Игра на чужом поле (СИ) - Иванов Дмитрий
Дамочек постарше он тоже игнорировать не стал — откуда ему знать, что мы не вместе — и легонько пожал их руки в белых перчатках.
— Тут наша сборная по боксу турнир проводит. Вот завтра бой у меня в полуфинале, — радостно выпалил я, мечтая о том, чтобы Дима не спросил с кем я дерусь.
Каюсь, но я даже не удосужился у Копцева уточнить имя соперника. Помню только, что американец, но кто именно — не в курсе.
— Где завтра бой? Я приду поддержать тебя! Только вечером у меня самолёт. Знаешь, куда лечу?
— Знаю, в США, — улыбнулся я.
— Ну ещё бы ты не знал! — по своему истолковал мою информированность земляк.
Зал шумел уже не одиноким тружеником-шмелём, а развороченным осиным гнездом! Сверкали вспышки и стрекотала работающая кинокамера. Пообщавшись со мной, певец собрался обратно на сцену, куда его активно манил конферансье, явно терявший терпение и не понимавший, что за импровизация устроена оперной звездой.
Метнувшись к сцене, Хворостовский взял два букета и шикарную корзину роз и опять вернулся к нашей четверке. Пришлось снова вставать, ведь Дмитрий галантно преподнес букеты дамам, а корзинку — Марте.
— Ты это… главное, ничего не спрашивай у соседок. Если что, знай — это музыка навеяла, — подмигнул мне Дмитрий, припоминая, очевидно, старый анекдот, и звонко рассмеялся.
— Он даже смеётся красиво, — с мечтательной улыбкой произнесла Марта, провожая взглядом удаляющегося певца.
— А я? — ревниво переспросил я.
— Он хорош, но ты — лучший! — серьёзно ответила подруга, и мы отдались искусству.
Хворостовский, как и всегда, пел так, будто это был его последний и самый важный концерт в жизни. Каждое слово, каждая нота вырывались из глубин его души и заполняли зал. Люди слушали затаив дыхание, будто боялись упустить хоть мгновение этого волшебства. А наши соседки, осчастливленные близостью к настоящему искусству, тихо постанывали от удовольствия.
В общем, вечер удался, а под конец мы с Мартой успели вдоволь нацеловаться в машине, пока шофёр бегал выкидывать мусор. Его с собой на концерт мы не брали, но, закупившись на площади кофе с булочками, Йоханссон был доволен вечером не меньше нашего.
— Штыба, ты тут в газету попал, — с каким-то скрытым ехидством протянул особист, протягивая мне свежий номер местной газетёнки в автобусе по дороге на турнир на следующее утро.
На первой странице красовалось фото: я, Марта, Дмитрий и две наши соседки из оперы, все с сияющими лицами.
— И что там пишут? — с довольной миной поинтересовался я, внутренне готовясь к очередному моменту славы.
— Про тебя? Да почти ничего, — особист явно смаковал момент. — Заголовок: «Русский оперный царь поцеловал руку кронпринцессе». А вот дальше интереснее: «А не начало ли это теплой дружбы между двумя знаменитостями?»
«Да что за фигня⁈» — возмутился я про себя.
Глава 19
Американский боксёр Адам Смит, о котором я ничего не знал из-за пропущенного вечернего собрания (спасибо опере), оказался атлетичным темнокожим парнем моего роста. Ещё он был левшой, что, конечно, слегка усложняло задачу. Больше никакой информации во время боя я о нём не раздобыл. А вот после услышал кое-что занятное. Болельщики — или, возможно, это были члены американской команды — обсуждали, кто бы мог заменить Смита в составе. Разговаривали на своём, не догадываясь, что я понимаю.
— Ну, он выиграл у этого… Криса Бёрда, причём нокаутом. Так что его место в составе честное. Но против Штыбы… ни он, ни Бёрд не потянули бы! — сказал один из дядек на трибуне другому, бросая на меня колючий, откровенно недружелюбный взгляд.
Ну а чего им меня любить? Я ведь только что уложил их Смита нокаутом на первой же минуте первого раунда, что для меня уже стало традицией на этом турнире. Слишком уж я был зол. Но не на Смита и его команду, а на журналистов. Это же надо так подать! «Царь и принцесса». А я что — насрано?
