Константин Калбанов - Рыцарь - Гроза
Появление отряда воины на трибунах восприняли презрительным воем, свистом и хриплым рычащим смехом. Именно воины, так как горожане и вообще не имеющие отношения к армии на эту схватку приглашены не были, это было так сказать учебное пособие для воинов. На скамьях арены, способной уместить около пятидесяти тысяч зрителей, сейчас восседало ровно пять тысяч. Это были специально отобранные и присланные сюда представители армии, приготовившейся к броску на границе со степью. Здесь были и рядовые и младшие командиры и офицеры различного ранга, здесь же присутствовали и все тридцать пять командиров пикт.
Наконец вновь загрохотали барабаны, вторя им включились в общий ритм трубы, и под эти ласкающие слух военным звуки, распахнулись противоположные ворота, откуда вышли тридцать воинов орков, облаченных в пластинчатые доспехи, вооруженные стандартными копьями и короткими пехотными мечами. Это были самые настоящие солдаты, привыкшие биться в общем строю, а не гуры, которые всегда бились на этой арене на потеху толпе, не плохие бойцы, но одиночки, не способные оценить красоту строя или применить его на практике, слишком малая их часть в прошлом проходила службу в армии. Эти были воинами, не малая часть из них были заслуженными ветеранами. Появление этих бойцов сопровождалось полным молчанием со стороны трибун, так как отношение к ним было не однозначным, выказать призрение к бойцам облаченным в стандартную амуницию траков, по праву считавшихся элитой пехоты Закурта, значило выказать призрение к армии в которой они все служили, ликовать при их появление, вновь выказать неуважение к своим боевым товарищам, так как эти солдаты все были осуждены к смертной казни за те или иные преступления, выказать недовольство, можно навлечь на себя и гнев Всевластного, так как это была его идея. Будь на трибунах гражданские и какая-либо реакция последовала бы однозначно, но на зрительских местах сидели только представители армии, поэтому трибуны хранили молчание.
— Я что-то не припомню, чтобы зрители так тихо приветствовали появление отрядов бойцов.
— Все просто Габба. Они не знают, как реагировать на это, да еще и в моем присутствии. — Обнажив клыки в довольной ухмылке, заметил Всевластный обращаясь к своему младшему брату.
— Понятно. Послушай, Гирдган, мне не показалась удачной, эта твоя идея, свести на арене твоих ветеранов и кучку этих людишек. Разве не видно, что твои воины сильно превосходят людей. Тебе стоило выставить хотя бы пятнадцать урукхай, против тридцати людей.
— Во-первых: это не мои воины. Мои солдаты сейчас сидят на трибунах, а это отребье перестало иметь право именоваться солдатами империи в тот момент, когда осмелились совершить преступления, за которые и были приговорены к смертной казни. У них нет ни каких шансов вернуться в строй, потому что, для армии они уже мертвы. Во-вторых: не уподобляйся тем кто рассуждает с презрением по отношении будущего противника, именно чтобы стереть с их лиц презрительное выражение я и выставил равное количество воинов, при практически равном вооружении.
— Ты думаешь, что у людей есть какие-то шансы на победу?
— Нет, конечно. Эти подонки, конечно позор армии, но все они в прошлом не плохие солдаты, среди них нет ни одного новобранца, все они имеют за плечами боевой опыт, в той или иной степени, но не новички. Этот наглый человечишка, тоже хорошо побегал и я уверен выбрал лучших из того, что у нас есть.
— Но если так, то эти преступники быстро разделаются с людьми, как бы хороши они не были, но превосходство урукхай очевидно.
— Ты не солдат, поэтому тебе простительны подобные рассуждения, но я не могу понять, почему так же рассуждают мои офицеры, с большим опытом войн за плечами. Конечно урукхай победят людей, в этом нет сомнений, но только вот я думаю, что прежде чем последний человек истечет кровью, около половины урукхай поляжет на этот песок. Этого будет достаточно, чтобы солдаты задумались и пересмотрели свои взгляды.
— А если люди победят?
— Гхарылл-гхы-гхы, — не сдержавшись, рассмеялся Гирдган. — Брат, в это не верю даже я.
В это же время на одной из зрительских трибун вольготно расположились двое офицеров, которые вели не спешную беседу воззрившись на посыпанную белым песком арену. Песок был белым не просто так, а для того, чтобы на нем были отчетливее видны красные пятна крови, которой будут орошать арену бойцы, это придает большую зрелищность схваткам. Сидящие вокруг них солдаты старались держаться от офицеров подальше, нет нужды лишний раз мозолить глаза офицерам, если есть возможность этого избежать, а места на трибунах хватало. Офицеров это тоже вполне устраивало, так как образовавшаяся вокруг них пустота, способствовала более расслабленному общению.
