Рычаг локтя (СИ) - Тыналин Алим

Может, Димке стоило быть сильнее? Заменить ей отца, поддержать? Не дать захлебнуться в горе и одиночестве? Спасти ее — и себя самого?

Нужно что-то решать. Кем-то становиться. Кроме самбо и тупой злости внутри — ничего больше не было. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.

Впереди ждали соревнования, первый серьезный поединок. Дебют, о котором он уже давно грезил. Ворочаясь на жесткой койке, Дима представлял ковер, рев трибун, противника напротив.

Он больше не мог быть слабым. Он должен победить. Самого себя, свое прошлое и страхи. Или сдохнуть и исчезнуть без следа.

Утром Колпаков встал с кровати, пошел в душ. Долго стоял под обжигающе-ледяной водой, смывал ненужные мысли и сомнения.

Тщательно побрился, надел чистое белье, спортивный костюм. Посмотрел в зеркало, прямо в глаза своему отражению. Едва узнал себя — бледное жесткое лицо, колючий взгляд.

Пора выходить на ковер. И принимать бой — с противником или с самим собой. Третьего не дано.

Дима поправил волосы. И шагнул за дверь — навстречу своей судьбе. Страха не было, лишь холодная звенящая пустота. И где-то в глубине — жажда боя, упрямая воля к жизни. Звериный несгибаемый дух, закаленный с детства.

Колпаков знал — сегодня он не имеет права проиграть. Потому что это будет означать проигрыш всему. И ему придется признать, что отец был прав. А он — лишь жалкий слабак и неудачник.

Нет уж. Только не это. Лучше сдохнуть на ковре, истекая кровью. Но не сдаться. Никогда.

Я стоял на краю ковра, разминал шею. Трибуны гудели.

Синяя самбовка туго обтягивало тело. Посмотрел на соперника — Колпаков. Плечистый, сосредоточенный. В глазах — звериный огонь.

Нас представили. Мы пожали друг другу руки. Зрители усилили рев.

Рефери свистнул.

Мы тут же сошлись в центре, сцепились в захватах. Я сразу очутился рядом с соперником.

Ощутил его горячее дыхание, запах пота. Попробовал сковать захватом — не дался, ловко вывернулся.

Разошлись. Кружили по ковру.

Я сделал ложный выпад, имитировал подсечку. Колпаков не повелся, держал дистанцию. Хмурился, скалил зубы. Бросился вперед, норовил ухватить за рукав. Ускользнул в последний момент.

Мы плясали осторожный танец. Взгляды иногда скрещивались клинками.

Крики зрителей давили на виски. Сегодня я не мог сосредоточиться полностью.

Слышал скрип зубов, иногда треск своих суставов. Пытался поймать ритм, предугадать маневр.

Миг — и противник взорвался серией атак. Я блокировал его попытки, попятился к краю. Чувствовал жар его ярости, отчаянное желание задавить.

Ну, что же ты так торопишься, не надо спешить. Я ухмыльнулся, ушел с линии атаки. Колпаков досадливо рыкнул.

Я пока выжидал. Пристроился сбоку, цепанул ногой под колено.

Бросок удался наполовину. Соперник полетел на маты. Болельщики заорали. Колпаков вскочил, тряхнул головой. В глазах — бешенство пополам с обидой.

Мы снова сошлись. Хватка, рывок. Пот застилал глаза. Дышали тяжело, со всхлипом.

Колено ныло от удара. Краем глаза я поймал обеспокоенный взгляд Степаныча. Ладно, стиснул зубы. Терпел.

Колпаков наседал. Пер как танк, напролом. Закручивал узел рук, давил всем весом.

Выломал кисть из замка, нечаянно врезал локтем в бок. Или не совсем случайно?

Я охнул, отступил на шаг. Провел обманный маневр, нырнул под руку. Захват, бедро вперед — и снова бросок.

Есть! Колпаков опять кувыркнулся по ковру. Зрители засвистели.

Рефери поднял два пальца — оценил. Я вел в счете.

Колпаков вскочил. Плечи ссутулились, в глазах — мутная пелена.

Теперь я взял передышку. Отступил к краю, перевел дух.

Тело гудело от напряжения. В висках стучала кровь. Колпаков подлетел вихрем. Выбросил вперед руки, сгреб за отворот. Я рефлекторно вывернулся, долбанул наотмашь по кисти. Поздно.

Рывок, попытка броска с прогибом. Я пролетел по дуге, впечатался в ковер. Тут же вскочил, но рефери уже поднял руку. Оценил бросок. Колпаков догнал меня по баллам.

