Андрей Посняков - Атаман
– Да не так уж и жарко было.
– Слышь, Ондрей, – сказал один из уходящих стражников. – Ты саблю дать обещал – мы б поучились, побились.
– Саблю им… Нате! Да смотрите. Чтоб не заржавела!
Старшой, повернув голову, проводил взглядом ушедших на улицу стражей, потом ткнул кулаком Кирю:
– Ворота за ними закрой. На засовец.
– Да зачем на засовец-то? – лениво поднялся страж. – Никакой тать сюда не полезет – дураков нет, знают, что сторожим, охраняем.
Тем не менее он все-таки исполнил приказ, краем глаза ревниво наблюдая за игроками. Потом прошелся, едва не споткнувшись о крицу. Сплюнул, присел:
– Вот не пойму я, Ондрей – чего купец наш железяки эти в этаку даль везет?
– То медь, Кирила. Многих денег стоит.
– Так она и у нас, на Руси, тоже стоит немало, – охранник усмехнулся и мыкнул – костяшки у игроков легли не так чтобы очень – четыре на три.
– На Руси, Киря, сейчас, сам знаешь, разор – Едигеева татарва мнози земли пожгла, пограбила – и Переяславль с Ростовом, и Городец, и Нижний. Сам Василь-князь в Костроме схоронился-спрятался, а Москва за три тыщи рублев откупилась. Мало кто сейчас добрую цену за любой, хоть бы и нужный, товар даст. Вот все в Орду и едут.
В этот момент в ворота кто-то сильно ударил снаружи. Стражники враз бросили кости, похватав рогатины и сабли.
– Тсс!!! – налаживая самострел, прошипел старшой.
В ворота снова ударили, к тому ж еще и заругались:
– Отворяй, Ондрей, дождище-то полил – ливнем!
– Тьфу ты, Господи… Опять им дождь не понравился. Ну, дождетеся у меня…
Игроки вновь вернулись к костяшкам, Киря угрюмо опустился было рядом с ними на крицу, а старшой, отложив самострел, приказал отворить ворота:
– Все одно их сейчас менять. Эй, игруши, топерь под дождь ваша очередь.
– Угу… Счас вот, остатний бросочек… А ну-ка…
Бумм!!!
Едва Киря, управившись с новым засовом, отворил створку ворот, как один из ворвавшихся с улицы ураганом неведомых шильников-татей огрел его дубинкой по башке, да так, что из глаз посыпались искры, а стены вокруг зашатались, поплыли… Остальные шпыни хватко приземлили остальных… кроме старшого – тот мигом схватил самострел, прицелился…
– Егорша, пасись! – предупреждая, закричал Никита Купи Веник.
Вожников сразу ушел вниз, пригнулся, пропуская просвистевшую над головой тяжелую арбалетную стрелу-болт. И, выпрямившись, попытался достать стрелка апперкотом. Не удалось, мужик оказался крученый, прыткий – вмиг отскочил назад, швырнув в нападавшего самострел, теперь уже бесполезный – заряжать-то некогда. Самострел угодил Вожникову в грудь, едва не перешибив ребра, некуда было отпрыгнуть – стена, а с другой стороны – крицы.
Ах ты, гад!
Стиснув зубы, Егор снова бросился в атаку, не обращая внимания на боль, прыгнул вперед, ударил – слева, хук… достал-таки паразита в печень! А теперь – прямым в челюсть! Вот та-ак…
Стражник, впрочем, вовсе не осел, не отключился, просто отлетел в сторону, стукнулся затылком о стену, однако сознание не потерял, подхватил валявшуюся под ногами рогатину.
Вожников выхватил секиру:
– Ах ты так?
– Постой, – захохотал над ухом Никита. – Дай-ка я его… его же самострелиной.
– Стойте! – донесся вдруг громкий крик атамана. – Стойте, сказано. Гости к нам, точней – гость заморский.
Ватажники обернулись, с удивлением увидев входившего в амбар новгородского купца Михайлу Острожца.
– Ондрей, рогатину положи, – войдя, распорядился купец. – И вы. – Он повернулся к Антипу. – Отпустите здесь всех.
– Отпустить! – бросил своим Чугреев.
Смущенно потупясь, с улицы, в сопровождении Окунева Линя и Федьки, вошли давешние стражи со связанными руками.
– Этих тож развяжите, – приказал атаман.
– Да-да. – Михайло Острожец покивал, обводя задумчивым взглядом всех. Глухо, с явным сарказмом, хмыкнул: – Да уж, и впрямь – места здесь неспокойные.
Потом неожиданно улыбнулся, икоса взглянув на Чугреева:
– Двоих здесь оставь – пусть караулят.
– Ась?
– Ну, раз уж я вас нанимаю…
– Понял! – Враз оценив ситуацию, Антип повернулся к ватажникам. – Федька, Онисим… тут нынче сторожьте! Потом смену пришлю – до утра-то всего ничего осталось.
– Эй, вои, – презрительно щурясь, промолвил стоявший у стены старшой – бывший старшой, Ондрей. – Саблюку мою не потеряли?
– Не потеряли… Ее вон тот дядька забрал.
