Даниэль Клугер - Мушкетер
– Мне сказали, что вас будет двое! – сказал я недовольно. – И что вам предписано только охранять имущество арестованных и не мешать мне!
– Так-то оно так, но вы сами виноваты, – ответил первый сбир. – Когда я вас увидел ночью, то решил, что это как раз вы, ваша милость, задумали нам помешать. Нам ведь не сказали, что пришлют еще кого-то. Вот я и позвал на помощь. На всякий, знаете ли, случай. В одиночку с вами бы я никак не справился. Да и вдвоем тоже. – Он уважительно посмотрел на меня. Несмотря на то что мысли мои занимал предстоящий арест, мне было лестно уважение даже этого презренного полицейского агента. – Вы не тревожьтесь, – сказал он поспешно, – они сейчас уйдут.
Первый сбир – я понял, что он начальствовал над остальными, – отдал соответствующее распоряжение, и два его подручных исчезли так же неожиданно, как и появились. Сам же он и его напарник подождали, пока я спешился, и двинулись за мною на почтительном расстоянии. Уж не знаю, действительно ли они таким образом подчеркивали разницу в нашем положении или благоразумно предоставили мне принять на себя первый удар негодования обитателей особняка.
Я решительно поднялся по давно знакомым ступеням, взялся за висевший на цепи бронзовый молоток и трижды ударил им в дверь.
На стук вышел Юго. При виде меня старый слуга заулыбался, но, не увидев ответной улыбки на моем лице, нахмурился.
– Это дом ростовщика Исаака Лакедема? – громко спросил я.
Лицо Юго приобрело растерянное выражение. Он что-то промычал. Я бесцеремонно отстранил его и шагнул в переднюю. Тотчас оба сбира рысью устремились за мной, и первый, высунувшись из-за моей спины, приказал:
– Позови хозяина! Да поторапливайся, у нас нет времени!
Юго посмотрел на него, снова на меня.
– Делайте, что вам говорят! – сурово сказал я. Понурив голову, старый слуга отправился выполнять распоряжение. Я нетерпеливо прошелся взад-вперед по просторной передней, в которой бывал столько раз за последние полгода. Мне стоило большого труда сдержаться, чтобы не отвесить обоим сопровождавшим парочку хороших тумаков и не вышвырнуть их отсюда. Они выглядели застывшими воплощениями чванства и высокомерия, столь присущих выскочкам, которым судьба вдруг дала в руки малую толику власти. Особенно у меня зачесались кулаки в тот момент, когда я вдруг показался самому себе похожим на них.
Вскоре появился Исаак Лакедем. Его сопровождали Юго, жена и дочь.
– Что случилось? – встревоженно спросил он. – Надеюсь, все… – Тут он увидел надутых сбиров и осекся. Лицо его окаменело.
– Ростовщик Исаак Лакедем! – поспешно заговорил я, не давая ему произнести что-нибудь такое, из чего сопровождающие могли бы догадаться о нашем давнем знакомстве. – По приказу его высокопреосвященства кардинала, я должен взять под стражу и препроводить в специально предназначенное для того место вас и всех, кто находится сейчас в этом доме! Надеюсь, вы не будете оказывать сопротивления. Вот этот приказ, можете с ним ознакомиться. – Я протянул ему лист, заверенный печатью кардинала. Ростовщик взял его спокойно, хотя руки его в какой-то момент предательски дрогнули. Прочитав, он вновь посмотрел на меня и вернул приказ, который я тут же спрятал во внутренний карман. – Итак, следуйте за мной, – сказал я. – Я не могу дать вам ни минуты на сборы, потому что не уверен, что вы не воспользуетесь моим разрешением для того, чтобы избегнуть ареста.
Ничем не выдал Исаак Лакедем своего волнения. Он лишь плотнее сжал губы. Г-жа Лакедем вскрикнула. Рашель обняла ее и успокаивающе зашептала что-то. Мысленно я молил Бога, чтобы они повиновались молча, не пытаясь спорить со мною. Я чувствовал, что, стоит кому-нибудь из них сказать хоть слово, я не выдержу и расскажу им все, что думаю на самом деле. И присутствие полицейских агентов меня не удержит – слишком тяжело было на душе, и тяжесть увеличивалась с каждым мгновением пребывания здесь.
– Нам нет нужды собираться, – сказал негромко г-н Лакедем. – Я давно ждал чего-то подобного. Юго, – он повернулся к слуге, – принеси наши дорожные сумки.
Слуга стряхнул с себя оцепенение, но тут вперед выступил старший сбир.
– Оставайся на месте! – прикрикнул он. – Этим людям запрещено забирать с собой что бы то ни было!
