Александр Авраменко - Мы всякую жалость оставим в бою…
Майор Макс Шрамм. Отпускник
После разгрома «Токийского Экспресса» я получил в награду звание «Героя России» от Воеводы. А тут и очередной отпуск подошёл и решил его провести в своё удовольствие. Поскольку у меня скопилась довольно внушительная сумма денег, то я решил немного озаботиться своим будущим, как и полагается каждому добропорядочному подданному Рейха. Часть денег я отправил своим родственникам в Рейх, дяде и тёте, а сам решил немного попутешествовать по Союзу. Из Владивостока я первым же рейсом вылетел в Москву, на огромной летающей лодке «Дорнье». Летели мы долго, я когда сел в своё кресло, сразу одеяло достал, накрылся им и уснул. Проспал до самого Байкала, где мы промежуточную посадку делали для дозаправки. Проснулся — тишина. Пассажиров никого в салоне нет, слышно через открытую дверь как вода о борт плещет… посмотрел я на часы — сообразил, что к чему. И решил кофе попросить. Поднялся, костюм поправил (я в гражданской одежде летел), расчёской по волосам махнул и потопал к пилотской кабине, где стюардессы должны находиться. Поднялся по лесенке, за стойкой буфетной ни души, ну и решил я сам о себе озаботиться по фронтовой привычке. Ковёр толстый, ступаю неслышно. Тут мне вроде плач чей-то тихий послышался. Подошёл я вплотную, заглянул за стойку — сидит на крохотном стульчике стюардесса и плачет, маленькая такая, хрупкая, как статуэтка, волосы длинные, пшеничные из-под шляпки форменной вьются, сразу мне Анна моя вспомнилась… Постучал я тут пальцем по поверхности, вскочила та, платочек из кармана униформы извлекла и глаза свои зелёные вытерла аккуратно, потом извинилась, спросила, чего мне. Ну, я кофе попросил, девушка заказ приняла, и пока она его варила, я за столик присел, стал в иллюминатор любоваться. Байкал же озеро огромное, недаром русские поют: «Славное море, священный Байкал…» Поставила она мне чашку на стол, бисквиты принесла, сижу я, пью, значит, на воду поглядываю, и так мне тоскливо стало, Анаи перед глазами как живая стоит. Тут голоса послышались, пассажиры явились, я допил, вниз спустился, только перед отходом на девочку посмотрел, а она на меня глядит, и оторваться не может. Минут через десять моторы взревели, самолёт наш по волне брюхом поколотил, и поднялись мы в небо. Летим. Народу немного оказалось, война ведь. А поскольку я днём выспался, то остался в темноте один бодрствующий. Просидел где-то с час, машина ровно идёт, пропеллеры в свете луны взблёскивают. Тут меня рука за плечо слегка тронула, и шепчет кто-то на ухо:
— Вам плохо?
— Нет, — отвечаю, — просто спать не хочется…
Тут я эту стюардессу из-за стойки узнал и в ответ:
— Если вы не заняты, может, посидите со мной, у меня и кресло рядом свободно…
Помолчала она чуточку, подумала, потом села всё-таки и спрашивает, каким ветром меня на Восток занесло?
Объяснил я, что воевал на Восточном фронте, доброволец из Рейха, и тут девочка меня и спрашивает:
— А вы не можете мне сказать, есть у вас «Закон о продлении рода»?
Не понял я вначале, решить спросить, что за закон такой хитрый… Оказалось, что принято в России следующее: мужчины обязаны до двадцати пяти лет жениться, а женщины до двадцати трёх замуж выйти. Если же этого не происходит, то партийная ячейка района назначает ослушникам семейную пару принудительно. А если кто не согласен, то либо лагерь, для мужчин, для женщин же заменитель мужа. То есть назначенный партийный функционер с ней спит до тех пор, пока та не забеременеет и не родит, потом опять и опять. Прямо в деторождающую машину превращают. Вот Светлана и попала в подобную ситуацию: приглянулась она кому-то в парткоме, жениха её быстро в армию призвали, и погиб он ещё во время первых инцидентов с японцами. Ей вчера двадцать три исполнилось, и знает она, что данный партийный товарищ к ней сразу после возвращения из рейса заявится, был запрос на самолёт из парткома: действительно ли она на борту находиться. Поэтому и плакала она там, за стойкой… Смотрю, она носом вновь зашмыгала… Эх, думаю, мне без Анаи уже счастья не будет, а помочь человеку могу, глядишь, зачтётся мне на этом свете доброе дело… А девочка моя поднялась и к себе убежала, в буфет… До конца полёта… Завтрак мне другая стюардесса принесла, перекусил я, и через час мы на посадку зашли… Сели на Москве-реке, там специально устроили гидродром. Реку расширили и выпрямили для него. Нам катер подали, и стоим как раз напротив Храма Христа-Спасителя. Пошли мы на выход — гляжу, Светлана стоит, всех провожает, как положено, а глаза у самой распухшие от слёз, ни на кого не смотрит, и тут словно толкнул меня кто-то, остановился я, за руку её взял и говорю:
— Замуж за меня пойдёшь?