Офицеры, хотя и были не молодыми, но тем не менее состояли в звании всего лишь цербенов, что говорило о том, что это заслуженные ветераны, сумевшие дослужиться до офицерского звания. Уже только это заставляло рядовых держаться от них подальше, так как все их уловки, способные поставить в затруднительное положение офицеров из благородных, или обмануть их, на этих не произвели бы ни какого влияния, так все, что мог придумать изворотливый солдатский ум, им давно уже было известно. С такими офицерами солдаты с удовольствием были готовы идти в бой, так как их боевой опыт был несомненен, но вне его, предпочитали все же быть в подчинении у благородных, с ними было попроще.
— Ну и что ты на это скажешь, Брон?
— Скажу, что тот ратон, в таверне был прав, Всевластный, думает, что люди серьезный противник.
— А ты так не считаешь?
— Если так считает Всевластный…
— А ты? Ты, как считаешь?
— Послушай Глок, то что ты наслушавшись того кавалериста проникся уважением к людям, как к противникам, мне лично не понятно. Посмотри на арену. Там стоят бывалые воины из людей, это видно любому опытному бойцу, потом посмотри на тех, кого обрядили в честные доспехи нашей армии, да они преступники, да они не достойны называться солдатами, но сути это не меняет, они солдаты и все далеко не новички, каждый из них знает цену доброй схватке. Вот сейчас, ты смотришь на них, можешь сравнить, ну и кто по твоему победит?
— Победят урукхай, — спокойно проговорил Глок. — Но вот только не думаю, что эта победа дастся так легко, как думаешь ты.
— Хорошо. Давай заклад. Я готов против твоей серебряной монеты, выставить золотой, если люди положат хотя бы десяток урукхай, раненные которые не смогут драться дальше, тоже идут в счет.
— Не равнозначный спор. Если бы речь шла о победе, а так…
— А если люди победят, то я готов выставить в заклад три золотых.
— Зачем тебе это?
— Хочу выпить за твой счет.
— Ты и так можешь выпить за мой счет. Или я когда ни будь отличался жадностью?
— Нет. Но выиграть будет приятнее. Ну же. Да таких ставок ты ни где не встретишь.
— Ну, если ты так уж хочешь.
Зависшее в зените солнце нещадно палило, раскаляя доспехи до такой степени, что прикоснись к ним голой кожей и вполне можно было заработать ожег. В этих краях было гораздо жарче, чем в человеческих землях, расположенных значительно севернее, но денек выдался особенно жарким даже для этих мест, хотя и была только весна. Оставалось только удивляться, как эти края, под такими палящими лучами могли обладать весьма плодородной землей, но это было именно так, потому что земля здесь была черной и весьма плодородной, хватало и лесов, и рек и ручьев, имелись и не высокие горы, сплошь покрытые густыми лесами.
Сэр Эрик барон Арунделл, тяжко вздохнул и наклонил голову из стороны в сторону, в ответ на это движение его шея издала привычный хруст, он повел плечами, и тело так же отдалось хрустом суставов. Стоящий рядом с ним гигант, только ухмыльнулся. Он с детства был наставником молодого барона, а потому ему была известна эта привычка рыцаря, похрустеть костями перед предстоящей схваткой.
Окажись здесь, Андрей и он сильно удивился бы тому, что рыцарь, которого он некогда сменил на службе в гарнизоне форта в Кроусмарше, сейчас находится на арене в столице Закурта, но тем не менее это было так. А всему виной его материальные затруднения. Прослышав о том, что некий отряд разведчиков на границе со степью весьма не плохо зарабатывает на сбыте соли, он так же решил попытать счастья, иначе все шло к тому, что он мог лишиться родового замка.
Напроситься на службу удалось, даже удалось сменить тот самый отряд, вот только заработать не вышло, а пару месяцев назад его дружина и вовсе угодила в западню, устроенную им степняками. Примерно половина его людей, так же как и он израненные попали в плен к оркам, но вот только их не убили, а наоборот заботливо выходили, а потом продали в рабство.
На своего наставника он нарвался случайно, когда выискивал желающих сразиться на арене, никого из своей прежней дружины отыскать не удалось, но и те кого он отобрал новичками в схватках не были.
