Жека (СИ) - "Arladaar"

Глава 18. Комсомол

Жека видел раньше этого полумужика-полупарня, но что он делает, никто не знал. Каждый день он приходил вальяжно в столовую, словно по пустому коридору, не глядя ни на кого. Студенты расступались перед ним. Думали, мастер производственного обучения какого-либо курса. А оно вон что... В столовой он неспешно ел, а потом шёл обратно на второй этаж, теряясь в административном крыле.

— Меня Роман Павлович послал. Вот.

Жека подал комсоргу бумаги, написанные директором, и от скуки стал смотреть в окно. Однако, комсорг, не глядя бросил бумаги в стол, и опять уставился на Жеку.

— Фотография есть с собой 3 на 4?

— Нет, — удивлённо ответил Жека.

— А что я тебе в комсомольский билет наклею? — недовольно пробурчал комсорг. — Иди неси. Потом анкету напишешь.

Жека прикинул, что времени много ещё, на работу только после обеда, и можно смотыляться до дома. В фотоателье идти, так там через неделю то ли сделают, то ли нет. Дома фотки были вроде, по крайней мере, школьные-то точно были, ещё когда в детской комнате на учёте состоял. Да и когда в технарь поступал, тоже фотался. Правда, где они там? Мамка поди припрятала так, что и не найдёшь...

— Сейчас принесу!

— Давай до 11! — крикнул комсорг. — Я потом на обед, и уже не приеду сюда. Поеду в городской комитет!

Время 9 часов. Жека быстро вышел из технаря, и побежал к остановке.

— Эй, длинный ты куда?

За углом корпуса стоял и курил Мартын, его одногруппник. Здоровый парень, занимавшийся регби в городской команде.

— Надо! — махнул рукой Жека, показывая, что некогда базарить. — Тороплюсь!

— Э! А ну стой! Стой, я сказал! Иди сюда!

Жека остановился, и медленно подошёл к Мартыну. Ещё полтора года назад Жека боялся его, а сейчас этот шкаф казался таким мелким и незначительным... Опрокинуть что-ли его...

— Чё хотел-то? — Жека подошёл, и с усмешкой посмотрел на качка.

— А ты чё такой борзый? Наезжий что-ли?

— Говори, чё надо.

— Костюм снимай.

— Ладно, — Жека с вертушки зарядил Мартыну в шею. Тот охнул, и попытался ударить в ответ, но Жека пригнулся, и пробил ему фанеру сразу двумя руками. Мартын охнул, и согнулся в поясе, потеряв дыхалку. Жека зарядил ногой ему в рожу, опрокинув на спину. Тот закрыл лицо руками, думая, что его сейчас будут пинать.

— Ты кто такой сука? — медленно спросил Жека.

— Я... Кххх... Кххх... Саня... Кххх... — задыхаясь от боли, прокашлял Мартын.

— Обоссать тебя?

— Не... Нет... Не надо...

Жека плюнул Мартыну в рожу и побежал на остановку, там поймал бомбилу, и поехал домой.

— Жди тут! — сунул мужику рубль, и вышел из шохи. — Подождёшь, поедем обратно, ещё 3 дам. Отвечаю! Я скоро!

Дома по-бырому нашёл фотки. Повезло, нашлись технарские. 8 штук их делал, предвидя всякую фигню. Конечно, полуторагодовые, но пойдут. Мать засунула их в большой клеёнчатый пакет, где хранились вообще все фотографии, ещё с похорон прадедов. Самые ценные фотки — свадебные, и детей, сделанные в студии, хранились в громадном фотоальбоме.

Дома из малых никого не было — кто в школах, кто в садах. Матери тоже не было — на работе. Батя храпел с ночной, и вроде, трезвый. Так же быстро сел в тачилу, и поехал обратно. Успел. И даже до обеда оставался ещё целый час.

Владимир Станиславыч так же сидел, как изваяние, сложив руки на столе, и глядя в потолок. «Неужели он никуда вообще не встаёт, и ничего не делает весь день?» — подумал Жека, протягивая комсоргу фотографии и паспорт.

— Пиши анкету пока. Ручка есть? На. Вот бланк.

Комсорг вытащил из стола комсомольский билет, тщательно приклеил фотографию, поглядывая то в паспорт, то в рекомендацию. Потом достал печать из коробочки, покатал её по чернилам, и поставил поверх фотографии.

— Ты же работающий? — полуутвердительно спросил Владимир Станиславыч. — Один процент с заработка в месяц членских взносов. Мы считаем в среднем по 15 рублей в год. Деньги есть? За год сразу заплатишь?