Я медленно поднялся. Пошатнулся, сморгнул пелену. Делал вид, будто я устал и меня осталось только дожать.

Колпаков оскалился отчаянно, ринулся в атаку. Мы снова сцепились, завертелись волчком.

Противник попался бешеный. Сопел, рычал, молотил вслепую.

Я уклонялся, глушил тычками в корпус. Наконец, повалил его и заломил руку за спину, провел болевой. Колпаков взвыл, дернулся что было сил. Я устоял, и его придавил коленом.

Время уже осталось совсем ничего. Последние секунды. Я сжал зубы, из последних сил удерживал захват. Как бы ни старался вырваться Колпаков. Наконец, финальный свисток!

Я отпустил обмякшего Колпакова. Рухнул рядом, хватая ртом воздух. В ушах шумело, тело было ватным.

Когда мы встали, рефери вскинул мою руку. Зрители кричали. Я победил.

Грудь тяжело вздымалась. Сердце колотилось, норовя проломить ребра. Я сделал это. Прошел дальше. На пути к финалу.

Рядом стоял Колпаков. С трудом мотнул головой. Посмотрел на меня мутным взглядом. Разбитые губы дрогнули. Что-то процедил сквозь зубы, отвернулся.

Я протянул ему руку. Колпаков помедлил. Тяжело вздохнул, сжал ладонь. Отвернулся, пошатываясь.

Достойный соперник. Но сегодня фортуна была на моей стороне.

Я хлопнул по плечу Колпакова, кивнул с уважением. Развернулся, захромал к краю ковра. Впереди ждал заслуженный отдых. А потом — новая схватка.

Спартакиада только началась. Тернистый путь, полный боли и борьбы.

Правда, долго пировать победу мне не удалось. Степаныч пожал мне руку и тут же отвлекся на Звеньева. Я доковылял до трибун, пристроился в первом ряду сбоку.

Рядом опять появился Борька.

— Ну что, герой, готов к реваншу? — он хлопнул меня по плечу, ухмыляясь во весь рот. — Или опять будешь Харе проигрывать?

— Ты, Борь, меньше каркай, — усмехнулся я. — Лучше скажи, когда сам на ковер выйдешь, великий критик?

— Ой, да куда уж мне, — притворно вздохнул Борька. — Это вы, мастера, развлекайтесь, а мы, простые смертные, от бортика посмотрим.

— Ну вот и смотри, — отрезал я. — Заодно научишься, как с Харей бороться надо. Мне расскажешь. Хотя, может против лома найдется другой лом.

— А что, есть секретный план? — оживился Борька. — Поделись, что ли, с другом! Или боишься, что сглазит?

Я только хмыкнул в ответ. Если б знал ты, Борисыч, какой у меня план! Да только рассказывать тебе — себе дороже выйдет. Хочешь, чтобы план не сбылся — расскажи его другу.

— План у меня простой, — сказал я уклончиво. — Сам увидишь, на ковре. В свое время. Если только мешать не будешь.

— Это как? — не понял Борька. — Он же вроде мысли читает, не? Как ты его победишь, телепата эдакого?

— А вот так, — улыбнулся я загадочно. — Неожиданно и дерзко. Психологию, Боря, учить надо. Знаешь, что любой борец, даже такой, как Харя, больше всего не любит?

— Ну и что же? — Борька аж подался вперед от любопытства.

— А это ты уже сам разбирайся! — рассмеялся я. — Но методы есть. Вот мы их и проверим скоро.

Борька смотрел на меня как на умалишенного. Видно было, что он не очень-то верит в возможность победы над Харей. Да и бог с ним, не до него сейчас.

— Ну, дерзай, чемпион, — наконец выдавил он. — Надеюсь, твой хитрый план не подведет. А то ведь знаешь, что про тебя болтать будут…

Я только отмахнулся. Пусть болтают, собаки лают — караван идет. Мне сейчас не до сплетен и не до Борькиного скепсиса. Надо сосредоточиться, настроиться на следующий поединок.

— Ладно, Борь, пора, — сказал я, вставая. — У нас тут следующий поединок Как раз Харя и выступает. Надо посмотреть.

— Давай, удачи тебе, — кивнул Борька. — Надеюсь, не подведешь.

Вот ведь гад, а! Ладно, проехали. Некогда мне сейчас на всякую мелочь отвлекаться. Впереди скоро новый поединок, и надо привести себя в полную боевую готовность.

А план мой, честно говоря, и правда рискованный. Непроверенный. Сейчас я посмотрел на это слегка со стороны. Но другого выхода нет.