«Этот боксер победил будущего великого Криса Бёрда?» — не поверил я услышанному. Крис Бёрд, кстати, хоть и проиграет в финале Олимпиады в Барселоне другому кубинцу, в профессионалах сделает себе имя. Отличная карьера его ждёт. Да уж, соперник у меня, видимо, неплохой был, просто… злить не надо было меня накануне.
В другой ситуации я бы начал осторожно. Первый раунд ушёл бы на разведку: изучить, нащупать слабые места соперника, выбрать момент для атаки. Но не сегодня. Сегодня мне не хотелось никого щупать. Мне хотелось с первых секунд показать свои сильные стороны. Не столько сопернику — ему это уже не поможет, сколько всем остальным. А особенно — Марте и Хворостовскому, сидящим на трибунах рядом.
— Штыба — молодец! — Копцев похлопал меня по плечу. — Цзю, теперь твой выход! Давай, чтобы ещё один финал наш был!
Вижу, настроение у тренера заметно поднялось. Всё-таки я уже третий финалист из семи оставшихся наших бойцов.
— Давай, мелочь, задай им жару! — подбодрил я друга на свой манер. — Удиви всех!
— Отвали! Как мне после тебя их удивлять? — окрысился Цзю.
— Слабо раньше меня в нокаут послать? — шучу я и, не дожидаясь ответа, иду в раздевалку.
Сейчас приведу себя в порядок и навещу парочку: земляка и подружку. Спрошу у них лично — не начало ли это теплых отношений? Так многозначительно спрошу, поглядывая на свой кулак. Или на голые коленки соседки Марты… той самой Александры. Вот только отчего девушки пришли вместе — непонятно.
Только успел принять душ и наскоро вытереться, как в раздевалку ворвался довольный Цзю.
— Лошара! — заявил он с порога. — Ты на пятьдесят третьей секунде победил, а я на сорок девятой нокаут сделал! Учись, старичок!
— Зато я двоих в больничку отправил, — невозмутимо парировал я, завязывая полотенце на бёдрах.
На самом деле, я был доволен результатом Костяна не меньше, чем своим.
— Негра тоже повезли туда же… — задумчиво произнес Цзю, слегка погрустнев. — Так что — троих.
И тут же махнул рукой, будто оправдываясь:
— Но у тебя вес больше и удар сильнее!
— Вот и учись! — хмыкнул я, хлопнув друга по плечу.
Довольный собой и, наконец, успокоившийся после хамской выходки журналистов, я направился в зал, на трибуны. Хотел поскорее присоединиться к друзьям. Но, как оказалось, быстро дойти до них было не так просто.
Едва я появился в зале, как меня тут же начали окружать люди, жаждущие автографов. И это были не дети, как раньше, до полуфиналов, а вполне респектабельные господа и дамы.
Один мужчина с сединой в висках протянул мне программку турнира, другой — визитку, на обратной стороне которой был отпечатан логотип какой-то компании. Дамы тоже не отставали — кто-то протягивал блокноты, а кто-то даже тонко пахнущие открытки.
Пришлось замедлить шаг и улыбаться, расписываясь то тут, то там. Что ж, слава обязывает.
Обе вчерашние соседки из зала тоже «случайно» встретились у меня на пути. Ещё вчера в антракте пришлось угостить этих, с позволения сказать, «девушек» шампанским, тем более выигранные бабки, что называется, жгли мне ляшку.
Две сестрицы-театралки поначалу очень переживали, что им достались места не вместе, и не сильно обрадовались нашему соседству, даже узнав Марту в лицо, но после встречи с известным певцом, который — о счастье — подарил им по букету, они наверняка уже благодарили судьбу за то, что оказались именно на этих местах.
Одну тётку именовали Солвейгой, а вторую… тут мне пришлось записать, иначе точно бы не запомнил. Её звали Ертра. Или Ертр? Честно говоря, тут я немного сомневаюсь, но у Марты переспрашивать не стал.
Сёстры-близняшки, как они сами заявили. Но на вид этого не скажешь. За приличное количество лет — я, конечно, не стал уточнять, за какое именно, не такой уж Штыба дуболом, — они стали отличаться друг от друга, и довольно сильно.
Дамы оказались из известной театральной семьи Норвегии. По крайней мере, они так утверждали. Их родители в своё время жили в Польше и играли в театре вместе с каким-то нынешним папой. Каким папой, спросите вы? А их что, много? Один родной, а второй — у католиков.