– Отдай, а! – старшой посмотрел на Микешу Сучка.
– Да-да, верни, – негромко приказал атаман. – Нам чужого не надо.
Сучок молча протянул саблю владельцу.
Кто-то вдруг всхрапнул, словно застоявшаяся без дела лошадь.
– Это еще кто? – удивленно моргнул Егор.
Все обернулись, ошарашенно глядя на безмятежно храпевшего у дальней стены парня с копной нечесаных светлых волос.
– Эй, эй, проснись, а! – Усевшись на корточки, Ондрей похлопал спящего по щекам. – Вставай, говорю, чудо!
– Ась? – Парень наконец-то проснулся, очумело глядя вокруг карими, широко распахнутыми после сна глазами. – Что, мне уже на сторожу пора? Моя очередь?
– Твоя, твоя, детинушко, – не сдержав улыбки, купец кивнул на Онисима Морду и Федьку. – Вона, с ними теперь сторожить будешь.
– Ага. Ой, а где рогатина-то? Кажись, здеся-от, в уголку, поставил.
Тут уж заржали-захохотали все, а бывший старшой Ондрей, отсмеявшись, сказал:
– Ну и горазд же ты спать, Кольша!
Глава 9
Драккаринг навстречу солнцу
Слаженно вспенив воду веслами, из-за излучины вырвалось на простор широкой Итиль-реки изящное быстроходное судно – узкое, с хищными обводами и искусно вырезанной головой медведя на форштевне. Что-то скомандовал кормчий – восемь пар весел разом поднялись… опустились… вновь поднялись.
Попробовав послюнявленным пальцем ветер, кормчий махнул рукой:
– Мачту – ставь!
Четверо средних гребцов встали. Взметнулся к небу серый квадратный парус. Судно сразу рванулось вперед, полетело, взрезая волну острым килем.
– Теперь ни за что они нас не догонят! – потирая руки, довольно засмеялся сидевший у рулевого весла, рядом с кормчим, Антип. – Верно, Микеша?
Старый ватажник, разорившийся своеземец Микеша Сучок, был нынче за кормчего на первой ладье – ушкуе; второй, точно такой же восьмивесельный ушкуй, едва только выворачивал, выплывал к середине реки, весла его были аккуратно уложены вдоль бортов, судно шло под косым парусом – вот взяло круто к ветру, повернуло – хлопнула крепкая шерстяная ткань. Отразилось солнце в бронях сидевших в ладье воинов – кольчуги со стальными вставками, кованные из плоских колец байданы, бахтерцы из продолговатых, налезающих друг на друга пластин, скрепленных кольцами, небольшие круглые шиты – тарчи – с большими округлыми умбонами, обитые по краям коваными железными полосами. А кроме того – сабли, шестоперы, секиры, метательные копья-сулицы, самострелы с луками, а на носу – блестел начищенной бронзой небольшой «тюфячок» – пушка. Больше, конечно, для острастки, но все ж, если умеючи прицелиться, мало врагу не покажется! Чужой корабль разнесет в клочья! Ну, по крайней мере, корму или нос, а уж мачту-то снесет – попасть бы только!
С важностью, как и полагается первому помощнику атамана, расположившийся на носу ушкуя Егор нежно, как женщину, погладил пушечку, улыбнулся – прогресс, он и в Африке прогресс, тем более – здесь, на Итиль-реке – Волге.
Улыбнулся, обернулся, помахал кормчему:
– Давай, Кольша, поворачивай!
Кормчий – юный, лет шестнадцати-восемнадцати парень с копной светлых, как лен, волос, тот самый любитель поспать (его так и прозвали – Кольша Дрема или Кольша Дремов), ловко повернув весло, ткнул пальцем в бок зазевавшегося Федьку:
– Шкот тяни, чудо морское!
– Кто чудо морское? Я?!
– Тяни – сейчас мачту потеряем!
Эх, поздно сказал! Ветра порыв налетел с утесов, поднял волну, хватанул-закрутил парус… Схватился уж и сам Кольша за шкот – да поздно. С противным треском мачта переломилась и вместе с парусом тяжело повалилась в воду.
У, как загомонили на первой ладье, заулюлюкали! Как засмеялись, загоготали обидно.
– Ах-ха-ха! У-лю-лю! Эй, Егор, ты сам-то купаться собрался?
– Кольша, а ты, поди, понырять задумал?
– Мачту, мачту ловите – уплывет!
– Да и черт с ней, новую срубим, – в сердцах ругнулся Вожников. – Федька, давай, ныряй. Твоя вина!
Ничего не говоря, Федька проворно скинул доспех и одежку да бросился в реку – слава Богу, уж ветер утих, волну сильно не гнал. Все равно едва не захлебнулся парень, однако ж мачту сломанную ухватил, погреб левой рукой – тут и гребцы веслами взмахнули… оп! Ухватили и парнишку, и парус.
– Давай, Егорий, к берегу, – указывая на обширное, с желтым песочком, плесо, крикнул Антип. – Там костры-пищу спроворим, там и ночлег.
– Понял, – снова погладив пушку (как видно, успокаивал нервы), первый помощник атамана обернулся к корме. – Кольша! Гребцами распорядись.
