Андрей Валерьев - Форпост. Найди и убей
– Ну дело хорошее, можно и поставить. Новый, конечно, памятник. Из администрации только бумагу надо бы получить.
– Будет тебе бумага. Полковник, задумавшись, отстранённо кивнул и вышел из мастерской.
Глава 3. В которой Иван преодолевает текущие невзгоды.
Стая исчезла также неожиданно, как и появилась. Однажды прохладным солнечным утром Маляренко, взобравшись на помост у калитки в надежде подстрелить из самодельного арбалета одну из тварей, никого не обнаружил. Вечно вьющиеся под забором собаки исчезли. Будучи уже «учёным» Иван в снятие осады нифига не поверил, а кликнув мужиков, расставил их на дозорных помостах в разных концах посёлка. Собак не было не видно, ни слышно. За три недели псы приучили людей жить при постоянном рычании, тявканье, вое и прочем шумовом оформлении, сопровождающем три десятка собак, и сейчас у Вани было ощущение, что он оглох. Напряжённое наблюдение в течение дня ничего не дало – вокруг пели птички и шумели деревья. Вечером, отозвав людей с постов, новый «старый» вождь устроил совет.
– Ну, что, Геннадьич? Ничего? Подошедший к столу последним, Звонарёв отрицательно помотал головой.
– Ничего Иван Андреич. Ушли проклятые. Иван призадумался: – Это же сколько мы тут безвылазно просидели?
– Двадцать дней как Колю схоронили. – Прораб устало повалился на мягкое кресло. – Вот и считай. Двадцать три дня.
– Ага, всю зиму. Заметили, дни солнечные стали. И теплее с каждым днём.
– Несерьёзные тут зимы – и трети дров не спалили. – Звонарёв довольно щурился.
– Значит так, мужики. Завтра поутру смотрим внимательно, если всё чисто – снова готовим на всякий случай факелы и идём все вместе, плотно идём, вокруг рощи. Надо убедиться, что псы ушли.
– Без баб пойдём? – Влез в разговор Романов.
– Да.
– Если снова нарвёмся, то, может, и не отобьёмся. Как Колю хоронили, помнишь?
Маляренко помнил. Тогда вышедшие за забор люди были сразу атакованы десятками собак, и лишь плотная стена из горящих веток остановила хищников. Так, пятясь и отмахиваясь, поселенцы добрались до погоста. Разложив вокруг костры из принесённых с собой веток, люди стали в прочную оборону, дожидаясь пока лихорадочно орудовавшие лопатами Серый и Юра не выроют глубокую могилу и не похоронят вождя. Ни копий, ни дубинок псы не боялись, но запах палёной шерсти сразу охладил их пыл, и свора все это время держалась на приличном удалении от людей.
– Ладно, парни. Утром видно будет. – Маляренко нарочито бодро улыбнулся. – Да и арбалеты теперь у нас есть! Отобьёмся, если что. Света! Ужин давай!
Арбалеты были плодом научных и инженерных изысканий Романова. Руками он такие вещи делать не умел, но кое-что помнил из кино и литературы. Так что, слегка покумекав, он привлёк к работе Юру и Серого. Делать в осаде, было, в общем, нечего и мужики с энтузиазмом взялись за работу. Арбалетов получилось два. Один большой, а второй маленький. Стреляли оба плохо, вдобавок рычаг для натягивания проволочной тетивы, вышел совсем корявым. Рессора от «Газели» сгибалась с превеликим трудом, да и стрелять особенно никто не умел. Особенно по таким вертлявым и беспокойным целям, как собаки. За последнюю неделю дежурные выпустили почти сотню болтов, попав при этом всего три раза. Да и пробивная сила у болтов была какая то… не пробивная. Из подстреленных собак только одна завалилась и была немедленно растерзана сворой. Остальные две, взвизгнув, удрали. Но всё-таки это было оружие! Ивану оно придавало уверенности в себе гораздо больше чем какая-то дубина.
– Ушли, точно ушли. – От радости Володька прыгал до тех пор, пока не вляпался в засохшее собачье дерьмо. Восторженные вопли сменились матом и проклятьями. Настроение Ивана, осторожно шагающего по изрядно загаженному берегу ручья, стало просто отличным. Твари исчезли, солнце светит, ветерок уже не холодный. Что ещё надо? Вон «у соседа корова сдохла, пустячок а приятно».
– Ты под ноги смотри, а не скачи как стрекозёл. И вообще, Кулибин, скажи мне, как так получилось, что при зверском усилии на взвод, арбалет стреляет еле-еле?
– Иван Андреич, убей Бог, не знаю! Загадка природы сие!
– Ну-ну… Кулибин.
Маляренко выбрался на опушку и, усевшись на пенёк, стал дожидаться возвращения дозора. Парни, отошедшие в степь шагов на триста, бодренькой трусцой, всё время настороженно оглядываясь, возвращались к ставшей уже родной рощице. Судя по их улыбающимся рожам, собак они так и не заметили.