Замерла она от неожиданности, потом вспыхнула вся, покраснела и тихонько в ответ:
— Пойду.
И руку свою не убирает. Повернулся я — сзади пилот стоит, о челюсть отвисшую запнуться можно, ну я ему сразу:
— Передай в компанию, что Света больше не работает. Замуж выходит. Всё.
И помог ей в катер сойти. Сели мы рядышком, прижалась она ко мне плечиком, вся дрожит, а я ей шепчу, мол не бойся, всё нормально будет. Только катер наш к берегу подвалил, я сразу в Храм Христа Спасителя. Завёл её, на лавочку посадил, а сам к батюшке, взял его за жабры. Жени нас немедля, и всё тут. Тот подёргался немного, но я его быстро уговорил, и он обряд провёл и в книгу нас записал, как законным браком сочетавшихся. Потом попросил немного подождать, пока он свидетельство выпишет. Дождались, взяли мы свидетельство, вышли на улицу. Солнышко сияет… Взял я извозчика и жену спрашиваю, куда тебя отвезти? Бояться тебе теперь нечего, вряд ли он осмелится теперь приставать, а я тебя отвезу и сам где-нибудь в гостинице остановлюсь, а завтра вместе в партком сходим. А супруга как вцепилась в меня! Что ты, мол, с ума сошёл?! У меня и заночуешь, а то быстро нас в оборот возьмут… И права она оказалась ведь! Только мы приехали, а жила она недалеко совсем, минут десять на таксомоторе ехали, не успел я чемодан свой поставить и переодеться в форму, чтобы сразу с неприятностями закончить, как звонок в дверь. Пошла половина моя дверь открывать, пока я в комнате туалет свой заканчивал, и слышу я голос такой противный, гнусавый:
— Да плевать мне, что замуж ты там вышла, или что? Будешь со мной всё-равно спать, и никуда не денешься! А хахаля твоего я завтра же на фронт упеку, в самое пекло…
Тут я и появился… При полном параде и наградах заслуженных: кресты всех государств Союза горят, терновый венец с мечом Героя России сверкает. Оба они и замерли на месте, Светлана-то меня за обычного поручика пехотного посчитала, не подумала, что я лётчиком могу оказаться, да ещё в таких чинах и с целым иконостасом на груди. Гад этот, со здоровенными мохнатыми бровями, почуял, что теперь ему конец настал — от него даже запахло… Я маузер свой верный из кобуры вынул, поставил его в ту стойку, что у монахов из охранных дивизий столько раз видел, и супруге своей:
— Вызывай немедленно Апостолов Веры, военный патруль и в посольство позвони наше, германское…
По полной программе этого козла обработали, за всё он получил, полностью. Пока я всех ждал, так все сапоги об него оббил, а когда все прибыли, обвинил его в склонению к сожительству жены офицера и злоупотреблению служебным положением, за это по русскому закону полагалась торжественная кастрация и лагерь особого содержания. А слово героя Союза весило намного больше воплей какой-то тыловой крысы…
Закончил я разборки с этим гнусом, вернулись мы в квартиру. Тут я её взглядом наконец, внимательно окинул. Ну что сказать, скромненько моя супруга живёт. Даже очень скромненько: две комнатки крохотные, кухонька маленькая, правда, чистенько, но чистота какая-то такая, что сразу понимаешь — редко здесь хозяева бывают. Мебель скромненькая, абажурчик цветной висит, правда, телефон есть… Супруга моя села на стул и платочек в руках теребит, всё в себя прийти не может от событий бурных. Сами посудите, сколько всего с ней за день случилось: и замуж вышла, и с недругом своим рассчиталась, и всё такое, вроде визита властей и святого патруля. Думала, что за простого иностранца вышла, а у неё лётчик оказался. Да ещё в таких чинах… Ну, я ей тихонько говорю, мол, кофе у тебя найдётся? Подхватилась тут Света, и на кухоньку свою крохотную бегом, слышу, посудой загремела, вдруг дзынь, что-то разбилось, и ойканье такое, а потом плач. Я вбегаю — она прямо на полу сидит и у чашки рыдает, разрядка наступила. Взял я её за руки, поднял с паркета осторожно, к себе прижал бережно. А она мне в грудь уткнулась и плачет навзрыд, и стоим мы вдвоём обнявшись: она мне китель парадный слезами орошает, а я всякую ерунду бормочу и по головке соломенной