– Им предстоит очень долгая дорога! – возразил я, надменно глядя на агента. – Вы хотите, чтобы я сам им прислуживал, да еще обеспечил их всем необходимым за собственный счет? И не подумаю! – И, обратившись к Юго, бросил небрежно: – Делай то, что сказал хозяин! Поторапливайся, ты тоже поедешь с нами!
Лицо Юго посветлело. Он спешно исчез. Старший сбир не пытался ему помешать, но мне сказал с робкой укоризной:
– В таком случае позвольте нам хотя бы осмотреть их поклажу!
– И не подумаю! – повторил я еще заносчивее. – У вас свое дело, у меня – свое. Я поступаю так, как нахожу нужным!
На некоторое время в передней воцарилась напряженная тишина. Я смотрел поверх голов и почти физически чувствовал, с какой ненавистью буровили меня взгляды моих друзей. Думаю, удары шпаги причинили бы мне меньше страданий. Утешало лишь одно: рано или поздно они узнают правду. И тогда с величавой скромностью я приму их извинения и сожаления. Пока же до того момента было очень далеко.
– Нам приказано описать все имущество, находящееся в доме, – сказал первый сбир, обращаясь к Исааку Лакедему. – Мы останемся здесь, дабы ничего не пропало.
– Делайте что хотите, – сухо ответил ростовщик, глядя не на него, а на меня. – Мне все равно. Желаю вашему господину воспользоваться моими деньгами на благо Франции. – В голосе его прозвучала едкая ирония. – Надеюсь, он не забудет и вас, своих верных слуг.
Вернулся Юго, тащивший два больших дорожных мешка, туго набитых и перетянутых крест-накрест кожаными ремнями. Г-н Лакедем ласково потрепал по плечу преданного слугу, после чего повернулся ко мне:
– Мы готовы, господин офицер. Куда вы собираетесь нас везти?
Заметив, что старший сыщик открыл рот, я поторопился его опередить.
– В Барселону! – выпалил я, напустив на себя вид важный и многозначительный. – Надеюсь, сударь, вы знаете, где находится этот город?
Голова ростовщика поникла. Видимо, он все-таки надеялся на то, что его арест не будет связан с прошлым.
Я поспешно вышел на улицу и подал знак Мушкетону. Через несколько мгновений черный экипаж с решетками на окнах подкатил к крыльцу. При виде ее г-н Лакедем отступил на шаг и тихо ахнул, но быстро овладел собою и молча поднялся в карету. Я хотел было помочь г-же Сюзанне и Рашели забраться в экипаж, но обе они лишь одинаково уничтожающе взглянули на меня. Подоспевший Юго помог им сесть. Когда и он поднялся вслед за хозяевами, я запер дверь экипажа и вновь вернулся в дом. Сбиры встретили меня упреками, которых я не пожелал слушать, еще раз повторив, что у меня есть приказ и я его выполняю так, как нахожу нужным.
– Вы же можете спокойно заниматься своим делом, – милостиво разрешил я, при этом выразительно похлопав по висевшей на боку шпаге. – Осматривайте дом, описывайте имущество. Мне пора!
– Но вы не даете нам этого сделать! – в один голос воскликнули отчаявшиеся полицейские. – Вы не позволили нам допросить хозяев, а слуга не оставил нам ключей от сундуков!
– Так взломайте их! – посоветовал я высокомерно. – Неужели вам никогда не приходилось это делать? Ни за что не поверю. Впрочем, как хотите. Счастливо оставаться!
И я ушел, предоставив сбиров самим себе. Поистине, Арамис был прав. Выполняя письменные предписания буквально, можно много чего сделать. В полном соответствии с приказом я арестовал семейство Лакедемов. Выполняя предписание о срочности, не позволил их допросить. Запрет на поклажу в приказе не значился – как не значилось там ничего о необходимости подвергнуть последнюю осмотру.
И ни слова не говорилось в нем о том, что я, кадет королевской гвардии Портос, обязан сотрудничать с агентами главного полицейского наместника славного Парижа. Из города я выехал в состоянии духа значительно более добром, нежели то, в котором недавно подходил к особняку г-на Лакедема. Что до направления, в котором я собирался двигаться, то тут я целиком полагался на Мушкетона, единственного, кто знал о конечном пункте нашей экспедиции – конечно, без подробностей.
Однако дорога оказалась тяжким испытанием. Уже во время первой нашей остановки в Фонтенбло мне пришлось испытать то презрение и неприязнь, которые исходили от моих подопечных, и не иметь возможности хоть как-то оправдаться в их глаз. Разумеется, я хотел открыться Исааку Лакедему – хотя бы ему одному. Пока мы меняли лошадей, я отправил Юго купить провизии на дорогу, сам же подошел к карете. Я совсем уж было собрался пригласить моего подопечного на разговор, как на глаза мне попался местный кабатчик, чересчур внимательно, по моему мнению, глазевший в нашу сторону. И я тотчас отошел от кареты, предварительно захлопнув дверцу.