Жека хотел было сказать, что три месяца уже прошло, когда он учился, и потом снова будет учиться, но возражать не стал. Хрен с ним. Пусть подавится. Отсчитал 15 рублей, и подал комсоргу. Тот засунул купюры в карман пиджака, достал 12 марок, и наклеил их в билет. Потом сунул его Жеке.

— Устав и цели организации сам посмотришь. Вот тебе макулатура, изучай.

Комсорг дал Жеке Устав ВЛКСМ в маленькой книжке, ещё несколько брошюр и листовок.

— Всё. Свободен, — махнул рукой Владимир Станиславыч. — Будут собрания, я сообщу. Вообще-то... Потом выйдешь на учёбу, подойдёшь сам.

Жека вышел, и посмотрел на комсомольский билет. Поверх фотографий стояла печать горкома ВЛКСМ, но каким-то образом она очутилась у комсорга торгового технаря. А может, их и было несколько. Впрочем, весь этот пофигизм и бюрократия говорила лишь о том, что самое главное в комсомоле — сшибать деньги с членов. Весь романтизм и значимость организации остались далеко в прошлом.

Приехал на работу как раз в обед. Не переодеваясь в рабочее, сразу пообедал.

— А ты чё это, увольняться уже надумал? — пошутил Санёк. Был он навеселе, как будто вдарил уже. Несло свежаком.

— Нет. В технарь надо было. А ты чё? Деньги-то нашёл?

— Нашёл. Мать заняла в последний раз! — рассмеялся Санёк. — Тридцатку занял до получки, на десятку вчера в коммерческом водки взял. Нормально! С утра закинулся уже. Мне и на отоварку хватит, да и на вино ещё на вечер останется.

— Ну смотри... — неопределённо сказал Жека.

После обеда переоделся, зашёл к механику. Тот сидел навеселе. Попахивало коньячком. Опять наверное, выпросил в карамельном. С Петровичем сидел какой-то длинный сутулый мужик в костюме и коричневой рубахе. Во рту у него дымилась изогнутая беломорина.

— Во! А ты кто у нас? — пьяно спросил он. — Как звать? Где работаешь?

— Евгений Соловьёв. Работаю слесарем-ремонтником пищевого оборудования.

— А чё я не знаю тебя?

— Так я недавно работаю. Я на практике тут, — объяснил Жека. — Я тоже не знаю, кто вы.

— Я — Николай Сергеич Матвеев, профорг завода. А ты чё, неопрофсоюженый у нас?

— Нет, — с недоумением ответил Жека, предвидя опять какую-то фигню. — Даже и не говорил никто.

— Ладно... Завтра в контору приходи до обеда, в профком, и пять рублей возьми на взносы. Будем заявление писать на вступление в профсоюз.

— Куда мне идти-то? — спросил у механика Жека. — Чем заниматься?

— Иди в машинный зал. Там ребята собирают уже. До конца смены с ними будешь.

В машинном зале уже почти собрали компрессор. Протянули гайки, проверили задвижки и трубы. Сделали пробный запуск. Вроде работает. На пуск сбежалось всё начальство — директор, главный инженер, механик. Посмотрели, что работает чисто, ровно, похвалили работяг. Потом неспеша пошли в контору.

— Щас ещё коньячку у директора дёрнут, — завистливо сказал Санёк, уже порядком прихмелевший. — Директор поди ещё и премию им выпишет за улучшенные показатели в ремонте.

— А вам? — недоумённо спросил Жека. — Вы ж Витьком ковырялись.

— А нам... на двоих хрен пополам! — рассмеялся Витёк. — Какие когда премии были тут? У нас работа почасовая. И платят за неё по часам, а не по итогу. Ладно... Собирай инструменты, студент... Скоро домой.

Вечером спецом Славяну предложил посидеть перед подъездом Сахарихи, зная, что она нет-нет, да смотрит в окно. Может, и выйдет... Заходить не хотелось — девятина Сахара торчала на стояке. Так и получилось. Когда совсем уже стемнелось, вышла. Да не одна, а с Пущей. Походу, зависали вместе весь вечер.

— Опа!!! Это кто? — прикольнулся Славян.

— Звезда в кожаном пальто! — в ответ прикольнулась Пуща, и с разбегу хотела прыгнуть ему на колени, но он убрал ноги в сторону, и она чуть не грохнулась задницей на землю.

Однако Славян поймал её под мышки, как будто невзначай коснувшись острых грудей, рывком поднял, и затащил на себя. Всё это не выпуская сигареты из уголка рта.