глажу, успокаиваю. Наконец, выплакалась она, глаза свои подняла и на меня смотрит, даже улыбается сквозь слёзы. Понял я что кризис миновал, разрядка наступила, и ей значит: мол, не расстраивайся ты из-за чашки своей, а раз не получается у тебя сейчас, то переоденься во что-нибудь, и поедем в город, надо кольца купить обручальные, да так, ещё кое-чего в дорогу, я хочу родственников своих навестить, уже сколько не видел их. Побежала супруга моя себя в порядок приводить, слышу, вода зашумела, потом дверца гардероба хлопнула, одежда шуршит, а себе на кухне сижу и в окно смотрю, на панораму любуюсь. Наконец, вернулась моя супруга, одета скромненько, конечно, но видно, что лучшее платье на ней… Вышли мы из подъезда — соседи её во двор высыпали, смотрят во все глаза, таращатся. А она так вежливо: знакомьтесь, это муж мой, Макс. Михаил, по-русски. Я голову в поклоне склонил вежливо, раскланялся со всеми и супругу под ручку и на улицу, такси ловить, ну, это не проблема в Москве, тут же какой-то «Опель» остановился. Мы в него загрузились и в ювелирный салон, там кольца себе подобрали, потом велел я таксисту нас в лучший женский салон отвезти, тот моментально нас примчал, расплатился я с ним и Свету туда отправил, чтобы выбрала себе наряды новые, а то не дай бог, придётся куда на приём идти, а придётся точно, уж фатер мой приёмный, Адольф Гитлер, точно захочет на неё посмотреть, а сам в автосалон отправился. Что через дорогу вывеской маячил. Там мне предложили неплохой выбор различных машин: были роскошные «Майбахи» и «Хорьхи», вальяжные «Мерседесы», утилитарные «Фольсвагены» и «Опели» всех классов, от скромного «Кадета» до роскошного «Адмирала». Кроме наших немецких машин глаз радовали спортивные «Руссо-Балты», нижегородские вездеходы, ярославские и волжские лимузины. Почти весь день я провёл на площадке, заставленной множеством разных машин, сопровождаемый приказчиком, который угадав во мне истинного покупателя вился вокруг меня как юла, стараясь угадать мои желания, благо супруга моя в такое место, куда я её отправил впервые в жизни попала и раньше, чем стемнеет я её не ждал. Наконец я выбрал себе большой трёхосный нижегородский «АНГ-21», обладающий великолепной проходимостью и неплохой скоростью, внёс деньги, и пока автомобиль готовили, расположился в кафе при салоне, попивая кофе с великолепными пирожными, полагающимися каждому посетителю салона. Наконец мне вручили ключи и документы на машину, и я потихоньку выехал, стараясь не особо напрягать новый мотор до окончания обкатки. «АНГ» был просто чудесен! Я получал настоящее наслаждение от управления этим чудом на колёсах и, когда моя жена вышла из дверей салона, то я усадил её в роскошный кожаный салон, а мальчик загрузил все коробки в огромный багажник. Мы ехали домой молча, чувствовалось напряжение, охватившее мою новоиспечённую супругу. Светлана волновалась, и понятно почему: как никак, брачная ночь предстояла. Да ещё с абсолютно незнакомым мужчиной… но я своих прав на неё предъявлять не стал, естественно, попросил мне в гостиной на диванчике постелить, и легли мы в разных комнатах… Утром я проснулся от запахов — супруга моя поднялась ранёхонько и на кухне завтрак готовит. Я тоже из-под одеяла вылез, оделся в пижаму. И в ванную пошлёпал, пока побрился, умылся, себя в порядок привёл — зовёт, готово всё. Ну, притопал я, сели, едим. Она молчит, на меня не смотрит, глаза в скатерть уставила. Я жую, нахваливаю, нахватался я в части русских привычек. Поели, она посуду мыть, а я переоделся и говорю, мол, надо по делам мне съездить, не против, если она одна останется, без меня? Кивнула супруга головой, ну я в машину, и на биржу поехал. Теперь вот придётся жильё новое покупать, квартирка у Светы больно маленькая… Приезжаю я в контору по недвижимости, которую мне политуполномоченный наш Ююкин рекомендовал, жду своей очереди. А передо мной сидит дама средних лет, в трауре. Посидели, вдруг она достаёт из ридикюля пачку сигарет дамских и обращается ко мне:
