Столичный доктор. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей

— Обедать будете? Ризотто отличное, рекомендую. Заказывайте что хотите, я угощаю.

— Спасибо, я не голоден.

Вот ведь кремень, а не бизнесмен, никаким хамством не проймешь.

— Ну тогда выкладывайте свое неслыханно щедрое предложение.

— Я знаю, сколько вы получаете у Келера. В прошлом месяце отчисления за зеленку, активированный уголь и другие препараты вы получили больше трехсот тысяч рублей золотом.

У Феррейна хватило ума озвучить эти цифры почти шепотом. Иначе бы на нас пялился весь ресторан. Я тихо скрипнул зубами. А ведь шпик имеет доступ к финансовой документации!

— А по линии товарищества, которое производит манжеты для измерения давления, лечебные воротники и другие медицинские изделия, вам пришло еще около ста тысяч. Могу поздравить, господин Баталов. Такими темпами через год, полтора вы станете одним из богатейших людей империи. Это если не брать во внимание ваши доходы от продажи патентов в Европу.

Врезать бы ему с правой. А потом добавить еще с левой!

— Говорите, что вам нужно и проваливайте!

И этот выпад совершенно не смутил Феррейна. Он покусал губы, произнес:

— Готов предложить… скажем, плюс двадцать процентов на все новые лекарства. Особенно на то, что вы собираетесь запустить вскорости. Пенициллин, кажется?

Туше. И про антибиотики знает. У меня в «Русском медике» не просто течет — льется рекой! И Жиган тут не поможет. Надо привлекать каких-то узких специалистов по отлову шпионов. Может, обратиться к Зубатову? Интересно, принимает ли Сергей Васильевич частные заказы? От Феррейна надо избавляться.

— Девяносто процентов от прибыли, и я готов к переговорам.

— Вы смеетесь, Евгений Александрович⁈ Ну кто вам даст такую долю?

Вот когда некий Питер Грант запросил подобные условия для «Лед Зеппелин», то организаторы концертов тоже так говорили. Недолго. А потом заплатили, и даже в очередь выстроились. Роман Романович Келер к музыке, настолько я знаю, спокойно относится, но быстро понял, что десять процентов от неприлично больших сумм — очень даже неплохо. И согласился.

— Ну раз вы не даете, значит, кто-то другой. Хочу сказать, что вы опоздали, Владимир Карлович.

— Не понял. Как это «опоздал»?

— Я обращался к вам по поводу стрептоцида. Не помните? Но вы даже не соизволили ответить на мое письмо. Будете у себя в конторе, поинтересуйтесь, кто не дал вам осуществить такую замечательную сделку.

— Послушайте, это была ошибка, — тут-то Феррейна, наконец, проняло. Магнат покраснел, задышал глубоко. — Я прошу у вас прощения!

— Принимаю. Но поезд, как говорится, ушел.

А вдруг согласится на девять долей из десятка? Что тогда делать? Сказать, что пошутил? Или делить производство с Келером? Вон как дышит, будто бегал только что. А ведь пожилой уже дядечка, как бы не случилась сосудистая катастрофа — оказывай потом помощь. И хочется, и колется, и жадность не велит. Ага, родил что-то, набирает воздуха побольше.

— Очень надеюсь, что вы рассмотрите мое предложение, Евгений Александрович, — сказал Феррейн. — Я действую честно, но в жизни, знаете ли, всякое бывает.

— То есть аргументация кончилась, и вы начали угрожать? Кто вас учил вести переговоры? Вы же не разбойник из дешевенького романчика, Владимир Карлович! Вам напомнить имя моего покровителя?

Фармацевт остановил взгляд на моем мундире. Я еще и качнул крестом Анны на шее, чтобы до него точно уж дошло.

Феррейн выпучил глаза, начал хватать воздух губами. Нет точно, его сейчас кондратий хватит. Впрочем, магнат оказался не лыком шит. Быстро пришел в себя, отогнал официанта, что пытался подсунуть ему меню.

— Точно ничего не будете? — показал Карлычу глазами на выход. — Я тогда перейду к десерту с вашего позволения.

Я пододвинул шарлотку, поставив блюдо с остатками ризотто на край стола, аккуратно сложив вилку и нож рядом поперек тарелки — мол, передайте повару мое почтение. Попробовал лежащее сверху мороженое, дождавшись, пока кусочек растает во рту, глотнул, и только после этого продолжил:

— Хочу вас информировать, что в случае, если со мной или моими близкими что-то произойдет, я в первую очередь буду думать о вашем участии. И приложу все усилия, чтобы испортить вам остаток жизни. И это не пустые слова, понимаете?

