвездочный отель. Он парился в бане, спал на мягкой постели у горячей печи и ел за столом посреди большой трапезной в окружении собственной дружины, в общем, наслаждался доступным комфортом.
Осмотрев после первого боя, украшенное гранатами перекрестье парадного меча, Олег вздохнул с облегчением, не обнаружив на нем повреждений. Разжившись точильным камнем, он за четыре часа превратил свой спортивный меч в боевой. Камень надо было постоянно поливать водой, и к концу работы мокрое лезвие так и норовило выскользнуть из онемевших от усталости пальцев. Совершив, сей трудовой подвиг, Горчаков пришёл к выводу, что электрический наждак являлся величайшим изобретением человечества. Шубу по своему размеру и сапоги Олег тоже заказал у городских ремесленников, сапожник управился быстро, а шуба была ещё не готова.
- Ты бы, Федор Мстиславич, поведал мне, что там у вас приключилось? - попросил юношу Горчаков. - Я только что с высокого места увидел, как ваш полк от стана монгольского отступил. Да подробностей за дальностью не разглядел.
- Ох, Олег Иванович, - покачал головой парень, - там такое было! Батюшка с боярами посейчас совет держат, и никто из них не ведает, как в такой беде быть!
"Что за чудеса?! - удивился про себя Олег. - Ну, видел я в бинокль аркбаллисты, и что? Неужто китайская техника так впечатлила опытных воинов?"
- Мы только к стану подъехали, - продолжил рассказ Федор, - остановились от него в полутора стрелищах. Бояре вокруг батюшки собрались и начали рядить, как лучше на приступ идти. Тут у монголов барабан большой забил. После третьего удара захлопало в их стане, будто пастухи бичами защёлкали, только много громче. А потом, как загудит! - при этих словах парень развел руки, силясь передать не слышанный ранее звук. - Словно шершни, размером с быка, на полк наш налетели, - нашел он подходящее сравнение. - Сразу кругом стрелы замелькали, загрохотало, как будто две рати столкнулись и многих наших воев из седел повыносило. Это монголы под звук барабана из всех пороков разом выстрелили, - пояснил Федор "для тех, кто в танке".
Горчаков кивнул, давая понять, что суть он уловил.
- Стрелы, - глаза паренька расширились, - одни малость больше тех, что для лука. Другие, толщиной с черенок лопаты и длины такой же! Наконечники у них в половину локтя, из трех, сваренных краями лезвий, каждое шириной с ладонь и отточены, как меч! Оперение из листа железного! На моих глазах боярина Ратибора Юрьевича такая стрела из седла вышибла. Он передо мной стоял, только не прямо, а немного правее, - Федор поежился, живо вспомнив пугающий эпизод, - на боярине была кольчуга и "дощатая" бронь поверх шубы, так его эта стрела, мало что, пополам не разорвала, а дальше пробила насквозь дружинника подле меня и улетела! Может, и ещё кого убила, - вздохнул парень.
"М-да, - Олегу захотелось почесать затылок, - полтора стрелища это будет..., - Горчаков в уме разделил двести двадцать пять на два, потом прибавил, - дальность триста тридцать семь с половиной метров, - выдал он результат. Не слабо! И, судя по пробивной силе, это не предельная дальность поражения".