– Значит так парни, – Иван постарался говорить уверенно и внушительно. – Сейчас двигаем к лагерю у моря. Ищем ребят. Не разбредаться. Идти плотно. В облаках не витать. Смотреть вокруг. Геннадьич, ты Соловьём-разбойником будешь. Свисти со всей мочи каждые сто шагов. Алга пацаны!
Поиски ребят ничего не дали. Лагерь был пуст и заперт снаружи. Маляренко прикинул возможный риск и разбил людей на две тройки, отправив Звонарёва с подручными обшаривать степь между дальним ручьём и посёлком, а сам с Володей и Юрой, переправившись через изрядно разбухший ручей на другой берег, двинул от водопоя дальше на юг. Пропетляв четыре часа, спасатели так никого и не нашли. Это было, в общем, не плохо, останков ребят нет – значит есть шанс на то, что они где-то до сих пор шарашатся. В то, что пара охотников может сдохнуть с голода Иван не верил. Следов своры тоже не было видно. Это был несомненный плюс. Из минусов было то, что все трое вконец сорвали себе голоса и разговор на обратном пути вёлся свистящим шёпотом.
– Завтра снова пойдём? – Ну Юрку было жалко смотреть – к таким долгим переходам он был явно не приспособлен.
– Я пойду, Володя – ты тоже пойдёшь. Может быть ещё кого-нибудь из парней Звонарёва возьму. – Иван тоже устал. Вроде бы совершенно зажившие укусы на левой ноге некстати разболелись и передвигался Маляренко чертыхаясь и прихрамывая.
– Ребята могли и на мою старую стоянку уйти. Там вода есть. И по ручью вверх уйти. До той рощи, где Володя привал делал. Романов кивнул.
– Да. От воды им нельзя уходить. Или-или. Или возле источников найдём, или можно вообще не искать.
К посёлку подошли уже затемно. Светлана, с надеждой ожидающая возвращения поисковиков, бурно разрыдалась, когда Иван отрицательно помотал головой. Навстречу из-за стола поднялся прораб.
– Ничего не нашли, Иван Андреевич. Пусто.
За следующие три дня Иван, взяв в компаньоны Володю, обшарил оба берега дальнего ручья от устья и до источника в роще. На второй день Алина, которой смертельно надоело сидеть в лагере и утешать Светку, напросилась идти с мужчинами. Ваня, поскрипев зубами, всё-таки дал своё согласие – присутствие рядом жены его всегда радовало и бодрило. Наедине Иван частенько называл свою женщину лучшим лекарством, одно присутствие которой способно поставить на ноги даже безнадёжно больного. Впрочем, всё было на самом деле не совсем так. Когда-то давно все жители посёлка дружно удивлялись тому, что Алина сумела выходить сильно искусанного Алексея. Тогда все решили, что всё дело в заботе, уходе и любви. На самом деле, при обыске и изъятии вещей дядя Паша и Серый каким-то образом проморгали небольшую сумочку, в которой Лёша, оправляющийся от последствий простуды, вёз с собой немного таблеток ампицилина. Таблетки помогли и сейчас. Маляренко заикнулся было о том, что надо бы поделиться с Колей, но Алина упёрлась как русская пехота под Сталинградом и лекарство офицеру не дала, мотивируя это тем, что таблеток осталось всего восемь штук – раз, и, судя по ранам, Николай не жилец – два. Благодаря своевременно принятым мерам и антибиотикам, Маляренко действительно быстро поправился, правда мизинец и безымянный палец на правой руке категорически не желали сгибаться. Что было тому причиной – клыки пса или нож Алины, Маляренко так и не узнал.
– Какие планы, Иван Андреич? – Звонарёв неторопливо поглощал наваристую мясную похлёбку. – Дальше искать будешь? Сидящая неподалёку, у очага, Светлана, встрепенулась и навострила ушки.
– Ага. – Маляренко уныло кивнул. – К «парковке» Иваныча пойду схожу. Если там никого не будет… – Вождь помолчал. – Тогда всё. Больше искать не будем.
От очага раздались сдавленные рыдания и повариха быстро исчезла в темноте. Никто из женщин даже не дёрнулся пойти следом чтобы утешить девушку. Иван с удивлением поглядел на Олю. Та ответила откровенно злобным взглядом и, раздражённо прошипела: – Да зае…сь я уже её утешать. Истеричка хренова, а не подруга.
Бывшая «первая леди» резко встала из-за стола и, со злости пнув веник, ушла в дом. Иван сидел и отстранённо думал о том, что он очень устал, устал морально. Что устали все вокруг и оттого у баб постоянные истерики. И что посиделок вокруг костра с песнями-танцами давно уже не было. И что бывшие бомжи признались ему, что мечтают прирезать Романова. И что Алина часто плачет по ночам, вспоминая потерянную дочь, а эта сука, Маша, перессорила кучу народа. И что со всем этим надо что-то делать, но сил никаких нет. Да и желания, в общем, тоже. И что он, Иван Андреевич Маляренко, хотел бы, подобно страусу сунуть голову в песок и не думать ни о каких проблемах. Тоска и безысходность. «Мля. Нельзя так. Сдохнем ведь!»