Феррейн молча кивнул. Посопел, вытер лоб платком. Но не сказал ничего, только откланялся и убыл в сторону выхода.

Фиг с тобой, золотая рыбка, ты список врагов не открываешь. Просто плюс один. Но течет где-то очень близко. Срочно заняться по приезде из Тамбова!

Глава 17

ЛОНДОНЪ. «Дэйли Ньюз» сообщаетъ изъ Константинополя, что число убитыхъ во время послѣднихъ безпорядковъ турецкихъ солдатъ опредѣляется въ 300 или 400 челов.

КОНСТАНТИНОПОЛЬ. По общему мнѣнiю, представляется безспорнымъ, что революцiонною дѣятельностью армянъ руководитъ лондонскiй комитетъ, а приготовленiя исходятъ отъ аѳинскаго подкомитета.

ПЕТЕРБУРГЪ. По высочайшему повѣленiю, 35 драгунскаго бѣлгородскаго его величества императора австрiйскаго и короля венгерскаго Франца-Iосифа полка штабс-ротмистръ фон-Брадке, поручики Григоровичъ, Барскiй и Петровичъ и корнеты Киселевъ, Македонскiй, Колодеевъ, Корбутъ, Земичковскiй, Дунаевскiй, Пущинъ и Богдановичъ разжаловываются въ рядовые.

Я уже думал, мы не доедем. Как же утомительно пилить со скоростью черепахи-инвалида. Бесконечные заправки водой, смены паровозов, перекусы в станционных буфетах и прочие радости. Плюс свежий воздух, густо сдобренный угольной гарью, отсутствие кондиционера и насекомые. Всё бесит несказанно. Но в итоге любое терпение вознаграждается.

Поезд медленно, буквально «ползком» подъезжал к станции Тамбов, натужно пыхтя и выпуская клубы дыма. Я выглянул в окно, жадно вглядываясь в очертания незнакомого города. Рядом со мной возился Кузьма, собирая те пожитки, что еще не успели упаковать.

— Барин, прибыли! — радостно воскликнул слуга, когда поезд наконец остановился и дал гудок.

Спасибо, без тебя бы я ни за что не догадался. Кивнул и поднялся с места, вышел в тамбур. Жиган, покуривая папиросу, уже стоял у выхода, настороженно оглядывая платформу. Я порадовал проводника двугривенным, вышел из вагона. И сразу почувствовал запах гари.

— Вроде бы не поездной дымок? — я повернулся к хитрованцу, отмахнулся от его табачных выхлопов.

— Да. Горит что-то. Уж я-то этот запах ни с чем не перепутаю!

Пройдя по перрону вместе со всеми пассажирами и завернув за угол вокзала, мы увидели, что горит деревянная пристройка — скорее всего дровяной сарай. Пожарные в медных касках уже суетились вокруг. Их багры мелькали в воздухе, растаскивая горящие доски.

— Эка незадача! — пробормотал Кузьма, таращась на пожар. — Плохая примета. Ох, все пойдет у нас дальше кувырком!

— Перестань каркать, — оборвал я слугу, разглядывая кое-что более любопытное, чем пожар.

Метрах в полуста от горящей пристройки был припаркован странный трехколесный велосипед с большим тентованным прицепом. На котором был нарисован… ярко-красный крест. Рядом стоял, сложив на груди руки, высокий мужчина в белом халате. Его косматая шевелюра вылезала из под докторской шапочки, на завязках вдоль шеи висела хирургическая маска. Прямо эталонный скоропомощник — хоть на обложку медицинского журнала ставь. Только в роли велорикши.

— Это что такое? — спросил я у Кузьмы, кивая на доктора.

— Так скорая помощь, барин, — ответил тот. — Прямо как в столицах! Когда прошлый раз приезжал, говорили, что заведут.

Заинтригованный, я направился к человеку в белом халате. Он как раз закончил разглядывать пожар, достал врачебный чемоданчик и начал копаться в укладке.

— Здравствуйте, — поприветствовал я его. — Позвольте поинтересоваться — откуда у вас такой странный велосипед? Вы же явно доктор!

— Не просто доктор, а врач скорой помощи! — косматый поднялся на ноги, с любопытством уставился на нашу компанию. — Я вас где-то видел! У меня очень хорошая память на лица.